Упражнение 223
[- -]: [=-], [=-], [--], [- =]. (Значение пояснения.)
[- (=) и (=)]: [(-), (-), (-), (-), (-) и (-) =]. (Значение пояснения.)
[--]: [=-]... (Значение дополнения.)
[- -]. [- =], ио [=-]: [- (=) и (=)].(Значение пояснения.)
[-И- -]. (Значение пояснения.)
" 3) Я всмотрелся: хам простиралось большое, открытое со всех сторон поле...
5) Странно: этот тихий жалобный голосок пообупил и во мне мистическое предчувствие драбуждакшегася страха.
Упражнение 224
А) Пестреет, ЗкелтЪет, ?инЬют, белеет, обвевало, вбмот^елся; беселЬ- ет, прибегают.
Б) Колокольчики, (х)машї&, ЯюздйкЬ, болоїа, Простирается, В) Заплями, ^о^йт, (застаний; предложение, воз^асї, разбираю.
Г) Пунцовыми, большое; йілй, ШІлот*, йедве5?онок. Упражнение 225
Ученые утверждают: льды Северного полюса тают и в следующем столетии исчезнут совсем из-за глобального потепления.
Исследования показывают: температура воды непосредственно подо льдом поднимается поразительно быстро. Возможно, на какой- то период года льды будут исчезать: уже сейчас количество льда, дрейфующего из Арктики к побережью Гренландии, сократилось примерно на 40%.
что?
х I ^
»(что). Сложноподч. с придаточным изъяснит.
что?
X I ^
, (что). Сложноподч. с придаточным изъяснит.
по какой причине?
X 1 ^
, (потому что). Сложноподч. с придаточным причины.
Исчезают подчинительные союзы. На их месте появляется двоеточие.
Упражнение 226
1) Серпилина беспокоило: вдруг летчик не успеет по времени засветло в Москву... Только когда справа под крылом прошла Рязань, он успокоился: между Рязанью и Москвой садиться было некуда. 2) Дни были всякие: то огнем жгло с сияющей лазури солнце, то горами громоздились и раскатывались ужасающим громом тучи, то потопа-ми обрушивались на пароход и на море буйные ливни... 3) Все сли-лось, все смешалось: земля, воздух, небо превратились в пучину ки-пящего снежного праха. 4) Наконец пришло долгожданное время: зазеленела трава, распустились деревья, оделись кусты, запели соло- вьи... 5) Солнце смеется... Ликует природа! Всюду приволье, покой и свобода, только у мельницы злится река: нет ей простора... неволя горька! 6) Хлопот Мартышке полон рот: чурбан она то понесет, то так, то сяк его обхватит, то поволочет,-то покатит... 7) А мой совет такой: берись за то, к чему ты сроден.
1) [=]:[- =]-
[- =], [- =]: [(-), (-), (-) =].
[=-]: [=-], [=-], [=-], [=-]...
1) Серп или на беспокоило: вдруг летчик не успеет п о_вре м е н и _за- светл о_в_М ос_кву...
Повеств., невосклиц.
Две грамматические основы - значит, сложное; 1-я основа односост., 2-я - двусост.
4- [=]:[-=]¦
5. Во 2-й части поясняется содержание 1-й.
2. Правописание приставок при- и пре- определяет их значение: При- Пре- 1) Присоединение, приближение, прибавление: принести, придвинуть, пристроить, при-шить, приписать. 1) Близкое к значению слова «очень»; предобрый, превознести, преувеличить, преисполнить, пре-взойти. 2) Расположение вблизи чего- нибудь: приморье, пригород, пришкольный, привокзальный. 2) Близкое к значению приставки пере-", прервать, претерпеть, пре-емник, преобразовать, прекратить, преградить. 3) Неполнота действия: приот-крыть, приумолкнуть, присми-реть, привстать, присесть, прилечь.
3. Не с существительными:
Неряха, нелепость, ненастье, негодяй, недоросль, невежда.
Несчастье (беда), неприятель (враг), неправда (ложь).
Не счастье, а беда сблизила нас; не способности его выручили, а большая усидчивость; он мне неприятель, а враг.
Упражнение 227
обрищ.
И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! Не Москва ль за нами?» (Дееприч. об.; обращение.)
обращ.
Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка!» (Обращение.)
Б) Все было серо: небо, дым над крышами, самый воздух. (Бес- союзн. сложн. предл.; однор. чл. предл.)
Иногда человеку выпадает случай наблюдать чрезвычайное, как- то: извержение огнедышащей горы, погуби вшей цветущие селения. восстание угнетенного народа против всесильного владыки или вторжение в земли родины захватчика... (Бессоюзн. сложн. предл.; прич. об.)
Плохая им досталась доля: не многие вернулись с поля. (Бессоюзн. сложн. предл.)
Посмотрю на юг: нивы зрелые, что камыш густой, тихо движутся. (Бессоюзн. сложн. предл.; сравн.)
Свойство зеркальце имело: говорить оно умело. (Бессоюзн. сложн. предл.)
Упражнение 228 Двоеточие употребляется Примеры После слов автора перед прямой речью. Во сне он всегда шептал: «Мама, мама!» После обобщающего слова перед однородными членами. Снег лежал везде: на склонах горы, на ветвях деревьев. Между частями сложного бес-союзного предложения со зна-чением причины, пояснения, дополнения. Я доверяю любящим: они велико-душны. (Знач. причины.) Предметы потеряли свою форму: все сливалось сначала в серую, потом в темную массу. (Знач. пояснения.) А я вот что заметил: возле иных домов тополя сохнут. (Знач. дополнения.)
Упражнение 229
В полчаса погода успела перемениться: туман, расстилавшийся по морю, собрался в серые, скучные, сырые тучи и закрыл солнце; какая-то печальная изморось сыплется сверху и мочит крыши, тротуары и солдатские шинели... 2) Я с любопытством вслушивался в разговоры солдат и офицеров и внимательно всматривался в выражения их физиономий; но решительно ни в ком я не мог заметить и тени того беспокойства, которое испытывал сам: шуточки, смехи, рассказы выражали общую беззаботность и равнодушие к предстоящей опасности. 3) Человека четыре... молоденьких офицеров находились в разных углах комнаты: один из них, подложив под голову какую-то шубу, спал на диване; другой, стоя у стола, резал жареную баранину... 4) Володя был в чрезвычайном восторге: ему не приходила и мысль об опасности. 5) Вам не до этих рассказов, которые вы долго еще будете слушать во всех углах России: вы хотите скорее идти на бастионы, именно на четвертый, про который вам так много и так различно рассказывали. 6) Офицер погонял ямщика: ему, казалось, хотелось как можно скорей приехать.
1)[-=]:[- = и =];[-= и =]...
[- = и =]; но [- =], (которое =): [-, -, - =].
[-=]:[-=]; [-=].-
5) [=], (которые - ==): [- -], (про который =).
1) В пол часа погода успела перемениться: туман, расстилавшийся по морю,собрался в??ДЫ?, ш.чные, сырые тучи и закрыл солнце; какая-то печальная изморось сыплется сверху имочит дацци, тротуары и ролдатские шинели...
Повеств., невосклиц.
Три грамматические основы - значит, сложное; основы - двусоставные.
Связь бессоюзная; предложение бессоюзное.
[- =]: [- (=) и (=)]; [- (=) и (=)].
Во 2-й и 3-й части поясняется содержание 1-й.
Володя был в чрезвычайном восторге: ему не приходила и мысль об опасности.
1. Повеств., невосклиц.
Две грамматические основы - значит, сложное; основы - двусост.
Связь бессоюзная; предложение бессоюзное.
[-=]:[=-]
Во 2-й части поясняется содержание 1-й.
Рассып^ёт^.
Пол-апельсина, пол-лимона, пол-Москвы, полсада.
Упражнение 230
Кисти какого художника принадлежит эта картина?
Что вы знаете о самом художнике, какова его судьба?
Место действия картины - эпизод военных действий, взятие крепости.
Передний план - смертельно раненный солдат, который скоро умрет.
Описание человека - одежда, возраст. Его ранили только что - он еще не успел упасть. Выражение лица, фигура.
О чем думает сейчас этот солдат? Возможно, он жалеет, что участвовал в войне или гордится выполненным долгом.
Смысл названия, необычность выбранного персонажа.
Ваши ощущения от картины, эмоции, впечатления, воспоминания о других страшных войнах человечества, о бесчисленных потерях и смерти.
ЗСП-11
Что-1^ 6леднЬ-$к?лїое мелькнуло между деревьями.
Кое-йе появились лужи.
кр. прич.
Было вспахано уже полполя.
Привет пользователи интернета. Нужна ваша помощь с ответом.
Спишите. Объясните (устно) написание н или нн.
I. 1) День был серый и ветре..ый. Кругом пусты..ые
жнивья и пашни. (А. Н. Т.) 2) В небольшом, оклее..ом бе-
лым, совершенно пустом зале было светло, пахло масля..ой
краской, на блестящем, краше..ом полу у стены стояли
две китайские вазы. (А. Н. Т.) 3) На конюшни, сараи и
кухни были употреблены полновес..ые брёвна, опре-
делё..ые на вековое стояние... Всё было пригн..но плотно
и как следует. (Г.) 4) С отчая..ым криком Никита кинул-
ся на пол. (А. Н. Т.) 5) Смышлё..ый мальчишка понра-
вился матросу. (Н. О.) 6) В сенях встретила его [Дубров-
ского] няня и с плачем обняла своего воспита..ика. (П.)
7) Что такое станцио..ый смотритель? Сущий муче..ик
четырнадцатого класса. (П.) 8) Зала и гости..ая были тем-
ны. (П.)
II. 1) Иван Ильич и Даша поселились на хуторе в ма-
за..ой хате. (А. Н. Т.) 2) Алексей развернул тряпочку, вы-
нул воронё..ые часы. (А. Н. Т.) 3) Его нечёса..ые волосы
ниспадали на глаза целой волной. (Ф. Ш.) 4) В доме были
высокие комнаты с выбеле..ыми стенами и некраше..ыми
полами. 5) Никогда не забуду я эту сказочную прогулку
среди высоких сосен по песку, смеша..ому с хвоей. (Ф. Ш.)
6) Свеча была погаше..а. (Кор.) 7) Степь была пусты..а,
ужасающе тиха. (Шол.)
– Яблочки продавать везете? – Никита подал ему яблоко. – Нет, юнкер, мне жевать нечем.
Отъехав от стана, встретили четыре цабана; за быками, покачивающимися в ярмах, тащились перевернутые вверх лемехами плуги, шли лохматые, в заскорузлых рубахах плугари – есть кашу. Артем опять остановился и долго расспрашивал – какой будет поворот на Пестравку.
К полдню ветер затих, и вдали по краю степи заходили волны жара. Вглядываясь, Никита различал в этой волнующей синеве то плывущий дом, то дерево, висевшее над землей, то корабль без мачт. Воза шли. Трещали кузнечики. И вот по степи послышался ровный заливной звон. Заремка заплясала бочком в коновязи, заржала звонко. Артем обернулся и сказал, подмигнув:
– Наш пылит!
Скоро мимо возов пролетела тройка с увалистой рысью Лорда Байрона, задиравшего морду, с вислозадыми пристяжными, грызущими землю от злости. В коляске сидел отец в чесучовой поддевке, подбоченясь; борода его летела на две стороны по ветру; поведя веселыми глазами, он крикнул Никите:
– Хочешь ко мне? – И тройка умчалась, Наконец из-за края степи начали подниматься два купола белой церкви, журавли колодцев, верхушки редких ветел, дымки, крыши, и за степной, глинисто-желтоватой, сверкающей на солнце рекой открылось все село Пестравка, а за – ним на выгоне – парусиновые балаганы и темные пятна табунов.
Воза рысью проехали по зыбкому, над самой водою, мосту, миновали церковную площадь, где в розовом дому, в крайнем окошке, играл толстый поп на скрипке, завернули по выгону к балаганам и стали близ горшечного ряда.
Никита стоял на телеге и видел: вот заросший от самых глаз черной бородой цыган, в раскрытом на голой груди синем кафтане с серебряными пуговицами, глядит в зубы больной лошаденке, а хилый мужичок, ее хозяин, с удивлением глядит на цыгана. Вот хитрый старичок уговаривает испуганную бабу купить горшок, расписанный травками, – стучит по нему ногтем. «Да мне, батюшка, горшок не такой нужен», – говорит баба. «Ты, красотка, такого горшка – обыщи весь свет – не найдешь». Вот пьяный мужик сердится около лукошка с яйцами и кричит: «Какое это яйцо? Разве это яйцо, – это яйцо щуплое. Вот у нас в Колдыбани – яйцо, у нас в Колдыбани куры по шею в зерне ходят». Вот идут девки в розовых, в желтых кофтах, в пестрых полушалках и сворачивают к парусиновым балаганам, где, перегибаясь через прилавки, кричат продавцы, хватают проходящих: «К нам, к нам, у нас покупали…» Пыль, крик, лошадиное ржанье над ярмаркой. Свистят глиняные свистульки. Повсюду торчат поднятые оглобли возов. Вот, колеся ногами, толкаясь, идет парень в разодранной на плече голубой рубахе и растягивает со всей силой гармонь: «Эх, Дуня, Дуня, Дуня!..»
Артем отпряг лошадей и начал расшпиливать воза. В это время к нему подошел человек в военном сюртуке, с шашкой на ременной портупее, поглядел на Артема и покачал головой. Артем тоже на него поглядел и снял шапку.
– Вот ты мне когда попался, бродяга, – сказал усатый человек, – безусловно, я тебя сгною теперь.
– Воля ваша, – ответил Артем.
Усатый человек взял его под локоть и потащил. Вслед им засмеялся хитрый старичок, продававший горшки. Мишка Коряшонок озабоченно зашептал Никите:
– Сбегай, найди отца, скажи – Артема урядник в клоповку взял, а я воза посторожу.
Никита выбрался из толчеи и побежал по утоптанному ковыльному полю к конским загонам, где он еще издали увидел отцовскую коляску. Отец, очень веселый, стоял у одного из загонов, заложив руки в карманы поддевки. Никита начал было рассказывать о происшествии с Артемом, но Василий Никитьевич сейчас же перебил:
– Видишь гнедого жеребчика… Ах, жеребчик, ах, шельма!..
По загону между лошадей ходили три башкира в вылинявших стеганых халатах и ушастых шапках и старались арканом поймать рыжего шустрого жеребчика. Но он, прикладывая уши, показывая зубы, шарахался, увертывался от аркана и то кидался в гущу табуна, то выбегал на просторное место. Вдруг он опустился на колени, пролез под жердь загороди, приподнял ее, вскочил уже по той стороне и веселым галопом помчался в ковыльную степь, отдувая гриву и хвост по ветру. Отец даже затопал ногами от удовольствия.
Башкиры, переваливаясь косолапо, побежали к верховым лошадям, косматым и низкорослым, легко ввалились в высокие седла и поскакали – двое в угон за караковым жеребчиком, третий – с арканом – наперерез ему. Жеребчик начал вертеться по полю, и каждый раз наперерез ему выскакивал башкир, визжа по-звериному. Жеребчик заметался, и тут-то ему накинули аркан на шею. Он взвился, но его с боков стали хлестать плетями, душить арканом. Жеребчик зашатался и упал. Его привели к загону, дрожащего, в мыле. Сморщенный старый башкир мешком скатился с седла и подошел к Василию Никитьевичу:
– Купи жеребца, бачка.
Отец засмеялся и пошел к другому загону. Никита опять начал рассказывать про Артема.
– Ах, досада, – воскликнул отец, – в самом деле, что мне с этим болваном делать? Вот что, – возьми двугривенный, купи калач, рыбы какой-нибудь и дожидайся меня на возах…. А Заремку я, знаешь, продал Медведеву, – недорого, зато без хлопот. Ступай, я сейчас приду.
Но «сейчас» оказалось очень долгим временем. Большое бледно-оранжевое солнце повисло над краем степи, золотистая пыль встала над ярмаркой. Зазвонили к вечерне. И только тогда появился отец. Лицо у него было смущенное.
– Совершенно случайно купил партию верблюдов, – сказал он, не глядя Никите в глаза, – страшно недорого… А что, за кобылой еще не прислали? Странно. Ну, а яблок вы много продали? На шестьдесят пять копеек? Странно. Так вот что: черт с ними, с этими яблоками, – я Медведеву сказал, что продаю их ему в придачу к кобыле… Пойдем выручать Артема…
Василий Никитьевич обнял Никиту за плечи и повел его по затихшей ярмарке, между возов, от которых в сумерки пахло сеном, дегтем и хлебом. Кое-где слышалась песня с высоким тающим в степи подголоском. Ржала лошадь.
– А знаешь, – отец остановился, глаза его лукаво блеснули, – достанется мне дома на орехи… Ну, да ничего. Завтра пойдем тройку одну смотреть – серые, в яблоках… Все равно – один ответ.
Вечером, на возу свежей пшеничной соломы, Никита возвращался с молотьбы. Узкая полоса заката, тусклого и по-осеннему багрового, догорала над степью, над древними курганами – следами прошедших здесь в незапамятные времена кочевников.
В сумерках на пустынных сжатых полях виднелись борозды пашни. Кое-где у самой земли краснел огонек костра плугарского стана, и тянуло горьковатым дымком. Поскрипывала, покачивалась телега. Никита лежал на спине, закрыв глаза. Усталость сладко гудела во всем теле. Он полусонно вспоминал этот день…
…Четыре пары сильных кобыл ходят в круге молотильного привода. Посредине, на шкворне, на сиденьице медленно крутится Мишка Коряшонок, покрикивает, пощелкивает кнутом.
С деревянного маховика, хлопая, убегает бесконечный ремень к красной, большой, как дом, молотилке, бешено трясущейся соломотрясами и решетами. Воет, западая, ухает, свирепо ревет барабан, далеко слышный в степи, – жрет раскинутые снопы, гонит в пыльные недра молотилки солому и зерно. Задает сам Василий Никитьевич, в глухих очках, в голицах по локоть, в прилипшей к мокрой спине рубашке, – весь пыльный, с мякинной бородой, с черным ртом. Подъезжают скрипучие воза со снопами. Раздвигая ноги, бежит за возилкою парень, захватив огромный ворох соломы, становится на доску и рысью волочит солому к ометам. Старые мужики мечут ометы длинными деревянными вилами. Кончаются заботы, труды и тревоги целого года. Весь день раздаются песни, шутятся шутки. Артема, кидавшего с возов снопы на полети молотилки, девки поймали между телег, защекотали, – он боялся щекотки, – повалив, набили его под одеждой мякиной. Вот было смеху!..
…Никита открыл глаза. Покачивался, поскрипывал воз. В степи было теперь совсем темно. Все небо усыпано августовскими созвездиями. Бездонное небо переливалось, словно по звездной пыли шел ветерок. Разостлался светящимся туманом Млечный Путь. На возу, как в колыбели, Никита плыл под звездами, покойно глядел на далекие миры.
«Все это – мое, – думал он, – когда-нибудь сяду на воздушный корабль и улечу…» И он стал представлять летучий корабль с крыльями, как у мыши, черную пустыню неба и приближающийся лазурный берег неведомой планеты, – серебристые горы, чудесные озера, очертания замков и летящие над водой фигуры и облака, какие бывают в закате.
Воз стал спускаться под горку. Забрехали вдалеке собаки. Потянуло сыростью с прудов. Въехали во двор. Теплый уютный свет лился из окон дома, из столовой.
Пришла осень, земля клонилась на покой. Позднее солнце вставало, не греющее, старое, – ему уже дела не было до земли. Улетели птицы. Опустел сад, осыпались листья. Из пруда вытащили лодку, – положили в сарай кверху днищем.
По утрам теперь, в местах, где падали тени от крыш, трава была седая, тронутая инеем. По инею, по осенне-зеленой траве хаживали гуси на пруд, – гуси разжирели, переваливались, как комья снега. Двенадцать девок из деревни рубили капусту в большой колоде около людской, – пели песни, стучали тяпками на весь двор. С погребицы, где пахтали масло, прибегала Дуняша, грызла кочерыжки, – еще больше расхорошелась за осень, так и заливалась румянцем, и все знали, что бегает она к людской не затем, чтобы грызть кочерыжки и смеяться с девками, а затем, чтобы видел ее из окошка молодой рабочий Василий, то же самое – кровь с молоком. Артем совсем нос повесил – чинил в людской хомуты.
Матушка перебралась на зимнюю половину. В доме затопили печи. Еж Ахилка натаскал тряпок и бумажек под буфет и норовил завалиться спать на всю зиму. Аркадий Иванович посвистывал у себя в комнате. Никита видел в дверную щелку, – Аркадий Иванович стоит перед зеркалом и, держа себя за кончик бородки, задумчиво посвистывает: ясно – человек задумал жениться.
Василий Никитьевич послал обоз с пшеницей в Самару и сам выехал на следующий день. Перед отъездом у него были большие разговоры с матушкой. Она ждала от него письма.
Через неделю Василий Никитьевич писал:
«Хлеб я продал, представь – удачно, дороже, чем Медведев. Дело с наследством, как и надо было ожидать, не подвинулось ни на шаг. Поэтому, само собою, напрашивается второе решение, которому ты так противилась, милая Саша. Не жить же нам врозь еще и эту зиму. Я советую торопиться с отъездом, так как занятия в гимназии уже начались. Только в виде отдельного исключения Никите будет разрешено держать вступительный экзамен во второй класс. Между прочим, мне предлагают две изумительные китайские вазы – это для нашей городской квартиры; только страх, что ты рассердишься, удерживает пока меня от покупки».
Матушка колебалась недолго. Тревога за нахождение в руках Василия Никитьевича больших денег я в особенности опасность покупки им никому на свете не нужных китайских ваз заставили Александру Леонтьевну собраться в три дня. Нужная для города мебель, большие сундуки, бочонки с засолом и живность матушка отправляла с обозом. Сама же налегке, на двух тройках, с Никитой, Аркадием Ивановичем и Василисой-кухаркой выехала вперед. День был серый и ветреный. Кругом пустынные жнивья и пашни. Матушка жалела лошадей, ехала трусцой. В Колдыбани заночевали на постоялом дворе. На другой день, к обеду, из-за плоского края степи, из серой мглы поднялись купола церквей, трубы паровых мельниц. Матушка молчала: не любила города, городской жизни. Аркадий Иванович от нетерпения покусывал бородку. Долго ехали мимо салотопенных вонючих заводов, мимо складов леса, миновали грязную слободу с кабаками и бакалейными лавками, переехали широкий мост, где по ночам шалили слободские ребята, горчичники; вот мрачные бревенчатые амбары на крутом берегу реки Самарки, – усталые лошади поднялись в гору, и колеса загремели по мостовой. Чисто одетые прохожие с удивлением оглядывались на залепленные грязью экипажи. Никите стало казаться, что обе коляски неуклюжи и смешны, что лошади – разномастные, деревенские, – хоть бы своротить с главной улицы! Вот мимо, сильно цокая подковами, пролетел вороной рысак, запряженный в лакированный шарабан.
– Сергей Иванович, что вы так едете, поскорее, – сказал Никита…
– И так доедем.
Сергей Иванович сидел степенно и строго на козлах, придерживая тройку рысцой. Наконец свернули в боковую улицу, проехали мимо пожарной каланчи, где у калитки стоял мордастый парень в греческом шлеме, и остановились у белого одноэтажного дома с чугунным через весь тротуар крыльцом. В окошке появилось радостное лицо Василия Никитьевича. Он замахал руками, исчез и через минуту сам открыл парадное.
Никита вбежал в дом первым. В небольшом, оклеенном белым, совершенно пустом зале было светло, пахло масляной краской, на блестящем крашеном полу у стены стояли две китайские вазы, похожие на умывальные кувшины. В конце зала, в арке с белыми колонками, отражавшимися в полу, появилась девочка в коричневом платьице. Руки ее были заложены под белый фартучек, желтые башмачки тоже отражались в полу. Волосы были зачесаны в косу, за ушами на затылке черный бант. Синие глаза глядели строго, даже немножко прищурились. Это была Лиля. Никита стоял посреди зала, прилип к полу. Должно быть, Лиля глядела на него точно так же, как на главной улице прохожие глядели на сосновские тарантасы.
– Письмо мое получили? – спросила она. Никита кивнул ей. – Где оно? Отдайте сию минуту.
Хотя письма при себе не было, Никита все же пошарил в кармане. Лиля внимательно и сердито глядела ему в глаза…
– Я хотел ответить, но… – пробормотал Никита.
– Где оно?
– В чемодане.
– Если вы его сегодня же не отдадите, – между нами все кончено… Я очень раскаиваюсь, что написала вам… Теперь я поступила в первый класс гимназии.
Она поджала губы и стала на цыпочки. Только сейчас Никита догадался: на лиловенькое письмо он ведь не ответил… Он проглотил слюни, отлепил ноги от зеркального пола… Лиля сейчас же опять спрятала руки под фартучек – носик у нее поднялся. От презрения длинные ресницы совсем закрылись.
– Простите меня, – проговорил Никита, – я ужасно, ужасно… Это все лошади, жнитво, молотьба, Мишка Коряшонок…
Он побагровел и опустил голову. Лиля молчала. Он почувствовал к себе отвращение, вроде как к коровьей лепешке. Но в это время в прихожей загудел голос Анны Аполлосовны, раздались приветствия, поцелуи, зазвучали тяжелые шаги кучеров, вносивших чемоданы… Лиля сердито, быстро прошептала:
– Нас видят… Вы невозможны… Примите веселый вид… может быть, я вас прощу на этот раз…
И она побежала в прихожую. Оттуда по пустым гулким комнатам зазвенел ее тоненький голос:
– Здравствуйте, тетя Саша, с приездом!
Так начался первый день новой жизни. Вместо спокойного, радостного деревенского раздолья – семь тесноватых, необжитых комнат, за окном – громыхающие по булыжнику ломовики и спешащие, одетые все, как земский врач из Пестравки, Вериносов, озабоченные люди бегут, прикрывая рот воротниками от ветра, несущего бумажки и пыль. Суета, шум, взволнованные разговоры. Даже часы шли здесь иначе, – летели. Никита и Аркадий Иванович устраивали Никитину комнату, – расставляли мебель и книги, вешали занавески. В сумерки пришел Виктор, прямо из гимназии, рассказал, что пятиклассники курят в уборной и что учитель арифметики у них в классе приклеивался к стулу, вымазанному гуммиарабиком. Виктор был независимый и рассеянный. Выпросил у Никиты перочинный нож с двенадцатью лезвиями и ушел «к одному товарищу, – ты его не знаешь», – играть в перышки.
В сумерки Никита сидел у окна. Закат за городом был все тот же – деревенский. Но Никита, как Желтухин за марлей, чувствовал себя пойманным пленником, чужим – точь-в-точь Желтухин. В комнату вошел Аркадий Иванович, в пальто и в шапке, в руке он держал чистый носовой платок, распространяющий запах одеколона.
– Я ухожу, вернусь часам к девяти.
– Вы куда уходите?
– Туда, где меня еще нет. – Он хохотнул. – Что, брат, как тебя Лиля-то приняла, – прямо в вилы… Ничего, обтешешься. И даже это отчасти хорошо – деревенского жирку спустить… – Он повернулся на каблуке и вышел. За один день сделался совсем другим человеком.
Этой ночью Никита видел во сне, будто он в синем мундире с серебряными пуговицами стоит перед Лилей и говорит сурово:
– Вот ваше письмо, возьмите.
Но на этих словах он просыпался и снова видел, как идет по отсвечивающему полу и говорит Лиле:
– Возьмите ваше письмо.
У Лили длинные ресницы поднимались и опускались, независимый носик был гордый и чужой, но вот-вот и носик и все лицо перестанут быть чужими и рассмеются…
Он просыпался, оглядывался, – странный свет уличного фонаря лежал на стене… И снова Никите снилось то же самое. Никогда наяву он так не любил эту непонятную девочку…
Наутро матушка, Аркадий Иванович и Никита пошли в гимназию и говорили с директором, худым, седым, строгим человеком, от которого пахло медью. Через неделю Никита выдержал вступительный экзамен и поступил во второй класс…
Необыкновенное приключение Никиты Рощина
Моему сыну четыре года, у него – светлые, как лен, волосы и темные глаза. Он бы совсем походил на рафаэлевского ангела, если бы не пристрастие рисовать карандашом на стенах.
Когда я задумал писать эту историю, я купил стопу бумаги и бутылку чернил. Сын, увидев на столе такое большое количество бумаги и чернил, спросил меня, что я намерен с ними делать. Я ответил, что думаю написать роман из жизни одного мальчика, который совсем не был виноват в том, что с ним произошло. Тогда он взглянул на меня строгими глазами и сказал:
– Послушайте, послушайте (у него есть привычка по два раза повторять некоторые слова), это же в самом деле глупо, – вы мне не позволяете рисовать на стене, а сами хотите испортить столько хорошей бумаги. Отдайте мне бумагу, а сами пишите, пишите коротенькую историю.
Я еще раз взглянул в его черные глаза, отдал ему почти всю бумагу, и вот – перед вами самый маленький из романов, какой только был написан.
В просторной светлой комнате у письменного стола сидел человек с чудесной бородой, расчесанной на две стороны. Ногтем мизинца он старательно отбирал на листе бумаги зерна пшеницы от зернышек сорных трав. Глаз его был сощурен, потому что в углу рта его торчал камышовый мундштук с дымящейся толстой папиросой.
Второй человек, очень маленького роста, лежал на животе на полу и глядел под буфетный шкаф. А из-под шкафа глядело на него в свою очередь блестящими, черными глазками поросячье рыло старого, умного ежа. Человек у стола сказал, не оборачиваясь:
– Привяжи на нитку кусочек сала, положи ему под нос и потихоньку тяни, – он вылезет.
Мальчик, лежавший на полу, был Никита Рощин; бородатый человек у стола – его отец, Алексей Алексеевич Рощин, а еж под буфетным шкафом был диким и упрямым животным, не желавшим ни под каким видом вылезать из-под буфета иначе, как ночью, когда он, стуча ногтями, бегал по комнатам и пофыркивал носом в мышиные норы.
Никита привязал на нитку кусок сахару, но еж с презрением смотрел на эти уловки. Он так и не вылез из-под буфетного шкафа.
Еж не вылез ни на следующий, ни еще через день. На усадьбе Сосновке, в старом доме, стоявшем среди темного сада, кроме неприятности с ежом, ничего особенно важного не случилось за все лето. В саду свистали зеленые иволги, под деревьями бегали озабоченные скворцы, утром в осыпанных росою листьях медовым голосом ворковал дикий голубь, на вечерней заре в пруду под ветлами плескалась рыба и так ухали, охали и стонали лягушки, что казалось, будто в пруду случилось большое горе.
И горе действительно случилось, но не с обитателями пруда, а с Никитой: осенью отец объявил ему, что переезжает в Москву, в дом к тетке, к той самой тетке, которая ходит в мужской шляпе и не дает никому спуску.
Никита будет отдан в школу, потому что ему уже десять лет, и пора подумать о более серьезных вещах, чем ежи и лягушки. Прости, прости, счастливое детство!
Большие неприятности
Я не стану упоминать о всех неприятностях, которыми отныне была наполнена жизнь Никиты Рощи-па, – упомяну лишь о существенных. Тетка, не дававшая никому спуску, Варвара Африкановна, заставляла Никиту мыться ежедневно с ног до головы, стричь ногти, чистить платье, целый час молча сидеть за завтраком и за обедом. Кроме того, за окнами лил мелкий дождь, громыхали телеги и брызгали грязью экипажи с поднятыми верхами. В доме было темновато, пустынно и все стояло на своем месте, и в любой час повсюду появлялась Варвара Африкановна и не давала спуску.
Никита изучал множество наук и, кроме того, русскую грамматику, замечательную тем, что в ней все состояло из исключений, все глаголы были неправильные, а спряжения, наклонения, роды и виды этих сумасшедших глаголов закручивались в такую темную пучину, что в ней с головой тонула даже тетушка, когда к ней обращались за помощью.
Никите было запрещено свистать в согнутый палец, стрелять из стеклянной трубочки жеваной бумагой в старого теткиного кота, который при этом, лежа на своем месте, на диване, обиженно мигал ушами, запрещено было приносить с улицы всевозможных животных, запрещено с разбега кататься на подошвах по паркету в зале, – словом, под давлением всех неприятностей Никита стал обдумывать план побега из дома и соединения с одним из диких кочующих племен.
Но этому плану помешала революция.
Революция
Революция началась в тот день, когда за завтраком была подана вареная свинина, которую не брал ножик. Вместо сладкого подали такую удивительную, без сахара, рисовую кашу, что ее нельзя было стащить с ложки, когда же ее спихивали вилкой, она прилипала и к вилке. Тетушка сказала отцу:
– Можешь радоваться, Алексей, на твою революцию, – кушай на здоровье это собачье месиво.
Варвара Африкановна поднялась, затрясла подбородком, взглянула в упор лакею Петру в лоб, смерила взглядом все его два аршина двенадцать вершков роста, после чего Петр должен был, как понимал это Никита, уменьшиться, сморщиться и, к удивлению и радости всех домашних, исчезнуть так, чтобы не осталось мокрого места; но этого не случилось, и Петр даже усмехнулся, правда очень глупо, – у тетушки задрожали лиловые губы, и она выплыла из комнаты. Отец остался сидеть у стола, захватывая горстью бороду и кусая ее; глаза его блестели.
Следующим шагом революции было появление в городе необыкновенного количества мальчишек, которые пронзительно свистали в согнутый пален. Когда взрослые огромными толпами, с флагами и надписями, двигались посреди улиц, мальчишки эти, чтобы увеличить общий беспорядок, залезали на крыши и фонари, свистели оттуда и всем кричали – «Долой!» Когда же взрослые начали днем и ночью разговаривать, собираясь кучами на перекрестках и под памятниками, мальчишкам запрещено было свистать, – их щелкали по затылкам и вытаскивали за уши из толпы. Но зато никто уже теперь не мог запрещать висеть сзади на трамваях, прицепляться к автомобилям и извозчикам, лазать на все башни и колокольни, сиживать верхом на пушках в Кремле и купаться в Москве-реке прямо с набережных.
От этой непрерывной деятельности мальчишки за лето пообносились и одичали. Варвара Африкановна уже более не пыталась не давать Никите спуску, – она только говорила, что все записывает в своем сердце и за все сразу, когда придет время, даст спуск.
Отец носил бороду теперь прямо, клином наперед, приезжал домой худой и веселый и шумно разговаривал.
Но всему бывает конец. Осенью взрослые, выяснив на перекрестках все вопросы, начали – одни стрелять из винтовок и пулеметов вдоль улиц, другие – заваливать окна в домах тюфяками и книгами. Мальчишки, по причине изношенной одежды и худых башмаков, тоже попрятались по домам. Было холодно, неуютно и скучно.
Вот тут Варвара Африкановна от всего записанного у нее на сердце и сказала отцу:
– Ты не слушал меня, Алексей, вовремя, – теперь поди, кусай себе локоть.
Никита пошел за отцом посмотреть, как он будет кусать локоть, но отец вместо этого намылил себе щеки и сбрил бороду. Это было самое страшное, что видел Никита за все время революции: у отца оказались безо всякой причины усмехающиеся губы и несерьезный, маленький подбородок. С этого дня между Никитой и отцом установились более взрослые отношения: отец стал будто моложе, Никита – постарше.
На следующий вечер Никита и Алексей Алексеевич, спрятавший лицо в воротник, ехали на извозчике на вокзал. На коленях у отца лежал маленький чемодан – все их имущество. Так они бежали из Москвы на юг.
Новый друг
Ехать было не совсем удобно, но весело. В купе вагона, кроме отца, сидело еще пятнадцать бородатых мужиков с винтовками – возвращались с фронта по домам. У одного, рыжего, лежал на коленях небольшой пулемет.
– Я его на огороде поставлю, – говорил рыжий, – я эту штуковину давно собирался завести.
Никита помещался наверху, в сетке из-под чемоданов. Мужики кормили его солдатскими сухарями; один, всю дорогу певший тонким голосом: «Ночка темная, – боюся. Проводи меня, Маруся», – до того зажалел Никиту наверху, в сетке, что подарил ему ручную гранату:
– С ней нужно аккуратно обращаться, не дай господи лопнет, ничего от тебя, мальчуган, не останется.
Другой солдат, лысый, с бородой, точно запутанной домовым в косицы, говорил Никите:
– Ты его не слушай, поедем лучше ко мне, я тебя на пчельник пристрою, – мне грамотный мальчишка страсть как нужен.
Дорога была долгая. В вагоне – духота, ни лечь, ни пройти. Мужики стали друг к другу придираться. Рыжего с пулеметом выбили, наконец, из купе, – занимал много места. Потом начали придираться и к Алексею Алексеевичу, – кто он такой, а может быть, он буржуй? К удивлению Никиты, отец начал вдруг так лгать, что мужики только рты разинули.
В конце пути в вагоне стало просторнее, можно было выходить в коридор, и там-то Никита и встретил будущего своего друга, Ваську Тыркина.
Этот замечательный мальчик, лет четырнадцати, спал в коридоре прямо на полу, засунув голову в жестяное ведро для того, чтобы проходящие не наступали ему на щеки.
Одет он был в солдатскую шинель с подвернутыми рукавами и весь – крест-накрест и поперек туловища – обмотан пулеметными лентами. К поясу у него были привязаны ручные гранаты, обвязанные тряпицами, под рукою лежала винтовка с примкнутым штыком. Кроме того, на нем были огромные рваные сапоги и шпоры на цепочках.
Никита с уважением разглядывал столь сильно вооруженного мальчика, – не удержался и потрогал колесики на шпорах. Тогда мальчик вытащил голову из ведра, взялся за гранаты, поддерживая их, с громом и звоном сел на полу, зевнул и сказал Никите лениво:
– Вот я тебя выкину в окошко, – будешь на меня пялиться.
Затем полез в карман за табаком, но табаку не нашел, сдвинул папаху на затылок и опять поднял курносый нос, уставился на Никиту круглыми, светло-голубыми, как у галки, глазами:
– Угости папиросой.
– У меня только шоколад с собой, – сказал Никита, краснея от того, что из-за шоколада вооруженный мальчик будет теперь презирать его всю жизнь. Мальчик, не презирая, съел шоколадную плитку с необыкновенной быстротой.
– Знаешь, кто я такой? – спросил он. – Вот то-то, что не знаешь, а суешься со мной разговаривать. Я Василий Тыркин, махновец, слыхал?
– Еще бы, – поспешно ответил Никита.
– Дай мне другую плитку, – приказал Василий Тыркин, – этот самый шоколад у нас в ударном батальоне мы нипочем не считаем.
– Вы сейчас в отпуск едете?
– Наш отряд погиб геройской смертью под Екатеринодаром. Я один ушел, – ну, уж зато сколько я врагов переколотил, – сосчитать нельзя. Гляди, – шинель дырявая, сунь палец в дыру, – это все пули, штыковые удары.
– Что же вы теперь хотите делать?
– Тебя это не касается, что я стану делать. Я план обдумываю. Какие у нас города на пути?
– Скоро Лозовая будет.
– Лозовая так Лозовая… Вот надо собрать человек с полсотни, да и занять ее с боем. Хочешь ко мне под начальство?
Мурашки зашевелились у Никиты на спине под курткой. Но с видимой бодростью он согласился идти под начало. Василий Тыркин обещался его не бить: «Ныне это оставлено, – буду к тебе применять нравственное воздействие». Но, покончив с третьей плиткой, он раздумал брать Лозовую.
– Одна беда, – возни потом полон рот: республику надо объявлять, властей ставить на места, а этого я страсть не люблю, – я человек военный.
У Никиты отлегло от сердца: несмотря на присутствие духа, ему все же было страшновато брать с боем город. Повертевшись некоторое время около опасного мальчика, он пробрался в купе к отцу и сидел тихо. Но скоро послышался гром и звон оружия, в купе вошел Василий Тыркин, сел рядом с Никитой и спросил:
– А ты сам-то куда едешь?
– Мы с папой едем на Кавказ.
– В таком случае и я с вами на Кавказ поеду, – мне все равно деваться некуда. И вам спокойнее будет с военным человеком, и мне спокойнее. Дай-ка еще шоколаду. Я, признаться тебе, три дня ничего не ел. Это, значит, твой отец сидит? Очень славно. А у меня, брат, ни отца, ни матери…
С этого дня Василий Тыркин, вместе со своими бомбами, пулеметными лентами, шпорами и винтовкой, более не отставал от Рощиных, а к Никите относился хотя и с презрением, но дружески, даже горячо.
На двенадцатые сутки все трое приехали в город Н., где Алексей Алексеевич взял лошадей и отправился вместе с мальчиками в горы, в именье одного из своих друзей, называвшееся «Кизилы».
скошенная трава; стреляный воробей - подстреленная птица; пуга-
ная ворона - испуганная лошадь; гашеная или негашеная известь
- погашенный костер; тканая скатерть - вытканный ковер; жже-
ный кофе - сожженное письмо; копченая колбаса - закопченные
стены; балованный ребенок - избалованное дитя - девочка изба-
лована родителями; кованый меч - некованое железо - скованные
движения; стриженый мальчик - стриженные под польку волосы
- остриженная голова; дистиллированная вода; линованная тет-
радь; асфальтированная улица.
II. Воспитанный - воспитанница; вареный - вареник; масле-
ный - масленица; посланный - посланник.
№ 275.
I. 1) День был серый и ветреный. Кругом пустынные жнивья
и пашни. 2) В небольшом, оклеенном белым, совершенно пустом
зале было светло, пахло масляной краской, на блестящем, крашеном
полу у стены стояли две китайские вазы. 3) На конюшни, сараи и
кухни были употреблены полновесные бревна, определенные на ве-
ковое стояние... Все было пригнано плотно и как следует. 4) С отча-
янным криком Никита кинулся на пол. 5) Смышленый мальчишка
понравился матросу. 6) В сенях встретила его [Дубровского] няня и
с плачем обняла своего воспитанника. 7) Что такое станционный
смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса. 8) Зала и гос-
тиная были темны.
II. 1) Иван Ильич и Даша поселились на хуторе в мазаной хате.
2) Алексей развернул тряпочку, вынул вороненые часы. 3) Его нече-
саные волосы ниспадали на глаза целой волной. 4) В доме были вы-
сокие комнаты с выбеленными стенами и некрашеными полами.
5) Никогда не забуду я эту сказочную прогулку среди высоких со-
сен по песку, смешанному с хвоей. 6) Свеча была погашена.
7) Степь была пустынна, ужасающе тиха.
№ 276.
Иногда я заставал его [Карла Ивановича] и в такие минуты,
когда он не читал; очки спускались ниже на большом орлином носу,
голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выра-
жением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно
его равномерное дыхание и бой часов с егерем. На другой стене ви-
сели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные ру-
кою Карла Ивановича. На третьей стене, в середине которой была
дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна - изрезанная,
наша, другая - новенькая, собственная, употребляемая им более
для поощрения, чем для линования, с другой - черная доска.
В середине комнаты стоял стол, покрытый оборванной черной
клеенкой, из-под которой во многих местах виднелись края, из-
84
резанные перочинными ножами. Кругом стола было несколько не-
крашеных, но от долгого употребления залакированных табуретов.
Последняя стена была занята тремя окошками. Вот какой был вид из
них: прямо под окнами дорога, на которой каждая выбоина, каждый
камешек, каждая колея давно знакомы и милы мне; за дорогой -
стриженая липовая аллея, из-за которой кое-где виднеется плетеный
частокол; через аллею виден и луг. (Повествование с элементами
описания.
)
№ 277.
I. Свирепеть - свирепея; кричать - крича; бежать – нельзя;
грохотать - грохоча; проповедовать - проповедуя; заведовать -
заведуя; тормозить - тормозя; беречь – нельзя; заглядывать - за-
глядывая; бить – нельзя; быть – будучи; признавать - признавая;
визжать - визжа; метить - метя; метать - метая; роптать - роп-
ща; стрекотать - стрекоча; мерзнуть – нельзя; волноваться - вол-
нуясь.
II. Вынести - вынеся; развеять - развеяв; развить - развив;
обессилеть - обессилев; обессилить - обессилив; сберечь – сбе-
регши; прикоснуться - прикоснувшись; запрячь – запрягши; запе-
реть - заперев, заперши; отречься - отрекшись; встретить -
встретивши; увести - уведя; выгрести - выгребши, выгребя; за-
пыхаться - запыхавшись; присесть - присев; сбежать - сбежав;
оставаться - оставшись, сплести - сплетя.
№ 278.
1) Чуть свет я вставал и, наскоро напившись чаю, пускался в
путь. 2) Выбрав где-нибудь сухой песчаный берег, я приказывал
лодке причаливать к нему. 3) Большими спиральными кругами на-
чал спускаться он [орлан] из-под облаков и, сев спокойно на землю,
тотчас унял спор и драку между воронами, принявшись сам доедать
остаток рыбы. 4) Обиженные вороны сидели вокруг, каркали, не
смея подступить к суровому царю, и только изредка урывали сзади
небольшие кусочки. 5) Оставив деревню Никольскую, я поплыл
вниз по реке. 6) Ночью горящие палы представляют великолепную
картину. Извиваясь змеей, бежит огненная струя и вдруг, встречая
массы более сухой и высокой травы, вспыхивает ярким пламенем и
опять движется далее узкой лентой. 7) Поднявшись с восходом
солнца и указав направление, по которому нужно идти, мы отправи-
лись с товарищем вперед.
Унял - глагол.
1. Н.ф. - унять.
2. Пост. признаки: сов. вид, 1 спр., переход., невозв.
3. Непост. признаки: изъявит. накл., ед. ч., прош. вр., муж. р.
4. Он (что сделал?) унял.
Багряный закат, бесчисленное множество, ветреная погода, глиняная посуда, дискуссионный вопрос, длинная очередь, дровяной склад, журавлиное гнездо, зеленая краска, земляной пол, каменный дом, карманные часы, картинная галерея, клюквенное варенье, кожаная куртка, ледяной покров, монотонные звуки, недюжинные способности, оловянные солдатики, осенняя погода, песчаная отмель, племенной скот, подлинное искусство, полотняная скатерть, пряный посол, рдяный закат, румяные щеки, свиная туша, серебряная ложка, соломенная подстилка, туманное утро, ураганный ветер, ценное изобретение, чугунная ограда, юные натуралисты.
Авиационный, болезненный, бритвенный, весенний, воробьиный, голубиный, гусиный, деревянный, дерзновенный, дивизионный, единственный, жатвенный, змеиный, клюквенный, клятвенный, комиссионный, лиственный, лошадиный, масляный, мгновенный, мужественный, обеденный, обыкновенный, оконный, оловянный, оппозиционный, орлиный, ослиный, пламенный, реакционный, родственный, семенной, соболиный, соловьиный, соляной, стеклянный, телефонный, торжественный, традиционный, утиный, утренний, хозяйственный, чувственный, шерстяной, ястребиный.
Бараний - ранний, былинный - грачиный, голубиный - глубинный, керосинный - крысиный, куриный - старинный, львиный - диковинный, песчаный - кочанный, петушиный - шинный, совиный - винный, струнный - юный.
Она была постарше, но столь же ветрена, как и ее барышня. Роняет лес багряный свой убор. Баранина показалась мне верхом поваренного искусства. В одно мгновенье бранный луг покрыт холмами тел кровавых. Она действительно странная, но я все приписываю
39 болезненному раздражению. На них явились вместо прежних запачканных сапог сафьянные, красные. Ночь была темная, теплая и безветренная. Засыпала звериные тропинки вчерашняя разгульная метель, и падают и падают снежинки на тихую задумчивую ель. Старшина Пономарев сидел на земляном полу под каменным сводом и думал. Время от времени мы откачивали воду берестяным ковшом. На дворах курился навоз, переполняя воздух крепким и пряным запахом. Тает в небе журавлиный удаляющийся крик. Тесть постукивал^по лубяной табакерке. По степи неслись крики перепелов и медвяные запахи скошенных трав. Я сидел на дереве, у края овсяного поля, куда каждую ночь приходил медведь.
На спортсмене был надет теплый свитер, связанный из чистой шерсти. Снаружи хата была побелена гашеной известью. Мимо станции медленно проходил товарный поезд с платформами, груженными песком. Стол был накрыт домотканой скатертью. Народу всякого, званого и незваного, набралось множество. В качестве гарнира был подан жаренный на топленом масле картофель. Демонстрировались модели новых костюмов, кроенных и шитых опытными мастерами. Кованный на все четыре ноги конь не спотыкается. Часть пути пришлось проделать по немощеным дорогам. Витамины содержатся главным образом в сырых, невареных овощах. Дров в ту военную зиму было мало, жили в нетопленых помещениях. Рыболовы ели уху и печенный в золе картофель. Среди других картин на выставке выделялось несколько писанных акварелью. В продаже имеется парное и свежемороженое мясо. Стиранное в срочном порядке белье выдается некрахмаленым, но глаженым.
Волга протекала под окнами, по ней шли груженые баржи под натянутым парусом. Дети его родственницы, балованные ребятишки, хотели непременно туда же ехать. Петр Алексеевич стоял возле самых сходен, откинув назад тканный золотом плащ. Вот и изменило вам хваленое чувство собственного достоинства. Пухнет с мякины живот, сеченый, мученый, верченый, крученый, еле Калина бредет. Он на пути к Москве, себе в забаву, смирял неезженых коней. Актер подвел себе жженою пробкой усики. Паханая земля густо чернела жирными бороздами. Под насыпью, во рву некошеном, лежит и смотрит, как живая, в цветном платке, на косы брошенном, красивая и молодая. Осы вились над граненой вазой с вареньем. Латаный, рваный полушубок держался на нем, как накрахмаленный. Пол и плете-
ную мебель, оставшуюся здесь с лета, засыпал снег. Бумаги пожелтелые, как деньги - еще целые, зацапанные, мазаные, крест-накрест перевязанные. Кое-где проглядывала из-под снега колея заброшенной, нехоженой дороги. Мы же все пуганые, стреляные.
Вдоль песчаного берега, усеянного острыми камнями,^разведчи- ки шли к невспаханному полю, тянувшемуся за не замеченной ими ранее речонкой. Они должны были доставить командованию ценные сведения.
Разведчики вошли в лес, и командир, чувствуя, что^бойцы устали, приказал остановиться возле огромной ели, поваленной ураганным ветром. Быстро развели небольшой костер, и печенная в золе картошка, которую запивали студеной родниковой водой, подкрепила утомленных длинным переходом бойцов.
Один из них перевязывал простреленную руку, а его товарищ, раненный во вчерашнем бою, о чем-то сосредоточенно думал.
Неожиданно командир, которого беспокоили путаные известия, полученные от высланных вперед дозорных, приказал построиться, и разведчики мгновенно поднялись с земли. Струйка дыма от погашенного костра растаяла в воздухе, и, уложив на носилки раненых товарищей, бойцы, увешанные оружием, бесшумно двинулись вперед.
Когда стемнело, они приблизились к пустынному оврагу, черневшему на окраине леса, и расположились на отдых, рассчитывая набраться сил для нового перехода.
Возмущенный, вооруженный, завершенный, заглушенный, испеченный, лишенный, нагруженный, облегченный, обобщенный, пораженный, прекращенный, прельщенный, сбереженный, сожженный, сокращенный, увлеченный.
Береженый, вощеный, гашеный, груженый, золоченый, кипяченый, копченый, крученый, луженый, лущеный, мощеный, моченый, печеный, толченый, тушеный, ученый.
Ключи от счастья женского, от нашей вольной волюшки заброшены, потеряны у бога самого. Лидия была замешана в политических делах. Было бы желательно скорее повидаться и говорить о виденном и слышанном. Волга была пустынна. Простор равнины вливался в обвешанное редкими облаками небо. В корыте возле
41 скамьи лежало выкрученное белье. Надо и дальше делать свое дело - опасное и тяжелое, завещанное дедами и отцами. Он точно рассчитал прыжок: и мгновение точно выбрано было, и расстояние отмерено - тик в тик. У зайца передние ноги коротки, задние длинны. Во дворе чисто прибрано. Несколько минут выиграно было. Она в некотором смысле освящена традицией в том виде, в каком я ее представляю. Мальчик сидел на засаленной перине и, наклонив лохматую нечесаную голову, запоем читал Стивенсона. Сквозь неплотные, подтаивающие тучи вторым, прореженным светом удавалось сочиться солнцу.
Полные и краткие страдательные причастия: сочленены, избранной, вложенных, расположены, заменены.
В кратких страдательных причастиях пишется н. В полных страдательных причастиях, представленных в этом тексте, нн пишется потому, что в этих словах имеется приставка.
Легкораненые по двое, по трое брели по открытой пыльной дороге. Еще не села пыль - пошли танки, огромные, из клепаных листов, с задранными носами гусеничных передач. Солнце жгло крашеный пол, и на крашеных подоконниках выскочили волдыри. На стене висела стенная газета, раскрашенная цветными карандашами. Всем дают по большому масленому блину. Мороженые свиньи - как дрова лежат на версту. Каждого подарком встречал и граненым стаканчиком. Вот и знакомые, десятки раз исхоженные и изъезженные горы. - Подковать бы еще на медненькие, - просит молодец. - Кованые моднее! Далекий отсвет давно закатившегося солнца нехотя высветлил кое-как выровненную дорогу, кусок разрушенной ограды и наспех заваленную воронку. Помнишь бешеный день в порту... И почему мне с такой пронзительной четкостью вспоминаются стеганое лиловое одеяло в сшитом из кусков пододеяльнике, прокаленный на огне глиняный горшочек с луковым супом, вижу как сейчас баночку с засахаренным вареньем из айвы. Пуганая ворона и куста боится.
Сложные слова: легкораненые.
Странник.
В юные годы я имел некоторое пристрастие к рыбной ловле. Целые дни до позднего вечера я проводил на воде, а спать заходил куда попало, к крестьянам. Однажды, придя ночевать к мельнику, я в 42 углу избы приметил какого-то человека в потасканной рваной одежде и в дырявых валяных сапогах, хотя это было летом. Он лежал на полу с котомкой под головой и с длинным посохом под мышкой. Это бы странник. В России испокон веков были такие люди, которые куда-то шли. Казалось, что в их душах жило смутное представление о неведомом каком-то крае, где жизнь праведнее и лучше. Может быть, они от чего-нибудь бегут. Но если бегут, то, конечно, от тоски - этой совсем особенной, непонятной, невыразимой, иногда беспричинной русской тоски. В «Борисе Годунове» Мусоргским с потрясающей силой нарисован своеобразный представитель этой бродячей России - Варлаам. У него спутана и всклочена седая борода, на конце расходящаяся двумя штопорами. Одутловатый, малокровный, однако с сизо-красным носом, он непремен-ный посетитель толкучего рынка. Это он ходит там темно-серый, весь поношенный и помятый, в своей стеганной на вате шапке. Когда Варлаам крестится, он крестит в сердце своем пятно тоски, пятно жизни. Но ничем не стирается оно: ни пляской, ни песней. Не знаю, конечно, нужны ли такие люди, надо ли устроить так, чтобы они стали иными. Не знаю. Одно только скажу я: эти люди - одна из замечательнейших, хотя, может быть, и печальных, красок русской жизни.
