Выбор религии народом всегда определяется его правителями. Истинной религией всегда оказывается та, которую исповедует государь; истинный бог – то бог, поклоняться которому приказывает государь; таким образом, воля духовенства, которое руководит государями, всегда оказывается и волей самого бога.
Виктор Петрович Астафьев, известный русский писатель – современник, родился 1-го мая 1924 год в крестьянской семье в деревне Овсянка, расположенной на самом берегу Енисея в Красноярском крае. Рано потеряв мать, семилетний мальчик воспитывался бабушкой Екатериной Павловной. В дальнейшем семья Астафьевых была вынуждена переехать в село Игарка, место, куда ссылали раскулаченных крестьян. Из-за сложных отношений отца с мачехой, маленький Виктор был отправлен в детский дом.
Ещё в школе-интернате у Виктора Петровича наметились склонность и интерес к литературе. Сибирский поет Игнатий Дмитриевич Рождественский, заметив мальчика, помогает развивать в Астафьеве литературный талант. Астафьев рассказы о войне Сочинение Виктора Петровича о любимом озере, которое вышло в свет в школьном журнале, впоследствии развернётся в рассказах «Васюткино озеро».
Во время 2-й мировой войны Виктор Петрович, как и многие его современники, ушёл добровольцем на фронт, провоевав обыкновенным солдатом. Не раз получал заслуженные боевые награды (медали "За победу над Германией", "За отвагу" и "За освобождение Польши"). А также был награждён такой высокой наградой как орден Красной Звезды, не раз получая он и тяжёлые ранения.
Осенью 1945 года Астафьев демобилизуется и вместе со своей супругой, рядовой Корякиной Марией Семёновной, переезжает на Урал. В 1947 году в семье Астафьевых рождается дочь, которая умирает через полгода от плохого питания. В течение последующих двух лет у Астафьева рождается еще одна дочь Ирина и сын Андрей. Впервые рассказ «Гражданский человек» Виктора Петровича Астафьева был опубликован в 1951 году в издании «Чусовский рабочий», который впоследствии будет известен широкому читателю под названием «Сибиряк». А в 1953 году вышла в свет и 1-я книга писателя «До будущей весны».
Творчество Астафьева воплотило в себе в равной мере две важнейшие темы 60 -70 годов: деревенскую и тему военного времени. В своем творчестве период второй мировой войны писатель преподносит, как самую великую трагедию человечества. К примеру, в повести «Пастух и Пастушка» обозначенной самим автором как современное пасторальное произведение, идёт речь о всепоглощающей любви молодой пары, на краткий жизненный миг сведённой и навеки разлучённой жестокой войной. Астафьев рассказы о войне Остаток своей жизни (с 1980) писатель прожил в родной деревне Овсянке, сознательно огородившись от городской суеты, хотя творчество Виктор Петрович не бросает. Живя в Овсянке, он пишет роман "Печальный детектив", рассказы "Жизнь прожить", "Медвежья кровь", "Светопреставление" и др. Родная земля навеяла ему и строки романа «Прокляты и убиты», за который в 1995 году он получил Госпремию им. Горького. Последние годы жизни Астафьев получил еще несколько премий за выдающийся вклад в современную литературу. Умер писатель зимой 2001 года в г. Красноярске, не дожив до своего 77-ти лет всего несколько месяцев. Астафьев рассказы о войне
Астафьев Виктор Петрович; Россия, Красноярск; 01.05.1924 – 29.11.2001
Произведения Астафьева известны далеко за пределами нашей страны. Многие из них были переведены на различные языки мира и издавались большими тиражами. И это не удивительно. Ведь в 80-х годах Виктора Астафьева рассказы граничили на грани цензуры, а в зарубежных изданиях его не редко называли, наравне с , совестью советского народа. При этом многие его произведения вошли в школьную программу, что способствовало завоеванию высокого места в нашем рейтинге .
Виктора Астафьева биография
На Урале где поселился Виктор Петрович Астафьев, он перепробовал множество профессий. Сначала он был слесарем, затем подсобным рабочим, кладовщиком, учителем и попробовал множество других профессий. Свое место он нашел в редакции газеты «Чусовский рабочий». Здесь впервые появляется возможность произведения Астафьева читать вначале в качестве статей, а затем и рассказов.
Первый же Виктора Астафьева рассказ был опубликован в 1955 году в журнале «Смена». Это был рассказ «Гражданский человек». После этого он покинул газету и начал работу над романом «Тают снега», который был издан в 1958 году. В дальнейшем появилось еще множество повестей и рассказов Виктора Астафьева. Как и большинства других писателей того времени, прошедших войну таких как , и многих других его произведения были о войне и около военной теме. Хотя в своих произведениях Астафьев уделял немало внимания и деревне. Его книги стали очень популярны в нашей стране и за рубежом за что Виктор Астафьев не раз был отмечен разнообразными премиями и наградами. Умер Виктор Астафьев в 2001 году и похоронен в родном селе Овсянка.
Произведения Астафьева на сайте Топ книг
Среди произведения Астафьева представлены достаточно широко. А в преддверии Дня Победы на фоне роста интереса к книгам о войне Виктора Астафьева рассказы пользуются особой популярностью. Это позволило многим книгам писателя попасть в наш рейтинг . При этом ко многим из них интерес только нарастает, так что можно рассчитывать на рост их позиций в рейтингах нашего сайта.
Виктор Астафьев список книг
Кроме представленных ниже повестей и романов Виктора Астафьева в его творчестве представлено огромное количество рассказов. Перечень всех из них достаточно велик и в нашем списке книг Виктора Астафьева они не представлены.
- Весёлый солдат
- Где-то гремит война
- До будущей весны
- Звездопад
- Из тихого света
- Кража
- Ловля пескарей в Грузии
- Обертон
- Пастух и пастушка
- Перевал
- Печальный детектив
Имя Виктора Петровича Астафьева хорошо известно читателям. У Астафьева свой неповторимый творчес-кий почерк: по типологии его повести можно определить как лирико-психологические.
Многие исследователи (А. Ланщиков, А. Макаров и др.) утверждали, что для творчества Виктора Петровича Астафьева характерно автобиографическое начало. Это справедливо только отчасти. В произведениях писателя активна роль автора-повествова-теля и всегда отчётливо выражается авторская оценка, его симпатии и антипатии. В повестях большое количество ли-рических отступлений, философских раздумий. Большую идей-но-художественную нагрузку несёт главный герой повествова-ния: он - центр сюжета, к нему тянутся все сюжетные линии, вокруг него группируются другие характеры. В повестях можно проследить эволюцию главного героя.
Одно из первых произведений писателя о событиях войны - повесть «Где-то гремит война», включённая в автобиогра-фический цикл произведений «Последний поклон».
«Где-то гремит война» - название чисто условное, симво-лическое. В этой повести автор сумел показать, что война была всенародной трагедией; и хотя в далёкое сибирское селение война непосредственно не пришла, она определила жизнь, поведение людей, их поступки, мечты, желания. Война всей тяжестью легла на жизнь народа. Огромный труд выпал на долю женщин и подростков. Всё взрослое мужское население воевало на фронтах. Сибирские селения познали горечь утрат близких. Похоронки несли трагедию не только в дом погибшего, но и во всё село. В центре повествования - небольшой эпизод из жизни главного героя. Автор описывает трудную жизнь сибирского села в дни войны, когда все мысли женщин, стариков и детей были о фронте, о близких, которые сражались с врагом. Война - это трагедия для всего народа, и не случайны раздумья автора, «что долгой будет война и на долю нашего народа, и это значит, прежде всего на женскую долю, падут также тяжести и испытания, какие только нашим русским бабам и посильны» 1 .
В. П. Астафьев показал мужество и стойкость народа, его несгибаемость перед всеми тяготами войны, его веру в победу и героический труд в помощь фронту. Автор утверждает, что война не ожесточила людей, которые были способны на «доподлинную, несочинённую любовь к ближнему своему». В повести созданы запоминающиеся характеры простых муже-ственных тружениц села: шорницы Дарьи Митрофановны, которая спасла жизнь рассказчику, его тёток Августы и Васени, дяди Левонтия, детей - Кеши, Лидки, Кати и др.
Повести В. П. Астафьева о войне решают проблему «человек и война». Война в изображении писателя была испытанием для народа, испытанием для человека. Для его повестей ха-рактерен философский подтекст. В центре большинства произ-ведений - образ молодого человека. Несмотря на ожесточён-ную битву, на ужас и гибель многих людей, жизнь шла поступательно. Молодой человек в годы войны быстро мужал, проходило становление его характера.
Повесть «Звездопад» - лирическая по своему содержанию. Это повествование о любви: «она была обыкновенная, эта любовь, и в то же время самая необыкновенная, такая, какой ни у кого и никогда не было, да и не будет» 2 . Действие повести происходит в госпитале в Краснодаре. Герой, находясь на излечении после ранения, полученного на фронте, встречается с медсестрой Лидой. Автор шаг за шагом про-слеживает зарождение и развитие этой любви, которая обо-гатила душу героев, обновила их, заставила смотреть на мир другими глазами. Герои расстаются и теряют друг друга, «но ведь тому, кто любил и был любим, счастьем есть сама память о любви, тоска по ней и раздумья», 3 - утверждает автор.
Среди произведений В. П. Астафьева о войне выделяется повесть «Пастух и пастушка» , получившая признание читателей и критики. По типологии повесть можно назвать лиро-эпической. По собственному признанию автора, непо-средственный источник повести - литературный (роман Прево «Манон Леско»). Однако В. П. Астафьев сумел создать самобытное и оригинальное произведение. В повести отчётливо выделяют-ся два плана (эпический и лирический), которые, переплетаясь между собой, составляют единое целое. В произведении два временных аспекта - настоящее время и события войны - ожесточённые бои после освобождения Сталинграда. Писатель запечатлевает героический подвиг Советской Армии, её солдат и офицеров, в кровавых напряжённых битвах освобождающих родную землю от фашистских захватчиков. Батальные картины в повести исполнены с подлинным мас-терством и выразительностью: «Казалось, вся война была сей-час здесь, в этом месте, кипела в растопленной яме тран-шеи, исходя удушливым дымом, рёвом, визгом осколков, звериным рычаньем людей» 4 .
Грохот к лязг войны, смертельная опасность, какая заключена в каждом бое, не может, однако, заглушить человеческое в человеке. В огне боя погибают старики - пастух и пастушка, погибают вместе, прикрывая друг друга, обнявшись преданно в свой смертный час. И не случайно убитые, но неразлучённые старые люди производят глубокое впечатление на Бориса Костяева. Писатель подчёркивает необъятную силу человеческих чувств, которые не подвласт-ны войне с её смертью и ужасами. И Борис Костяев, пройдя через сильнейшие испытания в войне, не потерял способнос-ти к всепоглощающему человеческому чувству. Его встреча с Люсей была началом их огромной любви, любви, которая сильнее смерти. Для Бориса Люся была его первой любовью. Близость с ней потрясла его: «Женщина! Так вот что такое женщина! Что же она с ним сделала?! Сорвала, точно лист с дерева, закружила и понесла, понесла над землёю - нет в нём веса, нет под ним тверди… Ничего нет. И не было. Есть только она, женщина, которой он принадлежит весь до последней кровинки, до остатнего вздоха, и ничего уже с этим никто поделать не может».
История встречи, любви Костяева и Люси - лирический план повести. Встреча с Люсей открыла для Бориса целый мир, неизведанный и сложный. В. П. Астафьев не только слагает гимн большой любви Люси и Бориса, но и вскрывает истоки их огромного чувства. В повести описана учительская семья Бориса. С теплотой и сердечностью пишет автор о любви матери к Борису, приводит её письмо к сыну, которое он читает вместе с Люсей.
В. П. Астафьев пишет о трагедии матерей, теряющих детей своих в страшной войне. И здесь ощущается скрытое обра-щение писателя к современным матерям, чтобы они боролись за мир в мире и не допустили войны ещё более страшной и жестокой, чем прошлая: «.матери, матери! Зачем вы покорились дикой человеческой памяти, примирились с наси-лием и смертью? Ведь больше всех, мужественней всех страдаете вы в своём первобытном одиночестве, в своей священной и звериной тоске по детям». Тяжка и горька была разлука Бориса с матерью, а затем и с Люсей.
Повесть наполнена глубоким философским смыслом. Война продолжалась. В неумолимом грохоте боёв изменялись людские судьбы. Погибают бойцы взвода Костяева. Судьба отрывает Бориса от взвода, от войны. Умер герой в санитарном поезде и был похоронен на безвестном маленьком полустанке.
Это произведение не только о войне, но и о жизни и о любви. Для повести характерна кольцевая композиция. Начинается и кончается она описанием свидания женщины с могилой, где покоится боец Советской Армии, с могилой, в которой - её счастье, её любовь. Она искала её многие годы и, наконец, нашла. Горько звучит вопрос героини в начале свидания: «Почему ты лежишь один посреди Рос-сии?» В конце повести рано поседевшая и состарившаяся женщина заверяет того, кто был её единственной любовью, которую она пронесла через всю свою нелёгкую жизнь: «- Спи. Я пойду. Но я вернусь к тебе. Скоро, совеем скоро будем вместе. Там уже никто не в силах разлучить нас».
И он снова «остался один - посреди России».
Участник войны, В. П. Астафьев, описывая события жесто-кой битвы с фашизмом, утверждает величие советского человека, совершившего героический подвиг и способного на самые глубокие чувства. Во всех произведениях чувст-вуется обращение автора к современнику, напоминание ему о том, какие жертвы были принесены советскими воинами во имя победы, во имя мира и счастья людей на земле.
_________________
1 Астафьев В. Где-то гремит война. М, 1975. - С. 283.
2 Астафьев В. Звездопад. М., 1975. - С. 291.
3 Астафьев В. Звездопад. М., 1975. - С. 372.
4 Астафьев В. Пастух и пастушка. - В кн.: Где-то гремит война. М, 1975. - С. 379. В дальнейшем цитаты даются по этому изданию.
Весной 2009 года увидел свет том писем Виктора Астафьева (1924—2001) «Нет мне ответа… Эпистолярный дневник. 1952—2001 годы». Перед этим составитель и издатель — иркутянин Геннадий Сапронов (1952—2009) — дал «Новой газете» верстку книги и право первой публикации выбранных редакцией писем (см. № 42, 46 за 2009-й). Через три недели на одном из организованных «Единой Россией» собраний Сапронова и журналистов «Новой», представивших аудитории книгу, предложили за нее расстрелять; Геннадий написал обозревателю "Новой" Алексею Тарасову": «Всё! Ухожу в партизаны». А через месяц, успев подготовить второе, дополненное издание писем Астафьева, он умер.
Виктор Астафьев. Фото: Анатолий Белоногов
1973 г.
(И. Соколовой)
[…] У Вас, да и в любой вещи, где есть «я» — оно, это «я», ко многому обязывает, прежде всего к сдержанности, осторожности в обращении с этим самым «я» и, главное, необходимо изображать, а не пересказывать. У Вас поначалу семнадцатая артдивизия находилась на марше… Но это именно наша бригада, вооружённая гаубицами образца 1908 года системы Шнейдера, выплавляемыми на Тульском заводе (гаубицами, у которых для первого выстрела ствол накатывался руками и снаряд досылался в ствол банником), оказалась на острие атаки немцев. Сначала нас смяли наши отступающие в панике части и не дали нам как следует закопаться. Потом хлынули танки — мы продержались несколько часов, ибо у старушек-гаубиц стояли сибиряки, которых не так-то просто напугать, сшибить и раздавить. Конечно, в итоге нас разбили в прах, от бригады осталось полтора орудия — одно без колеса и что-то около трёхсот человек из двух с лишним тысяч. Но тем временем прорвавшиеся через нас танки встретила развернувшаяся в боевые порядки артиллерия и добила вся остальная наша дивизия. Контрудар не получился. Немцы были разбиты. Товарищ Трофименко стал генералом армии, получил ещё один орден, а мои однополчане давно запаханы и засеяны пшеницей под Ахтыркой…
Очень часто совпадали наши пути на войне: весь путь к Днепру почти совместный. Я был под Ахтыркой. Наша бригада оказалась той несчастной частью, которой иногда выпадала доля оказаться в момент удара на самом горячем месте и погибнуть, сдерживая этот удар. Ахтырку, по-моему, заняла 27-я армия и устремилась вперёд, оголив фланги. Немцы немедленно этим воспользовались и нанесли контрудар с двух сторон — от Богодухова и Краснокутска, чтобы отрезать армию, которую так безголово вёл генерал Трофименко вперёд.
Днепровские плацдармы! Я был южнее Киева, на тех самых Букринских плацдармах (на двух из трёх). Ранен был там и утверждаю, до смерти буду утверждать, что так могли нас заставить переправляться и воевать только те, кому совершенно наплевать на чужую человеческую жизнь. Те, кто оставался на левом берегу и, «не щадя жизни», восславлял наши «подвиги». А мы на другой стороне Днепра, на клочке земли, голодные, холодные, без табаку, патроны со счёта, гранат нету, лопат нету, подыхали, съедаемые вшами, крысами, откуда-то массой хлынувшими в окопы.
Ох, не задевали бы Вы нашей боли, нашего горя походя, пока мы ещё живы. Я пробовал написать роман о Днепровском плацдарме — не могу: страшно, даже сейчас страшно, и сердце останавливается, и головные боли мучают. Может, я не обладаю тем мужеством, которое необходимо, чтоб писать обо всём, как иные закалённые, несгибаемые воины! […]
(Адресат не установлен)
[…] Вот до чего мы дожили, изолгались, одубели! И кто это всё охранял, глаза закрывал народу, стращал, сажал, учинял расправы? Кто такие эти цепные кобели? Какие у них погоны? Где они и у кого учились? И доучились, что не замечают, что кушают, отдыхают, живут отдельно от народа и считают это нормальным делом. Вы на фронте, будучи генералом, кушали, конечно, из солдатских кухонь, а вот я видел, что даже Ванька-взводный и тот норовил и жрать, и жить от солдата отдельно, но, увы, быстро понимал, что у него не получится, хотя он и «генерал» на передовой, да не «из тех», и быстро с голоду загнётся или попросту погибнет — от усталости и задёрганности.
Не надо лгать себе, Илья Григорьевич! Хотя бы себе! Трудно Вам согласиться со мной, но советская военщина — самая оголтелая, самая трусливая, самая подлая, самая тупая из всех, какие были до неё на свете. Это она «победила» 1:10! Это она сбросала наш народ, как солому, в огонь — и России не стало, нет и русского народа. То, что было Россией, именуется ныне Нечерноземьем, и всё это заросло бурьяном, а остатки нашего народа убежали в город и превратились в шпану, из деревни ушедшую и в город не пришедшую.
Сколько потеряли народа в войну-то? Знаете ведь и помните. Страшно называть истинную цифру, правда? Если назвать, то вместо парадного картуза надо надевать схиму, становиться в День Победы на колени посреди России и просить у своего народа прощение за бездарно «выигранную» войну, в которой врага завалили трупами, утопили в русской крови. Не случайно ведь в Подольске, в архиве, один из главных пунктов «правил» гласит: «Не выписывать компрометирующих сведений о командирах Совармии».
В самом деле: начни выписывать — и обнаружится, что после разгрома 6-й армии противника (двумя фронтами!) немцы устроили «Харьковский котёл», в котором Ватутин и иже с ним сварили шесть (!!!) армий, и немцы взяли только пленными более миллиона доблестных наших воинов вместе с генералами (а их взяли целый пучок, как редиску красную из гряды вытащили). <…> Может, Вам рассказать, как товарищ Кирпонос, бросив на юге пять армий, стрельнулся, открыв «дыру» на Ростов и далее? Может, Вы не слышали о том, что Манштейн силами одной одиннадцатой армии при поддержке части второй воздушной армии прошёл героический Сиваш и на глазах доблестного Черноморского флота смёл всё, что было у нас в Крыму? И более того, оставив на короткое время осаждённый Севастополь, «сбегал» под Керчь и «танковым кулаком», основу которого составляли два танковых корпуса, показал политруку Мехлису, что издавать газету, пусть и «Правду», где от первой до последней страницы возносил он Великого вождя, — одно дело, а воевать и войсками руководить — дело совсем иное, и дал ему так, что (две) три (!) армии заплавали и перетонули в Керченском проливе.
Ну ладно, Мехлис, подхалим придворный, болтун и лизоблюд, а как мы в 44-м под командованием товарища Жукова уничтожали 1-ю танковую армию противника, и она не дала себя уничтожить двум основным нашим фронтам и, более того, преградила дорогу в Карпаты 4-му Украинскому фронту с доблестной 18-й армией во главе и всему левому флангу 1-го Украинского фронта, после Жукова попавшего под руководство Конева в совершенно расстроенном состоянии. <…>
Если Вы не совсем ослепли, посмотрите карты в хорошо отредактированной «Истории Отечественной войны», обратите внимание, что везде, начиная с карт 1941 года, семь-восемь красных стрел упираются в две, от силы в три синих. Только не говорите мне о моей «безграмотности»: мол, у немцев армии, корпусы, дивизии по составу своему численно крупнее наших. Я не думаю, что 1-я танковая армия, которую всю зиму и весну били двумя фронтами, была численно больше наших двух фронтов, тем более Вы, как военный специалист, знаете, что во время боевых действий это всё весьма и весьма условно. Но если даже не условно, значит, немцы умели сокращать управленческий аппарат и «малым аппаратом», честно и умело работающими специалистами, управляли армиями без бардака, который нас преследовал до конца войны.
Чего только стоит одна наша связь?! Господи! До сих пор она мне снится в кошмарных снах.
Все мы уже стары, седы, больны. Скоро умирать. Хотим мы этого или нет. Пора Богу молиться, Илья Григорьевич! Все наши грехи нам не замолить: слишком их много, и слишком они чудовищны, но Господь милостив и поможет хоть сколько-нибудь очистить и облегчить наши заплёванные, униженные и оскорблённые души. Чего Вам от души и желаю.
Виктор АСТАФЬЕВ.
Красноярск
(Г. Вершинину)
[…] Что же касается неоднозначного отношения к роману, я и по письмам знаю: от отставного комиссарства и военных чинов — ругань, а от солдат-окопников и офицеров идут письма одобрительные, многие со словами: «Слава богу, дожили до правды о войне!..»
Но правда о войне и сама неоднозначная. С одной стороны — Победа. Пусть и громадной, надсадной, огромной кровью давшаяся и с такими огромными потерями, что нам стесняются их оглашать до сих пор. Вероятно, 47 миллионов — самая правдивая и страшная цифра. Да и как иначе могло быть? Когда у лётчиков-немцев спрашивали, как это они, герои рейха, сумели сбить по 400—600 самолётов, а советский герой Покрышкин — два, и тоже герой… Немцы, учившиеся в наших авиашколах, скромно отвечали, что в ту пору, когда советские лётчики сидели в классах, изучая историю партии, они летали — готовились к боям.
Три миллиона, вся почти кадровая армия наша попала в плен в 1941 году, и 250 тысяч голодных, беспризорных вояк-военных целую зиму бродили по Украине, их, чтобы не кормить и не охранять, даже в плен не брали, и они начали объединяться в банды, потом ушли в леса, объявив себя партизанами…
Ох уж эта «правда» войны! Мы, шестеро человек из одного взвода управления артдивизиона, — осталось уже только трое, — собирались вместе и не раз спорили, ругались, вспоминая войну, — даже один бой, один случай, переход — все помнили по-разному. А вот если свести эту «правду» шестерых с «правдой» сотен, тысяч, миллионов — получится уже более полная картина.
«Всю правду знает только народ», — сказал незадолго до смерти Константин Симонов, услышавший эту великую фразу от солдат-фронтовиков.
Я-то, вникнув в материал войны, не только с нашей, но и с противной стороны, знаю теперь, что нас спасло чудо, народ и Бог, который не раз уж спасал Россию — и от монголов, и в смутные времена, и в 1812 году, и в последней войне, и сейчас надежда только на него, на милостивца. Сильно мы Господа прогневили, много и страшно нагрешили, надо всем молиться, а это значит — вести себя достойно на земле, и, может быть, Он простит нас и не отвернёт своего милосердного лика от нас, расхристанных, злобных, неспособных к покаянию.
Вот третья книга и будет о народе нашем, великом и многотерпеливом, который, жертвуя собой и даже будущим своим, слезами, кровью, костьми своими и муками спас всю землю от поругания, а себя и Россию надсадил, обескровил. И одичала русская святая деревня, устал, озлобился, кусочником сделался и сам народ, так и не восполнивший потерь нации, так и не перемогший страшных потрясений, военных, послевоенных гонений, лагерей, тюрем и подневольных новостроек, и в конвульсиях уже бившегося нашего доблестного сельского хозяйства, без воскресения которого, как и без возвращения к духовному началу во всей жизни, — нам не выжить. […]
1995 г.
(Кожевникову)
Дорогой мой собрат по войне!
Увы, Ваше горькое письмо — не единственное на моём письменном столе. Их пачки, и в редакциях газет, и у меня на столе, и ничем я Вам помочь не могу, кроме как советом.
Соберите все свои документы в карман, всю переписку, наденьте все награды, напишите плакат: «Сограждане! Соотечественники! Я четырежды ранен на войне, но меня унижают — мне отказали в инвалидности! Я получаю пенсию 5,5 тысячи рублей. Помогите мне! Я помог вам своей кровью!» Этот плакат прибейте к палке и с утра пораньше, пока нет оцепления, встаньте с ним на центральной плошали Томска 9-го Мая, в День Победы.
Вас попробует застращать и даже скрутить милиция, не сдавайтесь, говорите, что всё снимается на плёнку — для кино. Требуйте, чтоб за Вами лично приехал председатель облисполкома или военком облвоенкомата. И пока они лично не приедут — не сходите с места.
Это Вам сразу же поможет. Через три дня, уверяю Вас, везде и всюду дадут ход Вашему пенсионному делу. Но будьте мужественны, как на фронте. Держитесь до конца!
Если же Вас начнут преследовать, оскорблять — дайте мне короткую телеграмму об этом, и я этим землякам-сибирякам такой устрою скандал, что иные из них полетят со своих тёплых мест.
Сделайте ещё один подвиг, сибиряк! Во имя таких же униженных и обиженных, во имя своей спокойной старости. Желаю Вам мужества!
Ваш В. Астафьев, инвалид войны, писатель, лауреат Государственных премий
Копию письма Кожевникова вместе с моим — в Томский облисполком. Копия письма остаётся у меня.
(С. Новиковой)
Дорогая Светлана Александровна!
Уже давно получил Вашу книжку, но прочесть её никак не удавалось: суета, болезни, слабеющее зрение и графоманы, ломящиеся в дверь, не оставляют времени на чтение.
Книжку-документ, пусть и тысячным тиражом, Вы бросили в будущие времена, как увесистый булыжник, как ещё одно яркое свидетельство наших бед и побед, не совпадающее с той демагогией, что царила, да и до се царит в нашем одряхлевшем обществе, одряхлевшем и грудью, и духовно, и нравственно. Нужная, важная книга. Конечно, те, кто бегает или уже ковыляет с портретиками Сталина по площадям и улицам, никаких книжков не читают и читать уже не будут, но через два-три поколения потребуется духовное воскресение, иначе России гибель, и тогда будет востребована правда и о солдатах, и о маршалах. Кстати, солдатик, даже трижды раненный, как я, на Руси ещё реденько, но водится, а командиры, маршалы, и главные, и неглавные, давно вымерли, такова была их «лёгкая» жизнь, да ещё этот сатана, за что-то в наказание России посланный, выпил из них кровь, укоротил век.
Я был рядовым солдатиком, генералов видел издали, но судьбе было угодно, чтоб и издали я увидел командующего 1-м Украинским фронтом Конева, и однажды — во судьба! — совсем близко под городом Проскуровом видел и слышал Жукова. Лучше б мне его никогда не видеть и ещё лучше — не слышать. И с авиацией мне не везло. Я начинал на Брянском фронте, и первый самолёт сбитый увидел, увы, не немецкий, а нашего «лавочкина», упал он неподалёку от нашей кухни в весенний березняк, и как-то так неловко упал, что кишки лётчика, вывалившегося из кабины, растянуло по всей белой берёзе, ещё жидко окроплённой листом. И после я почему-то видел, как чаще сбивали наших, и дело доходило до того, что мы по очертаниям крыльев хорошо различали наши и немецкие самолеты, так свято врали друг другу: «Вот опять херакнулся фриц!»
История с Горовцом не так хорошо выглядит, как в Вашей книге, он действительно сбил 9 самолётов, но не только Ю-873, но и других, и на земле были те, кто не сбил и единого, и они его послали в воздух тогда, когда предел его сил кончился, и к вечеру он был сбит и обвинён в том, что, упав в расположении врага, сдался в плен. Справедливость восторжествовала спустя много лет, восторжествовала по нелепой случайности, и, когда на Курской дуге ставили памятник-бюст Горовцу, приехала одна мать, а отец сказал: «Они его продали, нехай они его и хоронять».
«Балладу о расстрелянном сердце» написал мой давний приятель Николай Панченко, он живет в Тарусе, под Москвой, почти уже ослеп. «Сталинград на Днепре» — документальную повесть — написал Сергей Сергеевич Смирнов, она печаталась в «Новом мире», а отдельного издания я и не видел.
О-ох как много мне хотелось бы Вам сказать, но на большое письмо меня уже не хватает, и я просто целую Ваши руки и прикладываю ладошку к тому месту, где сердце Ваше, столь вынесшее невзгод и выдержавшее такую работу.
Да, конечно, все войны на земле заканчивались смутой, и победителей наказывали. Как было не бояться сатане, восседающему на русском троне, объединения таких людей и умов, как Жуков, Новиков, Воронов, Рокоссовский, за которыми был обобранный, обнищавший народ и вояки, явившиеся из Европы и увидевшие, что живём мы не лучше, а хуже всех. Негодование копилось, и кто-то подсказал сатане, что это может плохо кончиться для него, и он загнал в лагеря спасителей его шкуры, и не только маршалов и генералов, но тучи солдат, офицеров, и они полегли в этом беспощадном сражении. Но никуда не делись, все они лежат в вечной мерзлоте с бирками на ноге, и многие с вырезанными ягодицами, пущенными на еду, ели даже и свежемороженые, когда нельзя было развести огонь.
О-ох, мамочки мои, и ещё хотят, требуют, чтоб наш народ умел жить свободно, распоряжаться собой и своим умом. Да всё забито, заглушено, и истреблено, и унижено. Нет в народе уже прежней силы, какая была, допустим, в 30-х годах, чтоб он разом поднялся с колен, поумнел, взматерел, научился управлять собой и Россией своей, большой и обескровленной.
Почитайте книгу, которую я Вам посылаю, и увидите, каково-то было и рядовым. Моя Марья, комсомолка-доброволка, и я, Бог миловал, ни в пионерах, ни в комсомоле, ни в партии не состоявший, хватили лиха через край. Баба моя из девятидетной рабочей семьи, маленькая, характером твёрдая, и все тяжести пали в основном на неё. Умерло у нас две дочери — одна — восьми месяцев, другая 39 лет, вырастили мы её детей, двух внуков, но всё остальное Вы узнаете из книжки. И простите за почерк, пишу из родной деревни, а Марья с машинкой в городе, я и печатать-то не умею.
Низко Вам кланяюсь. Ваш В. Астафьев.
В центре фильма - интервью российского прозаика Виктора Петровича Астафьева, в котором тот делится воспоминаниями о Великой Отечественной войне.
Жанр: документальный
Год выпуска: 2010
Режиссер: Андрей Зайцев.
Виктор Петрович Астафьев (2 мая 1924, с. Овсянка, Енисейская губерния, СССР - 29 ноября 2001, Красноярск, Россия) - выдающийся советский и российский писатель. Лауреат двух Государственных премий СССР (1978, 1991) и трёх Государственных премий РФ (1975, 1995, 2003)
Виктор Петрович Астафьев родился 1 мая 1924 года в селе Овсянка (ныне Красноярский край) в семье Петра Павловича Астафьева и Лидии Ильиничны Потылициной. Он был третьим ребёнком в семье, однако две его старшие сестры умерли во младенчестве. Через несколько лет после рождения сына Пётр Астафьев попадает в тюрьму с формулировкой «вредительство». В 1931 г. во время очередной поездки Лидии Ильиничны к мужу, лодка, в которой среди прочих плыла она, перевернулась. Лидия Ильинична, упав в воду, зацепилась косой за сплавную бону и утонула. Виктору тогда было 7 лет. После окончания путины, возвратившись в Игарку, Пётр Астафьев попал в больницу. Брошенный мачехой и родными, Виктор оказался на улице. Несколько месяцев он жил в заброшенном здании парикмахерской, однако после серьёзного инцидента в школе получил направление в детский дом.
В 1942 году ушёл добровольцем на фронт. Военную подготовку получил в учебном автомобильном подразделении в Новосибирске. Весной 1943 года был направлен в действующую армию. Был шофёром, связистом в гаубичной артиллерии, после тяжёлого ранения в конце войны служил во внутренних войсках на Западной Украине.
Был награждён орденом Красной звезды, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией».
В бою 20.10.1943 г. красноармеец Астафьев В. П. восемь раз исправлял телефонную связь с передовым НП. При выполнении задачи, от близкого разрыва бомбы, был засыпан землёй. Горя ненавистью к врагу, тов. Астафьев продолжал выполнять задачу и под артиллерийско-миномётным огнём, собрал обрывки кабеля и вновь восстановил телефонную связь, обеспечив бесперебойную связь с пехотой и её поддержку артиллерийским огнём.
- Из наградного листа на медаль «За отвагу»
«Непарадная» война Виктора Астафьева
Более чем за полвека с момента окончания Великой Отечественной войны мы привыкли к пышным фразам о героизме и подвигах советских людей на войне, которые слились в единую, во многом пафосную картину. Но когда фронтовики делятся воспоминаниями о том, что происходило на полях сражений, война предстает в самом отвратительном и неприглядном обличии...
13 мая в рамках киноклуба «Золотой Витязь» прошел показ документального фильма режиссера Андрея Зайцева «Виктор Астафьев. Веселый солдат» (2010 г.) – картины о «непарадной» войне.
Виктор Астафьев – русский писатель-фронтовик, известный такими произведениями, как «Последний поклон», «Царь-рыба», «Печальный детектив»; ушел на фронт добровольцем, прошел войну простым солдатом, был сначала водителем, потом артразведчиком, в конце войны – связистом. Говорил о войне всегда неохотно, прикасался к этой теме только в коротких рассказах, небольших повестях. Но все же через 40 лет написал роман «Прокляты и убиты», рассказав страшную правду той войны.
Документальный фильм «Виктор Астафьев. Весёлый солдат» был выпущен к 86-летию писателя. В его основе – запись трехчасового разговора с Виктором Петровичем в феврале 2000 г., сделанная для режиссера Никиты Михалкова, который в то время работал над сценарием «Утомленных солнцем – 2» и которому были важны те детали войны, которые мог подметить именно писательский взгляд. Интервью проходило в родном селе Астафьева Овсянка Красноярского края, в домашней обстановке, поэтому Виктор Петрович чувствовал себя свободно и порой не стеснялся в выражениях.
По признанию писателя, именно тема войны послужила причиной взяться за перо. Его возмутило, как неправдоподобно в послевоенной прозе описывалась война, представала героической, красивой, победоносной. Писатель сетовал на то, что война сочиненная затмила войну истинную. Такому описанию войны Астафьев противопоставил в своих произведениях правдоподобное изложение военных событий.
В фильме А. Зайцева Астафьев вспоминает нелицеприятные подробности тех лет: как в запасном полку (который в романе «Прокляты и убиты» называется «чертовой ямой»), призванном готовить новобранцев, на самом деле не было никакой подготовки, как не хватало обмундирования и вещи приходилось снимать с убитых немцев, как не заботились о предании земле тел наших погибших, в отличие от немцев, которые всегда хоронили своих убитых, как нередко мародерствовали похоронные команды.
Самые тяжелые воспоминания Астафьева – это форсирование Днепра при осеннем наступлении Красной Армии в 1943 г. Форсирование не было подготовлено, в очередной раз командование понадеялось на «русский авось» и самоотверженность солдат. Только на участке В. Астафьева из 25 тысяч человек добралось до берега лишь 3600.
Цена человеческой жизни была тогда ничтожна мала. Людские потери никого не интересовали. Главным был результат, победа любой ценой. По словам писателя, людей бросали в печь войны, как солому.
Для В. Астафьева самое страшное на войне – привычка к смерти, когда она становится повседневной и уже не вызывает никаких эмоций. Поэтому писатель считал преступным романтизировать войну, делать ее эффектной, героической, привлекательной.
В фильме использована хроника военных лет. Но это не те официальные военные репортажи, часто постановочные, утвержденные к показу зрителям. Хроника в фильме «Виктор Астафьев. Веселый солдат» обнажает неприукрашенную, страшную правду о войне: простые солдаты, перевозящие мины через реку, бой под плотным вражеским огнем без криков «Ура!»; поле, усеянное убитыми, изуродованные трупы. Эти записи много десятилетий пролежали «на полке» и не были представлены широкому зрителю.
В фильм также включены фрагменты из спектакля «Прокляты и убиты». Проникновенная игра актеров А. Филимонова и Р. Бондарева ведет зрителей по страницам романа В. Астафьева, острее передает боль и трагедию событий, рассказанных писателем.
Фильм сопровождается закадровым текстом, который читает известный российский артист Алексей Петренко. Размеренный, спокойный, негромкий рассказ о судьбе писателя, об обстоятельствах съемок интервью с ним, комментарии военной хроники органично вплетаются в канву фильма, помогают донести до зрителя позицию Астафьева.
Фильм награжден призами «Золотой орёл» как лучший неигровой фильм, «Лавровая ветвь» как лучший полнометражный неигровой телевизионный фильм, призом зрительских симпатий международного фестиваля документального кино «Флаэртиана».
После просмотра фильма трудно было начать обсуждение в зале. Зрители какое-то время еще находились под впечатлением. Все же разговор состоялся. Участники киноклуба не только делились впечатлениями от просмотренного фильма, но и вспоминали рассказы своих близких о войне, говорили о сегодняшнем отношении – своем личном и со стороны государства – к тому времени, празднику 9 Мая.
Фильм прозвучал как резонанс к той парадности, сопровождающей День Победы и День памяти и скорби 22 июня – пожалуй, единственные дни, в которые вспоминают о войне. Пусть правда Астафьева когото отталкивает, с ней можно не соглашаться до конца, но фильм смотреть надо, чтобы знать, какой ценой досталась Победа, чтобы ненавидеть войну, – в таком едином мнении сошлись участники киноклуба «Золотой Витязь».
А. Турканова
| Комментарии: 0 |
Они защищали страну, совершали подвиги. Затем, когда война была уже позади, терпели нечеловеческие страдания. И уже сама их жизнь, само существование тоже стало подвигом. Тысячи инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах… Грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Избавиться от них, во что бы то ни стало, решило правительство СССР. 1952 году калек-инвалидов ВОВ тайно вывезли в специальные интернаты. В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого «позора». Их собирали за одну ночь со всего города специальными нарядами милиции и госбезопасности, отвозили на железнодорожные станции, грузили в теплушки и отправляли в специальные «дома-интернаты». У них отбирали паспорта и солдатские книжки - фактически их переводили в статус заключенных.
Тысячи тех, кто вышел с полей сражений полными или почти полными инвалидами, цинично прозвали “самоварами” за отсутствие конечностей и сослали в многочисленные монастыри, дабы не портили своим убожеством светлый праздник миллионов. До сих пор неизвестно, сколько живых человеческих обрубков погибло в таких ссылках, их имена не рассекречены до сих пор.
Казалось бы, мы знаем о Великой Отечественной войне все. Но в этой киноленте с уникальными архивными кадрами открываются тайные, ранее неизвестные или тщательно замалчиваемые страницы предыстории войны и ее начала. Фильм первый «Накануне» рассказывает о советских разведчиках и контрразведчиках, героях незримой тайной войны против фашистской Германии, которая началась задолго до трагической ночи 22 июня 1941 года, о невидимом противостоянии двух разведок. Фильм второй «Расплата» рассказывает о войне. Начало войны - это трагическая неподготовленность нашей армии, огромные человеческие жертвы и потери, это приказ №270, объявивший всех, кто попал в плен, предателями и изменниками Родины, это массовый героизм народа, но это и страх, и паника в Москве.
