У истоков европейской драматической литературы стоит исполинская, неповторимая, как египетские пирамиды, драма Эсхила, единственная дошедшая до нас историческая драма древних: «Персы». Влияние, которое эта драма оказала и, вероятно, будет оказывать и впредь на наши представления о характере и истории древних греков, безмерно. Мы привыкли рассматривать персидские войны как одну из важнейших вех в истории человечества, как чудесную победу ничтожного меньшинства над огромной, жестокой ордой варваров. Можно, однако, предположить, что в действительности эти войны отнюдь не были столь важным событием в персидской истории и что карательная экспедиция против Афин, хотя бы отчасти, но достигла своей цели; ибо в конечном счете Афины были разрушены, а значительная часть греческого войска – уничтожена. Так или иначе, но совершенно очевидно, что, даже если эта экспедиция и не удалась, мощь персидской державы не была подорвана.
Сверхчеловеческое и героическое в битвах греков чаще всего кажется литературным вымыслом. Мы видим эти битвы так, как наши потомки, вероятно, увидят нашу войну две тысячи лет спустя, при условии, конечно, что уцелеет лишь патриотическая поэзия французов и сообщения «Тан». Правда, с той лишь разницей, что «Персы» Эсхила и заимствовавшие у них свой колорит рассказы Геродота написаны несравненно более убедительно и сильно, чем это доступно кому-либо из наших современников.
«Поэзия греков, – говорит Фридрих Шлегель, – настолько недосягаемо возвышается над всем, что написано после них, насколько она совершенна сама по себе. Она объективно прекрасна; ее красота – это красота цветка или какого-либо другого живого существа, которое, развиваясь согласно внутренним законам, не может не стать безупречным. Но пробудившееся в человеке сознание стало препятствовать органическому порыву его роста. Современной поэзии, которая руководствуется разумом, не хватает законченности, единства, столь естественного для органической жизни; склонный к анализу разум беспрестанно расчленяет все то, что стремится быть цельным».
Если Шлегель прав, тогда становится ясно, почему нашей патриотической драматургии никак не удается добиться того, что у Эсхила получалось так естественно, словно само собой. Ведь наш патриотизм абстрактен; по крайней мере, постольку, поскольку он может найти литературное выражение. Ненавидим ли мы остров Уайт? Или Британский музей? Бернарда Шоу? Господина Смита или господина Джонсона? Нет, мы ненавидим Англию. Как понятие, как государство. Но может ли подобного рода ненависть порождать в литературе что-либо иное, кроме фраз, может ли ненависть к вполне постижимому умом, но неосязаемому понятию, рождать истинную поэзию?
Характерно, что именно в «Персах», самом могучем патриотическом произведении всех времен, слово «персия» вообще не встречается. Эсхил говорит о персидской земле, о персидских воинах, женщинах, войске, богах, о персидском языке и персидских обычаях; но он не говорит о Персии. Его патриотизм отнюдь не понятийный, он наивный, предметный. Слово «отечество», которое древнегреческие ораторы и историки столь охотно пускали в ход, также встречается в «Персах» всего один-единственный раз. Патриотизм Эсхила, как бы ни был он полнозвучен, – не риторический, а творческий, образный. И как удивительно осязаемы его боги, его религия, которую он решительно возвращает в область реального, едва она пытается воспарить в заоблачные выси, так и его патриотизм, пронизанный религиозным чувством, есть не плод философствующего ума, а плод живых чувств. Отсюда его сдержанная, суровая сила, его творческая мощь, его убеждающая нас убежденность.
«Персы» в смысле технического мастерства довольно несовершенны, и само произведение не вполне соответствует строгим и прекрасным канонам греческой трагедии. Пьеса еще не совсем перешла из эпико-лирической стихии в драматическую. «Персов» справедливо сравнивали с теми архаическими статуями, у которых ноги сомкнуты, а руки прижаты к туловищу. Да и вообще пьеса на редкость бесхитростна. Многие ужасающие события того времени, которые поэт и сами зрители в полной мере испытали на себе, он опускает или трактует их так, как это больше подходит для его пьесы. Эсхил сам принимал участие в битве при Марафоне, он пожелал, чтобы лишь об этом было сказано в его эпитафии, где ни словом не упомянуто о его победах в состязаниях трагических поэтов. И все же Эсхил изображает дело так, будто Дарий никогда не предпринимал неудачного похода против Эллады. Дарий построил мост через Боспор Фракийский и лично командовал войском во время злосчастного похода против скифов: поэт делает вид, будто этих важнейших событий вообще не было. Царица Атосса, по свидетельству греков, была опасной интриганкой, нечто вроде античной императрицы Евгении, непосредственной зачинщицей войн с Элладой: Эсхил же превращает ее в почтенную, чуть ли не божественную женщину; ибо лишь в такой трактовке она подходит для его замысла. Он вообще полон беспечной искренней наивности. Его персы непрерывно сами себя называют варварами, что, правда, по-гречески звучит мягче, а свой язык – неблагозвучным.
Замечательной противоположностью этой, в сущности, простодушной субъективности служит его объективность в восприятии крупных событий. Тут повсюду соблюдена мера, нет и следа чванства. Чтобы усилить восточный колорит, поэт приводит огромное число своеобразно звучащих персидских имен – и ни единого греческого. Не упомянуто даже имя любимца Эсхила Аристида , которым поэт всегда восхищался. Победу одержали не хитрость, не мужество, не лучшая стратегия, а боги. Поэт не хулит персов; никто в его трагедии не называет их вероломными. Напротив, они храбры; ведь даже высокомерие Ксеркса, бросающего вызов богам, как бы извиняется молодостью царя, а старый Дарий, вопреки всему, что знал о нем поэт, предстает в пьесе снисходительным, благородным, богоравным властителем. В «Персах» нет опьяняющих криков «ура», но везде ощущается непоколебимое, гордое и естественное доверие к богам и подчинение их воле. «Ни один грек, – писал Генрих Фосс , – не постиг идеи Немезиды, карающей людское высокомерие, так возвышенно и так глубоко, как Эсхил; Наполеон, которого обуревала мечта стать коронованным императором Востока и который теперь находится в заточении на острове Эльба, мог бы явиться отличной моделью для его кисти. Когда «Персы» были впервые поставлены в Афинах, это произвело, по-видимому, огромное, совершенно невероятное впечатление. На сцене появлялся вестник и начинал рассказывать матери Ксеркса об ужасном поражении многотысячного войска, переходя от жалобного пиано до громового фортиссимо. Каждое слово Эсхила становится хвалебной, величальной песней ничтожной горстке греков, которые, доверившись богам и преисполнившись священного мужества, одержали победу над дикой ордой. По этому случаю была изваяна статуя Немезиды – из той самой глыбы мрамора, которую персидский царь вез с собой, чтобы воздвигнуть памятник в честь победы над греками».
«Персов» легко упрекнуть в недостатке действия. Можно сказать, что пьеса эта – не что иное, как бесконечный ряд вариаций на тему: «Ах! Мы, бедные персы, побеждены!» Прекрасно, но каковы эти вариации! Тут и грандиозный рассказ о битве при Саламине, и странная, скорбная, западающая в душу песня, взывающая к мертвому Дарию в Аиде; тут и мрачное, покорное судьбе пророчество старого царя, тут и архаически-безыскусное, задушевное прославление прежних времен, тут, наконец, по-восточному дикая, натуралистическая траурная оргия в конце; тут вся эта бурлящая, стонущая, визжащая, кричащая, ревущая, бросающаяся наземь, рвущая на себе волосы, в кровь раздирающая себе грудь толпа, опьяненная вакханалией экзотически неистовой скорби.
И выражено это на языке Эсхила, у которого все становится движением, образом, приобретает наглядность, жизнь, душу. И выражено это в протяжных, громоподобных сенариях , в необычайно впечатляющем чередовании хоровых строф, которые, при всей их необузданной мощи, способны отлично передать любую смену настроений. Смелость его аллитераций, его звуковая живопись не поддаются переводу. Его на редкость органичные восточные восклицания обогащают яркую гамму стенаний персов, доводя их до гротеска, за что, кстати, Аристофан зло высмеивал поэта. Но Эсхилу дозволено доходить до самой высшей грани, а нам, людям сегодняшнего дня, остается лишь восхищаться безошибочностью его вкуса. Где тот режиссер, который смог бы найти столь точную меру сценического воплощения этой траурной восточной оргии, укрощенной в эллинских ритмах?
Краткая биография Эсхила:
Эсхил родился ок.525г.до н.э. в Элевсине близ Афин. Происходил из знатного рода. Эсхил сражался с персами при Марафоне, при Саламине и при Платеях. Рано начал писать драматические произведения, оставил после себя 90 пьес. Тринадцать раз побеждал в драматических состязаниях. Из Афин Эсхил на некоторое время выезжал в Сицилию по приглашению тирана Гиерона, и там при дворе в Сиракузах была поставлена его трагедия "Персы". Умер Эсхил в 456г. в городе Геле на Сицилии. Из всех произведений Эсхила сохранилось только 7: "Персы", "Семеро против Фив", "Орестия" (состоит из трагедий "Агамемнон", "Хоэфоры" и "Эвмениды"), "Просительницы", "Семеро против Фив", "Прометей прикованный", "Умоляющие". Эсхил является основоположником греческой трагедии, он впервые ввел в действие второго актера, поэтому его зачастую называют "отцом трагедии".
Краткое содержание трагедии Эсхила "Персы" (полный текст на http://www.lib.ru/POEEAST/ESHIL/eshil_persi.txt
Дейтвующие лица: Хор персидских старейшин. Атосса. Гонец. Тень Дария. Ксеркс.
конецформыначалоформыПлощадь перед дворцом в Сузах. Видна гробница Дария. Хор персидских старейшин поет об уходе всего персидского войска в Элладу. Царь Ксеркс призывает старейшин беречь персидскую землю в его отсутствие. Старейшины сомневаются в победе персов. Плачет жена Ксеркса, от царя нет никаких вестей. В поход отправились и пехотинцы, и конная армия. Их ведут 4 военачальника-царя: Амистр, Артафрен, Мегабат (ну почти что мегабайт -) и Астасп. Хор описывает всех храбрых воинов, отправившихся в битву против греков, говорят об их храбрости, меткости и т.д. Против Греции выступили также цари Мемфиса, Фив, Лидии, Сард, Тмола, Вавилона. Старцы говорят, что "вся Азия по зову царя взялась за оружие", но "мощь и красу Персидской земли война унесла". Вся Персия скорбит в их отсутствие. Тем временем персы прибывают в Грецию, устанавливают мост через пролив Геллы. Злобный Ксеркс гонит свое войско по морю и по суше. Ксеркс "глядит иссиня-черным взглядом хищного дракона", он яростно нападает на греков, его ничто не останавливает. Хор говорит о том, что персам боги и судьба заповедовали воевать и захватывать города. Старейшины боятся, что Ксеркс потеряет свое войско, Сузы опустеют, в народе начнется паника.
Предводитель хора призывает старейшин собраться. Они гадают, вернутся ли персы с победой или с поражением. Появаляется Атосса "как сиянье очей божества", мать Ксеркса. Атоссу гложет тревога, она боится, что ее тупой сыночек растерял по дороге все награбленное золото и вернется ни с чем. Говорит, что типа деньги это, конечно, не главное, но без денег жить - тоже не дело. Говорит прямо, что "сын мой, войско снарядив, отправился опустошать и грабить Ионийский край". Атосса рассказывает старейшинам о своем последнем сне. Ей привидились две женщины: одна в персидском платье, на другой - дорийский убор, обе неземной красоты. Одной жребий назначил жить в Элладе, другой - "в варварской стране" (так Атосса называет свою Персию). Ей снится, что эти две женщины поссорились, а ее сын впряг их обеих в колесницу и надел ярмо на шею. Одна из женщин, радуясь сбруе, послушно взяла удила, другая же - разорвала руками и сбросила с себя вожжи, сломала пополам ярмо. Ксеркс падает на колени, а над ним стоит, скорбя, его отец Дарий.Увидав отца, сын начинает неистово рвать на себе одежду и посыпать голову пеплом. Атосса проснулась и пошла к алтарю приносить жертву. У алтаря она видит ястреба, пожирающего орла. Старейшины призывают Атоссу молиться и приносить жертвы, чтоб явилась к ней тень ее умершего супруга Дария, отца Ксеркса. Атосса спрашивает старцев, где находятся Афины, и те говорят, что "далеко в стране заката, там, где меркнет Солнца бог". Она не понимает, зачем ее сыну нападать на Грецию, старцы же растолковывают, что тогда бы Ксеркс стал царем всей огромной Эллады. Атосса спрашивает о войске, об оружии, о предводителях греков. Старцы говорят, что греческое войско никому не служит, никому не подвластно, над ними нет единого господина.
Появляется гонец. Говорит, что войско "варваров" (персов) погибло все". Все плачут. Клянут Афины и греков. Гонец перечисляет всех погибших полководцев. Вестник в поражении персов на море винит богов, ведь у Ксеркса в распоряжении было 1207 судов, а у греков только 300. Рассказывает, как к Ксерксу пришел греческий лазутчик и доложил, что греки отступают. Ксеркс, конечно, приказал напасть на греков с наступлением темноты. Однако греки не отступили, они поют торжественную песнь и с "беззаветным мужеством" идут "в бой за свободу родины". Превосходство персов обернулось им самим совсем не в пользу: греки окружили персидские корабли, которые в тесноте таранили друг друга. Оставшиеся в живых персы укрываются на маленьком островке возле Саламина. Их опять окружают греки и убивают. Оставшаяся часть войска бредет по греческим землям, мучаясь от голода и жажды, многие погибают, провалившись под лед при переходе реки Стримон.
Атосса уходит молиться. Старцы обращаются к Зевсу, клянут его за гибель персидского войска. Они понимают, что Персия после такого поражения не сможет уже управлять всей Азией.
Атосса приносит жертвы и призывает тень своего мужа Дария. Атосса рассказывает Дарию о всех тех бедах, которые сотворил их неразумный сыночек. Дарий говорит о "божьей заповеди" по которой Европа принадлежит Греции, а Азия - Персии. Дарий заповедует персам не ходить больше на войну к грекам, ибо с ними сама их земля греческая.Он предрекает, что вернется лишь Ксеркс.
Хор прославляет Дария, рассказывает о всех его победах. Появляется Ксеркс в лохмотьях. Все плачут, скорбят, много раз повторяют "горе мне, горе!" Приходят в выводу, что греческий народ храбр. Все плачут, рвут на себе одежду, посыпают голову пеплом. Занавес закрывается.
Основной ответ:
Время жизни Эсхила (525-456гг. до н.э.) совпадает с важным периодом в истории Афин и всей Греции. В течение VIв. оформляется и утверждается рабовладельческий строй в греческих городах-государствах (полисах), развиваются ремесла и торговля. Постепенно утверждается рабовладельческая демократия . В VIв. до н.э. в Азии образовывается могуественная персидская держава , которая, расширяя свои пределы,захватила греческие города в Малой Азии. Персидский царь Дарий нападает на материковую Грецию , однако греческое войско одерживает значительную победу над персами в 490г. в сражении близ Марафона. Классовые противоречия и внутренняя борьба в греческих городах привели к тому, что при нашествии персов часть греческих государств, например, Фивы и Дельфы, подчинились врагу, большинство же героически сопротивлялось и отразило нашествие, одержав победы при Фермопилах, Артемисии и Саламине в 480г., при Платеях и при Микале в 479г. Патриотический подъем во время борьбы за отечество и свободу создавал особое настроение, заставляя усиленно работать воображения, так что все воспоминания об этих событиях насыщены пафосом героики, рассказами о чудесных подвигах.В 472г. до н.э. Эсхил пишет трагедию "Персы", которая посвящена прославлению победы при Саламине . Она производила большое впечатление на зрителей, большинство которых было участниками битвы. Отдельные слова и образы этой трагедии рассчитаны на то, чтобы воздействовать на впечатлительность зрителей и возбудить в них патриотические чувства. Эсхил был не только свидетелем, но и активным участником этих знаменитых событий. Поэтому вполне понятно, что все его миросозерцание и поэтический пафос определялись переживаемыми событиями.
Самая ранняя из сохранившихся трагедий Эсхила "Умоляющие", по форме близка к лирической хоровой кантате. 50 дочерей царя Даная вместе с отцом прибыли в город Аргос, гонимые страхом перед преследующими их сыновьями Египта (имеется ввиде не страна, а имя), брата Даная. В Аргосе они ищут спасения у царя Пеласга. В "Илиаде" все решения людей были подсказаны богами, в "Одиссее" помимо божественного вмешательства проявляются некоторые самостоятельные действия героев, но нигде до Эсхила нет ни свободного выбора, ни борьбы за принятое решение. Эсхил впервые изображает действия людей как следствия из собственного выбора.
В 472г. Эсхил выступил с тетралогией, в которую входила трагедия "Персы", посвященная столкновению Эллады с Персией и, в частности, изображающая разгром персов в морском сражении на острове Саламине в 480г. Реальные исторические события , свидетелем и участником которых был сам Эсхил, отражены в драме в мифологическом плане . Поражением персов поэт объясняет божественным возмездием за властолюбие и безмерную гордость персидского царя Ксеркса. Эсхил считает, что боги предоставили людям свободу выбора , но установили им меру допустимого. Однако люди забыли об этом и поэтому боги посылают им как предостережение Атэ, который повергает людей в безумие. Ксеркс выступил против установленного порядка: он повел персов на Грецию. Для осуществления правосудия боги выбрали греков и определили Саламин стать первым местом возмездия. Трагедия изображает состояние Персии непосредственно после поражения Ксеркса у Саламина. Эсхил перенес события драмы в столицу врагов, город Сузы . Этот прием позволил ему и далее усилить драматизацию действия . Старые персидские старейшины выполняют роль хора. Матери Ксеркса Атосса снится странный сон, и она вызывает заклинаниями тень покойного мужа, который предвещает ей поражение персов, посланное богами в наказание за дерзость Ксеркса. Об архаической манере автора свидетельствует нагромождение имен, непривычных для греческого слуха, бесконечные перечисления государств, городов и вождей. Новым оказывается чувство страха, напряженного ожидания, которыми проникнуты реплики царицы и корифея хора. Наконец, в разорванной одежде, измученный долгой дорогой, появляется Ксеркс и горько оплакивает свое несчастье.
За исключением отдельных и незначительных неточностей,"Персы" дают правильную картину состояния обеих борющихся сторон и в значительной мере являются первоисточником для истории этого периода Греции. Однако Эсхил не бесстрастный созерцатель этих событий. Прежде всего, в трагедии виден горячий патриотизм автора . Этот патриотизм оправдывается у Эсхила особой философией истории, по которой самой судьбой и богом персам предназначено владычество в Азии, а грекам - в Европе. Персы не имели никакого права переступать пределы Азии, а т.к. они переступили, то это было их трагической дерзостью, а греки защищали свою самостоятельность, благодаря своему мудрому "благомыслию".
Противопоставление Греции и Персии усугубляется у Эсхила еще и противопоставлением свободного народа, свободно строящего свою судьбу, и восточного народа, поклоняющегося своему деспоту и раболепно выполяющего его волю, любые его приказы. Эсхил не ограничивается общепатриотическими идеями. В борьбе двух военачальников - Фемистокла (выступающего за сражение на море) и Аристида (за сражение на суше), Эсхил поддерживал Аристида. Этим объясняется факт выдвижения у него на первый план сухопутной операции на Пситталее под предводительством Аристида.
Вся эта философско-историческая, политическая и патриотическая концепция завершается также и религиозно-моральной концепцией, по которой Ксеркс, помимо всего прочего, оказывается еще и разрушителем греческих храмов, глумящимся над греческими богами и героями, не признающим ничего святого.
Мифологическое восприятие событий не помешало Эсхилу правильно определитьсоотношение сил в вопросе личного поведения человека и объективной необходимости , не заслонило от него подлинного смысла всей политической ситуации. В мощи персов, поддерживаемой только страхом и насилием, Эсхил противопоставляет ту силу греков, в основе которой лежит осознанное стремление к свободе . Персидские старейшины так характеризуют смертных: "Не рабы они у смертных, не подвластны никому". Участь Ксеркса должна была служить предостережением всякому, кто рискнул бы напасть на Грецию.
По сравнению с "Умоляющими" в "Персах" роль хора значительно сокращена и увеличены партии актеров . Но по жанру "Персы" мало отличаются от "Умоляющих", это также трагедия ораторского типа, где даются ек события сами по себе (они совершаются за сценой), но лишь мысли и переживания, связаные с этими событиями, то ли при воспоминании о них, то ли в их предчувствии и ожидании.
Характеры в "Персах" продолжают быть неподвижными и монолитными . Атосса, мать Ксеркса, только ожидает катастрофу, а потом оплакивает случившееся. Персидский вестник, сообщивший о поражении персов, выступает как моралист в отношении Ксеркса, а сам Ксеркс только рыдает по поводу своего поражения. Таким образом, драматизм характеров здесь никак не представлен.
С точки зрения развития действия "Персы" гораздо более просты, чем "Умоляющие". Действие здесь развивается совершенно прямолинейно . Схема этого развития чрезвычайно проста, и сводится она только к постепенному углублению той ситуации, которая дана уже с самого начала. Сначала предчувствием катастрофы, выражаемое хором персидских старейшин -> появление Атоссы со своим стремным сном -> потрясение в связи с прибытием вестника и его рассказом о Саламине -> вызванный Атоссой мертвый отец Ксеркса, Дарий открыто заявляет жене, что сын ее дурак и бездарь, и ему за него стыдно. -> и наконец, потрясение, обоснованное реальной катастрофой, превращается с прибытием Ксеркса в сплошное рыдание.
Завершенная идея "Персов", заключающая в себе грандиозную философско-историческую концепцию Востока и Запада, дана в трагедии необычайно оригинально: не путем прямого описания греческой победы, но путем изображения страдания и ужаса персов по поводу их поражения.
Этот стиль "Персов"заостряет и основную их идею в том смысле , что здесь не только прославляется победа греков над персами, уже достаточно наказанными за свою агрессивность, но ипроповедуется необходимость прекратить дальнейшие преследования персов .
Трагедия показательна по двум причинам: во-первых, являясь самостоятельной пьесой, она содержит свою проблематику в законченном виде; во-вторых, сюжет "Персов", почерпнутый НЕ из мифологии, а из недавней истории, позволяет судить, как Эсхил обрабатывал материал, для того, чтобы сделать из него трагедию.
Краткое содержание билета:
Осмысление страдания как орудия божественной справделивости - одна из важнейших задач "Персов". Эсхил глубоко проникает в исторический смысл греко-персидских войн: он оценивает героику борьбы греческого народа за свою независимость и показывает в войне с Персией столкновение двух систем - эллинской и восточной. Разницу между этими системами Эсхил видит в характере государственного устройства, в противоположении восточной монархии греческому полису. В "Персах" присутствует и актуально-политическая тенденция. Эсхил - противник наступательной войны в Азии, к которой призывала аристократическая группировка в Афинах, и стоит за мир с Персией. Он изображает персидский народ без всякой враждебности, рисуя его жертвой безрассудного поведения Ксеркса. Интересный подход к изображению: показывается не победа и ликование греческого войска, а поражение и скорбь персидского. Индивидуальные характеры показаны бледно, в трагедии нет центральной фигуры.
Суперкраткий пересказ:
"Персы" (472г. до н.э.) - одна из первых трагедий Эсхила. О сражении при Саламине. Изображается поражение персидского войска под предводительством Ксеркса. Мать Ксеркса Атосса видит страшный сон, мертвый отец Ксеркса предвещает поражение Персии, старейшины, Ксеркс, Атосса рыдают. Победа греков акцентирована через поражение персов. Нет центральной фигуры, блеклые образы.
Лиза
32. Образ Прометея у Гесиода и Эсхила. Философский и символический смысл образа в последующие века европейской истории (Гёте, Байрон, Шелли, Шеллинг, Гегель, Ницше).
В поэме Гесиода «Теогония» титан Прометей, благодетель человечества – умный хитрец. Боги сперва не любили людей, но им помог выжить Прометей. Люди должны были чтить богов, принося им в жертву часть своей еды. Прометей устроил хитрый дележ: зарезал быка, положил отдельно кости, прикрытые жиром, и мясо, прикрытое желудком и кожею, и предложил Зевсу выбрать долю богам и долю людям. Зевс обманулся, выбрал кости и со зла решил не давать людям огня для приготовления мяса. Тогда Прометей сам похитил огонь на Олимпе и принес его людям в пустом тростнике. За это Зевс наказал и его и людей. Людям он сотворил, «на горе мужчинам», первую женщину, Пандору, и от женщин, как известно, пошло на свете очень много худого. А Прометея, как сказано, он приковал к столбу на востоке земли и наслал орла каждый день выклевывать у него печень. Только много веков спустя Зевс позволил Гераклу в его странствиях застрелить этого орла и освободить Прометея.
Прометей изображен обманщиком, Гесиод явно его осуждает. Земледелец Гесиод не любит ремесленников и потому рисует Прометея, покровителя ремесла весьма отрицательно. Прометей – бунтарь, восстает против высших законов справедливости, Зевс – справедлив и мудр.
УЭсхила в«Прометее Прикованном» герой стал величавей и возвышенней: он не хитрец и вор, а мудрый провидец. (Само имя «Прометей» значит «Промыслитель»). Прометей дал людям ум и речь, внушил им надежды, заставил их строить дома от холода, объяснил движение небесных светил в смене времен года, научил письму и счету, чтобы передавать знания потомкам, указал для них руды под землей, впряг им быков в соху, сделал телеги для земных дорог и корабли для морских путей, открыл им целебные травы, научил их гадать.
Прометей знает будущее, не может видеть, как гибнут люди. Он решается совершить невиданное: похищает огонь из кузницы Гефеста и в трубочке тростника приносит людям. Он знает, что его ждут многовековые страдания: Зевсов орел будет клевать ему печень. Прометею известна тайна гибели Зевса, за это, Зевс его и пытает. Все-таки Прометей противоборствует, зная, что непреодолимое преодолеть нельзя. Он во имя любви к людям восстал против Зевса, сознательно пожертвовал собой ради прогресса. Прометей богоборствует.
Прометей – человеколюбец и борец против тирании богов, воплощение разума, преодолевающего власть природы над людьми, символ борьбы за освобождение человечества.
Рассказы и разговоры Прометея о прошлом, о его благодеяниях людям придают образу Прометея необыкновенно глубокий смысл. Разговоры с Океаном и Гермесом рисуют нам стойкость и силу воли Прометея. Сцена с Ио увековечивает Прометея как мудреца и провидца, знающего тайны жизни и бытия, хотя и не могущего воспользоваться этими тайнами. Прометей много говорит о странствиях Ио, с длинным перечислением географических пунктов, через которые она прошла и еще должна пройти. Прометею приписана обширная географическая ученость, которая была тогда последним достижением науки.
Сострадание Океанид Прометею.
Геологическая катастрофа в конце трагедии демонстрирует мощную волю Прометея, способного противостоять решительно всему, включая всю природу и всех повелевающих ею богов. Прометей – друг и защитник людей, гуманист, прогрессист, страдалец за людей, а Зевс – тиран. Мотив самопожертвования – центральный.
Гете (Просвещение) - романтический образ свободного героя. Прометей – кумир, воплощение человеческой свободы, разума, уверенности в собственных силах, может даже больше, чем бог, развенчивает богов
Разумно-героический идеал античности у романтиков сочетался с беспредельным стремлением стихийного индивидуализма. Революционный порыв байроновского «Прометея» : Прометей – поверженный бунтарь, он сдерживает стоны, чтобы не дать повода для смеха (баллада).
Подвиг служения человечеству в «Освобожденном Прометее» Шелли (1819). Шелли тоже романтик и свободолюбец.
Ницше
Гесиод «Теогония» Прометей – умный хитрец, вор.
Эсхил «Прометее Прикованном» герой – мудрый провидец, друг и защитник людей, гуманист, прогрессист, страдалец за людей. Зевс – тиран.
Гете - романтический образ свободного героя, воплощение человеческой свободы, разума.
Байрон «Прометей» - поверженный бунтарь.
Шелли «Освобожденный Прометей» (1819) – подвиг служения человечеству.
Шиллинг оправдывает Прометея как преступника и Зевса как карателя.
Гегель : Прометей принес людям материальную культуру, он – бунтарь.
Ницше : Прометей – сверхчеловек, имеет право на бунт, это выделяет его, возвышается за счет страданий.
Πέρσαι
Эсхил
пер. В.И.Иванов
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Хор старцев, составляющих Государственный совет Персии, именуемый Советом Верных
Атосса, вдова царя Дария, мать царя Ксеркса
Вестник
Тень Дария
Ксеркс
ПАРОД
Площадь перед дворцом персидских царей в Сузах.
В стороне от орхестры мавзолей Дария.
Предводитель хора
Вот мы. Верных Совет, как доверенных слуг
Государя зовут.
На Элладу пошел весь персидский народ;
Мы ж оставлены - кремль и несметных богатств
Кладовые стеречь. И сам Дария сын
Заповедал нам, Ксеркс, как старейшим,
Дозирать за него, самодержца.
Но тревожится дух о возврате царя
И полков, дорогим отягченных добром;
10 И раздумье томит, и сомненье гнетет,
И предчувствие беды пророчит.
Вся асийская мощь молодая ушла
В чужедальний предел;
А вестей нет, как нет, и не скачут гонцы,
Возглашая победы, в столицу:
А ведь все поднялись - с Экбатаны, от Суз,
От Киссийских родных, стародавних твердынь, -
Поднялись, потекли,
На конях и пешком, и на черных судах:
Ополчилися тмы
20 И густою подвиглися тучей.
И ведет их Амнестр, и ведет Артафрен,
Мегабат их ведет и ведет их Астасп, -
Сил персидских вожди,
Воеводы-цари, но владыке владык,
Ксерксу, данники все; каждый полчищ своих
Властелин и гроза; каждый, с луком кривым,
На коне, богатырь, страховиден и лют,
Браннолюбием в сечах ужасен.
Им в подмогу летит на конях Артембар,
30 Выступают Масистр, Фарандак и Имэй
Благородный, стрелок из стрелков, и Сосфен
Колесницы гремящие гонит.
И - кормилец поток - многосеменный Нил -
Соревнует людьми приумножить поход:
Ряд еги́птян ведут
Властели́н Сусискан, и Пегас, и Тагон,
И великий Арсам, князь мемфисских святынь,
И божественных Фив судия, Ариомард;
Скороходы лагун, выплывают гребцы
40 На бесчисленных нильских галерах.
И лидийцы от нег отказались для битв,
И других привели урожденцев тех мест:
С ними слуги царя -
Митрогат и Арктей, многодоблестный муж.
И от Сард золотых боевые ряды
Четверней, шестерней запряженных коней
Колесницы влекут, - и единый их вид,
И единый их звук устрашает.
И удолий, что Тмол осеняет святой,
50 Устремились жильцы на Элладу взвалить
Подневольный ярем. Фарибид и Мардон
(Их копье не берет, копьеборцев лихих)
Выезжают и вслед в ощетиненный лес
Пик мисийских влачат. И богач - Вавилон
Смесь людскую рекой извергает: отбор
Метких лучников, люд корабельный.
И язы́ки степей асиатских мечом
Препоясались, - все
За знаменами Ксеркса влекутся.
Столь огромен был сбор, столь несметны войска!
60 Все снялись, все ушли. И всей Асии плач
Неумолчно зовет вожделенный свой цвет;
А тоска матерей, а отчаянье жен
Дням унылым и счет потеряли.
Хор
Строфа 1
Прегражден путь:
Как река - понт.
А об о́н-пол
Там чужой край [«брег»],
Медяны́х скреп
И льняных уз
Не жалел царь,
И настлал гать,
И навел мост:
На чужой брег
Перевел рать -
Чрез пролив тот,
Где нашла гроб
В старину дочь
70 Афаманта, -
И в ярмо впряг
Роковой понт.
Антистрофа I
Ты людских стад
Волопас, Ксеркс!
Из степных недр,
Из асийских -
Гонит тмы тем
Пастуха жезл.
По моста́м шлют,
По хребтам волн
За полком полк
Главари сил.
И вождей вождь -
С ними ты, бог,
80 В чьей крови жив
Золотой дождь,
Что́ низвел Зевс
На твою, царь,
На праматерь!
Строфа II
Грозовой тьмой
Омрача взор,
Огневой змий -
О числе рук
Необъятном, -
Кораблей дух -
О числе крыл
О несметном, -
Ты кати́шь, царь,
И пуки стрел
С тетевы шлешь
В копьеборцев!
Антистрофа II
Кто найдет мощь
Медяных мышц
Супротив стать
Боевых тем?
Богатырь, кто
90 Запрудит хлябь
И разбег волн
Обратит вспять?
Кто б тебе, перс,
Возбранил путь?
Кто б тебя, перс,
Одолеть мог?..
Но богов месть
Сторожит нас
И кует ков
Тихомолком:
Как ни будь скор,
На узлы путь
Оперев пядь,
Не отпрянешь.
Невдомек нам
Потайной плен:
Ибо скрыл в лесть,
Разубрал в ложь
100 Западню Рок.
Удался лов, -
Из тенет тех
Не унесть ног.
Кто попал в сеть,
Не уйдет цел.
Строфа III
От богов, знать,
На роду нам
Эта участь, -
И на то, перс,
Родился ты,
Чтоб коней гнать
На лихой пир
Удалых сеч,
Чтоб грозой битв
За кремлем кремль
Повергать в прах -
И за градом рушить град!
Антистрофа III
От богов, знать,
Научен ты
Поборать хлябь,
Что́ крутой ветр
Убелил всю
Сединой бурь,
110 Пролагать путь
Через лес волн
И снастей ткань
За оплот чтить
Под игрой гроз,
И доска́м вверять войска́!
Строфа IV
Входит в душу бледный страх,
В ризе черной с ним печаль.
Увы! Увы!
Если цвет персидских войск
Рок пожнет,
Опустеет гордый град!
Антистрофа IV
И киссийских древних стен
120 Будет вторить гулкий свод:
Увы! Увы!
Женщинам на площади,
Рвущим риз
Многоценный в клочья лен.
Строфа V
Ибо вдруг
С мест ушел
Конный люд и пеший люд
Всей земли,
Вслед вождю,
130 Словно рой
Вешних пчел из улья вон, -
В заморский край, стезей, два брега
Дивным сопряг царь звеном
В цепь одну, чрез море.
Антистрофа V
В ло́жницах
Слезы льют
Вдовы по живым мужьям.
Горе вам,
Женский сонм,
Вдовий сонм!
Милый друг, могучий друг
Покинул дом, суровый воин.
У́пряг двойной, два ярма
Как нести безмужней?
ЭПИСОДИЙ ПЕРВЫЙ
Предводитель хора
140 Подобает совет
Нам, о персы, жильцы вековечных твердынь,
Совокупно держать, и нужда настоит
Верным думу глубокую думать.
Как тут быть? Что с царем?
Где божественный Ксеркс, бога Дария сын,
Чья Персеева кровь имя персам дала?
Напряженный ли лук побеждает в борьбе
Или жало копья,
Устремленного крепкой десницей?
Но, как око богов, засветился нам свет:
150 То выходит царя венценосная мать
И царица моя! Припадем же к стопам
Государыни все и приветственных слов
Принесем ей согласные дани!
Хор приветствует вышедшую из дворца Атоссу
коленопреклонением.
Хор
Мать владыки, длинноризых жен Персиды госпожа,
Здравствуй, старица-царица, здравствуй, Дария вдова!
С богом ложе ты делила, бога персам родила́,
Коль от войска демон древний в эти дни не отступил.
Атосса
Из палат, одетых златом, выхожу в кручине к вам,
160 Старцы, ло́жницу покинув, где я с Дарием спала, -
Рассказать, какая дума камнем на́ сердце легла.
Други, вам призна́юсь: душу мне волнует тайный страх,
Как бы дерзостный Избыток, все богатства, что собрал
Не без воли божьей Дарий, не столкнул ногой во прах,
Пыль столбом подняв над домом. Две заботы дух томят:
Изобилье не почетно без мужей; и доли нет,
Громких подвигов достойной, если беден сильный муж.
Так, в хоромах - злата груды, пред очами бледный страх:
Око дома, мню, - владыка: нет его, - и свет потух.
170 Вот об этом, - ка́к годину пережить, - и будьте мне
Вы советниками, персы, мудрых старцев верный сонм.
От кого ж, как не от вас мне, и советов добрых ждать?
Предводитель хора
Знай, царица: нам не дважды слово молвить ты должна,
Речью ль, делом ли прикажешь доказать, что́ можем мы;
Совещанья ль удостоишь, ту же преданность яви́м.
Атосса
Не мало посещают грез ночных меня
С тех пор, как сын мой воинство в поход послал
И сам ушел ионян разорять страну.
Но все ж доселе не было столь явственных,
180 Как прошлой ночью, знамений. Мне снился сон:
Предстали близко, в пышных одеяниях,
Две женщины: персидский на одной наряд,
А на другой - дорийский. Наших жен они
И ростом превосходней, и красой лица;
И, мнится, сестры обе из одной семьи.
И знаю, будто этой - зе́мли эллинов,
Той - варваров достались в родовой удел.
И ссору сестры некую затеяли;
И сын мой будто тут же. Хочет мир меж них
190 Наладить, укротить их. А потом запряг
Обеих в колесницу и набросил им
Ярмо на выи. В упряжи красуется
Одна, как башня, и браздам покорствует;
Брыкается другая и руками рвет
Постромки, возжи, - силой выбивается,
Узду похитив, иго пополам сломив.
Упал возница. Дарий, наклонись над ним,
О сыне сожалеет. Ксеркс, узрев отца,
На теле раздирает ризы царские.
200 Такой мне этой ночью сон привиделся.
Я, встав с постели, руки ключевой водой
Омыла и с дарами к алтарю пошла,
Принесть богам гостинец в отвращенье бед,
Как следует по чину. В этот миг орел
Слетает, - вижу, - к жертвеннику Фебову,
Спасаясь от погони. Онемела я
От страха, други! Сокол в то ж мгновение,
Его настигнув, в голову впустил врагу
Кривые когти; рвет он и дерет орла,
210 А тот, согбенный, робкий, не противится.
Такие дива видеть привелося мне,
А вам услышать. Сына ж боевой успех
Прославит; в неудаче неподсуден он:
Доколе жив, в Персиде будет царствовать.
Предводитель хора
Ни пугать тебя, царица, ни чрезмерно ободрять
Не хотим. К богам прибегни ты с усердною мольбой:
Если в знаменьях угроза, отвратить беду проси;
Если доброе предвестье, да свершится то добро,
И тебе с детьми на радость, и отечества сынам
220 Возлияй Земле ты дале, возлияй усопшим ты:
Душу Дария (он ночью, говоришь, тебе предстал!)
Умири, моля, чтоб сыну и тебе из темных недр
Слал на свет благополучье, а противное замкнул
С не́житью в темницу мрака. Слово сердцем внушено:
Всячески добро прибудет, коль послушаешь меня.
Атосса
Сон мой ты услышал, первый, и с участьем обсудил;
Дому царскому на пользу будет твой святой совет.
Да свершится ж все во благо! А моленья и дары,
Как велишь, богам и милым опочившим принесу,
230 Лишь опять вернусь в чертоги. Но сейчас хочу узнать:
Пресловутые Афины, - други, где тот град стоит?
Предводитель хора
Госпожа, в стране далекой, - там, где Гелия закат.
Атосса
И тем дальним градом сын мой вожделеет завладеть?
Предводитель хора
Может быть, и вся Эллада им уже покорена.
Атосса
Силы воинской довольно ль в той стране, или недохват?
Предводитель хора
Сила та довлела - много причинить мидянам бед.
Атосса
Чем другим земля богата? Есть достаток в их домах?
Предводитель хора
Есть серебряная жила в тайниках глубоких недр.
Атосса
Лук тугой их руки держат, тучей прыщут метких стрел?
Предводитель хора
240 Нет, уступчивые копья - их оружье, да щиты.
Атосса
Кто ж тех ратей предводитель, самодержный властелин?
Предводитель хора
Подданства они не знают и не служат никому.
Атосса
Но пришельцев грозных силу как же встретят без вождя?
Предводитель хора
Много с Дарием к ним вторглось удальцов: погибли все.
Атосса
Твой ответ ужасен ближним предпринявших сей поход.
Предводитель хора
Не гадательно, не лживо нас осведомит о всем
Этот вестник: порасскажет про набег персидский он.
Ликовать ли нам иль плакать, - время истину узнать.
Входит Вестник
Вестник
О, всей земли асийской грады, области!
250 Сокровищ пристань, Персия богатая!
Одним ударом - ка́к величье рушилось!
В мгновенье ока долу ка́к поник расцвет!
Увы! Злосчастье - вестникам злосчастия
Предстать впервые. Нудит рок беду гласить.
О, персы! Все погибло ваше воинство!
Хор
Строфа I
Беда, страшная, неслыханная беда!
Увы! Восплачь, возрыдай, мой народ!
Вестник
260 Со всем великим полчищем покончено,
И сам я вижу свет дневной нечаянно.
Хор
Антистрофа I
К чему век мой долгодлительный привел?
Изведать скорбь, коей дух не гадал!
Вестник
Свидетель, очевидец, не по слухам я
Поведаю вам, персы, нашу пагубу.
Хор
Строфа II
Горе! Слепой поход!
Смесясь, всем скопом ринулись
270 Асиатских земель языки
В ту роковую Элладу!
Вестник
Телами жалко сгинувших усеяно
Поморье Саламина и окрестных мест.
Хор
Антистрофа II
Горестный милых рок!
Морской водой пропитаны,
Трупы носятся волн прибоем:
В берег ударяясь, плывут прочь.
Вестник
Бессильны были луки: гибло воинство,
Ударами разимо корабельными.
Строфа III
280 Ужасна весть! Стенай, народ!
Подъемли жалкий вопль!
Жестоко посетили нас
Боги, сгубив
Нашу мощь живую!
Вестник
О, имя Саламина! Ненавистный звук!
Стенанием, Афины, вспоминаю вас!
Хор
Антистрофа III
Афины, грозные врагам!
О, сколько бедных вдов
Вас будут называть в слезах!
Сколько сирот
Вас навек запомнят!
Атосса
290 Давно храню безмолвие, несчастная,
Подавленная горем. Столь огромно зло,
Что нет ни слова на устах, чтоб выразить
Страданье, - ни вопроса. Но нести должны
Мы все богов даянье. Овладей собой,
О вестник, и поведай, хоть стенаньем речь
Не раз прервется: кто в живых их пастырей?
О ком нам плакать, - кто, свой посох выронив,
Оставил без призора паству сирую?
Вестник
Ксеркс жив и видит солнечный очами свет.
Атосса
300 Великий свет вещал ты дому царскому;
Из но́чи непроглядной белый день блеснул.
Вестник
У скал, у Силенийских, что кропит прибой,
Вождь конницы несметной - Артембар - убит.
Копьем проколот, с обагренной палубы
Стремглав в кручину прянул хилиарх Дадак.
Бактр, витязь славный, Тенагон, отныне стал
Герой - присельник острова Аянтова,
Который омывает море шумное.
Лилея и Арсама и Аргеста вал -
Утесы островные, голубиц приют.
310 Бодать принудил. Корабля единого
Арктей, Адева (близ истоков нильских он
Страною правил) и Фарнух - тройной урон.
Маталл из Хрисы, ведший черной конницы
Три мириады, заросль рыжеогненной
Брады косматой собственною кровию
В пурпурный перекрасил, умирая, цвет.
Араб, из Магов родом, и Артам из Бактр
В земле суровой вечный обрели приют.
320 Аместрий; неутомный Амфистрей, копье
Могучее; и витязь (будет в Сардах плач!)
Ариомард; Сисам Мисиец; вождь морских
Пяти отрядов, - каждый в пятьдесят судов, -
Лирнеец родом, Фарибид, красавец-муж, -
В чужой земле прияли смерть плачевную.
Синнесий, первый в воинстве по доблести,
Наместник киликийский, кто один врагам
Доставил труд великий, - был без жалости
Похищен роком. Вот кого припомнил я
330 Из первых в стане: горсть я взял из груды бед.
Атосса
Увы! Я слышу повесть величайших бед,
Позор Персиды, долгий похоронный плач!
Но, снова обращая речь к началу дел,
Скажи, какое ж множество повыплыло
Судов враждебных, если с нами мериться
Враги дерзнули мощью корабельною?
Вестник
Числом судов перс явно превосходствовал:
Всего лишь триста было их у эллинов;
340 К тому отборных, сверх трехсот, десяток был.
А Ксеркс-владыка, - знаю достоверно то, -
Водительствуя в битве, заурядных вел
Судов военных тысячу; да двести семь
Имел отборных, скорости неслыханной.
Таков подсчет. Не скажешь: враг сильнее был.
Атосса
Так некий демон войско погубил, весы
Судьбины нагнетая в пользу эллинов?
Вестник
(347) Спасают кремль Палладин небожители.
Атосса
Итак, Афины, скажешь, - нерушимый град?
Вестник
Оградой крепкой граждане стоят окрест.
Атосса
350 Как вспыхнула, поведай, схватка на́ море?
Кто начал битву? Эллины ль, иль сын мой, Ксеркс,
Числом надмившись силы многовёсельной?
Вестник
Дух-мститель, о царица, злой ли бог иной,
Явясь невесть откуда, был всему виной.
Приходит эллин некий из афинских войск
И держит ко владыке таковую речь:
Решили, будто б, эллины стоянку снять
И под покровом ночи, на суда вскочив,
Спасаться бегством тайным; а как вырвутся
360 В простор открытый, - кто куда рассеяться.
А царь, как то услышал, не поняв ни ков
Врага, ни козней от богов завистливых,
Вождям плавучей * силы разослал приказ:
[В рукописи: пловучей]
Лишь светодавец-Солнце истощит колчан
Палящих стрел и внидет в храм эфирный мрак,
Суда сплошной заставой строить в три́ ряда,
Стеречь дозором выходы в простор зыбей,
Другим Аянтов остров оцепить кольцом;
Хотя бы часть морского стана вражьего
370 Лазейкой ускользнула от погибели, -
Снять с плеч грозился голову начальникам.
Такой приказ он отдал в исступлении:
Зане не ведал от богов грядущего.
Они ж не без раченья приготовились,
Послушествуя сердцем; ужин справили, -
Весло гребец наладил на уключину.
Когда же солнца свет угас и сумраком
Покрылись воды, каждый властелин весла,
Оружия ль владелец, на корабль взошел;
380 И, строй за строем, длинных кораблей во мгле
Равняется громада: каждый свой черед
И место знает. Так всю ночь начальники
В порядке уставляли мореходный стан.
Уж свет забрезжил, а из стана эллинов
Никто не умышляет проскользнуть тайком.
Но вот и белоконный день сиянием
Залил всю землю. Первый звук, донесшийся
До нас, был громкий эллинов молящихся
Пеан согласный; вторили отзывами
390 Утесы островные кликам воинским.
Тут страх напал на варваров, обманутых
В своей надежде. Явно, не пред бегством враг
Воспел, с победной силой, гимн торжественный;
Он в бой стремится пламенный, сомненья нет;
Отвагу распаляет трубной меди рев.
И вдруг, по знаку, дружно в лад ударили
По зыбкой соли плещущими веслами,
И вскоре можно было разглядеть суда.
В порядке стройном правое вело крыло
400 Ватагу остальную. Речи эллинской
Отвсюду раздавались восклицания:
«Вперед, о чада эллинов! За все - сей бой!
Освобождайте родину, детей и жен,
Богов родных престолы, гробы пращуров!
О всем заветном это состязание!»
В ответ им наших гордый говор слышится,
Как рокот моря; миг один - и вспыхнет брань...
Внезапно ударяет о корабль корабль,
В бок медным носом врезавшись. И первый был,
Что дело зачал, - эллинский: он вдребезги
410 Корму у финикийца раздробил и знак
К резне всеобщей подал. Наше множество
Вначале стойко держится. Но сперта мощь
Проливом узким: нет простора действию;
Своих же давят; весла переломаны
Чудовищ медногрудых тяжким натиском.
А эллины, умыслив хитроумный ход,
Нас полукружьем сжали. Опрокинуты,
Суда тонули; море сплошь покрылося
420 Плывущей плотью, дерева обломками;
Как пены накипь, трупы окаймили брег.
Гребут, в нестройном бегстве, из последних сил,
Персидских войск остатки уцелелые:
Тунцов так острого́ю рыболовы бьют,
Как их частями корабельных остовов,
Стволами мачт и весел побивает враг.
Стон по́ морю и дикий разносился крик,
Доколе черным оком Ночь не глянула,
Утрат же наших, если б десять дней подряд,
430 Царица, говорил я, не исчислить мне.
Но знай наверно: никогда в единый день
Не гибло смертных такового множества.
Атосса
Увы, какое выступило море бед
На персов и на все народы варваров!
Вестник
Я бед и половины не сказал еще:
Другое разразилось и такое зло,
Что́ дважды перевесит прежде бывшее.
Атосса
Какое горе горше было б этого?
Что это испытанье превзойти б могло?
440 Скажи, что бо́льшим ты зовешь несчастием?
Вестник
Все лучшие, что силой мышц и храбростью
Отличны были, древним родом славились,
Царевы слуги верности испытанной,
Бесславно все погибли до единого.
Атосса
Ах, каково мне, горькой, други, слышать то!
Какой же изгубил их беспощадный рок?
Вестник
Лежит близ Саламина островок средь волн,
Без пристани удобной мореходу. Пан
Там хороводы водит над стремнинами.
450 Туда в засаду лучших царь послал мужей,
Дабы врагов остаток перебить легко,
Когда, судов лишившись, к тем утесам вплавь
Они спасаться будут; было б где спастись
И персам, уносимым вод течением.
Но дурно рассчитал он день грядущий. Дал
В морском сраженье эллинам победу бог
И в тот же день, покрыты медяно́й броней,
Они, на остров высадясь, устроили
Облаву на засевших, оцепив их стан.
Кольцо стесняя, эллины со всех сторон
460 Их частым осыпают градом каменным,
Обстреливают тучей стрел; потом, одним
Порывом дружным, на несчастных бросившись,
В куски булатом острым изрубили всех.
И бездну зол увидя, восстенал сам Ксеркс!
Сидел он, озирая с высоты весь бой,
На выспренней вершине, над пучиной вод.
И ризы растерзал он, и завыл в тоске;
Войскам пехотным тотчас повелел бежать,
470 И сам неблаголепно в бегство ринулся.
Вот, что́ достойно плача пуще прежнего.
Атосса
О, бог жестокий! Персов обольстил ты как!
За славные Афины - о, сколь горькое
Взыскал возмездье! Не довлела кровь тебе
Тех многих, коих раньше Марафон сгубил.
За них умыслил сын мой победителям
Отмстить - и вот, что ныне на страну навлек!
Где ж остальные, вестник, что́ спаслись, суда?
Скажи мне точно, где же ты оставил их?
Вестник
480 Не ждут, в смятеньи, веянья попутного
Судов последних корабленачальники, -
Торопят бегство. Войска сухопутного
Остатки тают, добежав в Беотию:
Кто́ занемог, опившись у живых ключей,
Кто пал от истощенья. Еле дух влача,
Бредем через Фокею и Дориду мы
В поля, что влагой благостной поит Сперхей,
К Мелийскому заливу. Далее путь ведет
На Фтиотиду, Фивы Фессалийские.
490 В тех странствиях больша́я часть повымерла
От голода и жажды: натерпелись мы
Обеих пыток вдоволь. Чрез Магнетский край
И земли македонцев, чрез Акси́й-реку,
Чрез топи Больбы, камышом заросшие,
Чрез кряж Пангея - выбрались в Эдонию.
В ту ночь дохнуло стужею безвременной:
Замерз Стримон священный; здесь и тот, кто встарь
Нигде богов не видел, вдруг уверовал,
Земле и небу вместе поклоняться стал.
500 Вперед, скончав моленье, войско двинулось,
Довериться осмелясь ледяным мостам.
И кто успели реку перейти пред тем,
Как стало солнце стрелы расточать, - спаслись.
Но жаркими лучами светоносный день,
Лед плавя, посредине расковал поток,
И пали сонмы друг на друга. Счастлив тот,
Кто скоро был задавлен иль пошел ко дну.
А те, что уцелели, через Фракию,
При множестве лишений и трудов и бед,
510 Достигли беглецами, в небольшом числе,
Родного пепелища. Плакать родине
О младости, расцветшей и загубленной!
Во всем правдив рассказ мой. Но исчислить всех
Нельзя напастей, что наслал на персов бог.
Предводитель хора
О демон ярый! Как стопою тяжкою,
Вскочив на род наш, топчешь ты и давишь нас!
Атосса
Увы мне, жалкой! Ратная крушилась мощь!
Ночное сновиденье, вот твой ясный смысл!
Воочию явил мне, что случилось, сон.
520 Не так его вы, старцы, толковали мне.
В одном вы были правы: первым долгом я
Богам, как вы внушали, вознесу мольбы.
Земле и в ней живущим ниспошлю дары,
Из дома взяв усопшим угощение.
Того, что было, знаю, изменить нельзя;
Но пусть в грядущем лучшая нас доля ждет,
От вас же, верных, мы во всем свершившемся
Опоры верной в горе и совета ждем.
И если сын вернется до меня, его
530 Радушно повстречайте и введите в дом,
Чтоб новой не прибавил он к беде беды.
Уходит во дворец.
СТАСИМ I
Предводитель хора
О, властительный Зевс! Разорил, сокрушил
Ты кичливую мощь многолюдной страны,
Нашу рать истребил!
И в печаль, и в позор, как в могильную ночь,
Схоронил Экбатану и Сузы!
Руки нежные рвут покрывала с лица,
Разрывают в клочки,
И несякнущих слез неудержный поток
540 Орошает цветущие перси.
Бездыханных мужей персиянки зовут
И влюбленной тоской изнывают по ним:
Сиротеет приют упоительных нег,
Не вернуть им услад разделенной любви:
Ненасытна печаль овдовелых!
Ах, и нас, стариков, сокрушает печаль,
С уст срывается плач многослезный!
Хор
Строфа I
Вся Асия рыдает днесь,
Стенает опустелая.
550 Увел народ воитель - Ксеркс,
Сгубил народ губитель - Ксеркс!
Безумец Ксеркс доверил свой народ
Утлым, в хляби волн, стругам!
Как же Дарий, мудрый вождь,
Меру знал, страну хранил
И в бедах невредимой,
Милый Сузам владыка?
Антистрофа I
Пехоту и морскую рать
Вы стаей синегрудою
560 Увы, везли на казнь, суда!
Сгубили черные суда
Станицы медноклювых лютых птиц!
В руки вы ио́нянам
Выдали живой свой груз!
Ускользнул от них едва
По тропнам неторным
Дикой Фракии сам царь.
Строфа II
Первозакланных сонмы, -
Ах!
Отданных в жертву Року, -
Горе, ах,
570 Горе! У скал Кихрейских,
Увы! Как вы гибли, тонули как!
Воскрежещи зубами,
К небу зови:
«Увы!»
Вопль подыми протяжный!
Взвой, взвой, город, диким воем!
Антистрофа II
Сонмы носимых зыбью,
Ах!
Отданных в снедь нечистым!
Горе, ах!
Чадам немым пучины!
Увы!...
«Где кормилец наш?» - стонет дом;
580 Матери: «Сын мой, где ты?»
К небу зовут:
«Увы!»
Старые деды плачут,
Дойдет всюду злая повесть.
Строфа III
Горе державе персидской!
В Асии подданных нет ей!
Боле не будут оброков
Несть на господские нужды
Стран покоренных языки,
В прах пред владыкой склоняться:
590 Имени царскому верить.
Антистрофа III
Всех недовольных развязан
Дерзкий язык, и не нужно
Вольного слова стеречься:
С выи ярмо соскользнуло!
Памятный остров Аянта,
Кровью персидской пропитан, -
Силы персидской могила!
ЭПИСОДИЙ ВТОРОЙ
Атосса, во главе шествия женщин, несущих надгробные приношения, выходит из дворца.
Атосса
О, други! Кто несчастье в жизни пережил,
Нрав смертных знает по себе: пришла беда, -
600 Во всем угрозу видит боязливый ум,
А в счастье провождая дни, надеемся
И впредь на ветр попутный от благих богов.
Моим очам все ныне полным ужасов
И знамением гнева представляется;
Ушам напев зловещий всюду слышится;
Подавлена я горем и запугана.
Затем-то я без колесниц, без пышности,
Столь просто снарядила это шествие.
Несу за сына кроткий дар на отчий гроб,
610 Из тех, какими мертвых ублажаем мы:
Вот млеко от юницы чистой белое,
Напиток благодатный, и златистый дар
Пчел-цветоделок; девственных ключей струи, -
И тут же дикой матери, хмельной лозы,
Несмешанное чадо, виноградника
Старинный сок; и светлорусой маслины,
Всю жизнь листву хранящей, благовонный плод;
С душистыми венками из детей земли.
А вы, о други, эти приношения
620 Вершите гимном и зовите Дария
Из тьмы могильной, между тем как прах вопьет
Богам подземным жертвы приносимые.
Предводитель хора
Ты, царица, царя и отечества мать,
Возлиянья пролей в терема, где живут
Благ податели: мы ж песнопеньем святым
Преисподних владык
Умолим благосклонствовать милым.
Вы внемлите, святой глубины божества,
Мать-Земля, и Гермес, и почиющих Царь,
630 И пошлите на свет душу Дария к нам.
Если ведает царь врачеванье живым,
Зол предел нам единый укажет.
СТАСИМ II
Хор
Строфа I
Слышит ли царь
В недрах земли
Скорбный мой клич,
Царь богоравный, царь блаженный?
Родной
Варварской речью, царь,
В любом горе тебя зову!
В ночь пролию
Плач ко владыке:
Зов услышит усопший.
Антистрофа I
Матерь-Земля,
640 Боги глубин,
Стражи теней,
Демона славы, духа мощи
На свет
Солнца пустите к нам, -
Бога, в Сузах рожденного,
Вящего всех,
Коих останки
Персть прияла Персиды!
Строфа II
Мил нам сей муж
Мил нам сей гроб:
Милое сердце
В нем почило.
650 Айдоней!
Сам приведи к нам владыку,
Айдоней! он -
Царь наш единственный:
Дария дай нам!
Антистрофа II
Он не губил
Ратей своих
В честолюбивом
Ослепленьи
И прослыл
Он «промыслителем» царства.
Промыслитель
Был он воистину,
Воинства кормчий.
Строфа III
Царь мой, прежний царь,
Выйди, явись очам!
Стань на главу сего кургана,
660 Чтоб сандалий
Золотистых
Нам сверкнул блеск,
Чтоб сверкнул блеск
Тиары,
Островерхой, ясной!
Увы!..
Антистрофа III
Горе услышишь ты,
Новое горе, встав,
О, властелин владык родимых!
От стигийских
Поднялась волн
До живых мгла,
Отняла свет!
Поникла,
670 Земнородных юность!
Выйди, отец непорочный, Дарий!
Увы!
Эпод
Увы, увы!
О, безутешно оплаканный царь!
Взгляни ж, владыка, владыка,
Что́ на страну твою
Неразумия грех двойной,
Что́ он навлек! Взгляни,
Где дома многовёсельные?
680 Ах, не дома - домовины!
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
На вершине Мавзолея появляется Тень Дария
О, верные из верных, старцы, сверстники
Моей поры цветущей! Чем отечество
Болеет? Стонут недра; сотряслась земля.
Супруга, вижу, слезы льет на мой курган:
Душа моя смутилась; я дары приял.
Вы ж плач творите пред могилой; жалобным
Взываньем, души мертвых подымающим,
Меня зовете. Трудно подыматься нам:
Препон не мало; боги же подземные
690 Берут охотней души, чем на землю шлют.
Но я препобедил их и на зов пришел.
Спеши поведать, - строго разочтен мой срок, -
Какое лихолетье бременит страну?
Предводитель хора
Не дерзаю возвести взгляд,
Не дерзаю обменить слов:
Искони благоговел я
Пред тобой, царь!
Тень Дария
Я пришел из сени смутной, твой заслышав горький плач.
Кратко мне ответствуй: лишних я не требую речей.
Но дерзай и все поведай, победив священный страх.
Предводитель хора
700 Трепещу твой ублажить нрав;
Трепещу твой возбудить гнев.
Как сказать мне, что не должен
Говорить друг?
Тень Дария
Если робость дней старинных заграждает их уста,
Ты, венчанная супруга, благородная жена,
Подавляя плач и стоны, покорив печаль, скажи
Ясным словом, что случилось. Скорби всюду сторожат:
Грянет горе с синя моря, встанет лихо из земли,
И тем боле бед, чем доле протянулась смертных жизнь.
Атосса
О, блаженнейший из смертных, дней земных благим концом
710 Всем, пока ты видел солнце, жребий твой завиден был:
Ты, как некий бог, о, Дарий, век счастливый провождал.
Взял и мертвый часть благую: ты не видишь бездны зол,
Что́ разверзлась перед нами. Все скажу, сказав одно:
Рушится держава персов. Вот, без пышных слов, ответ.
Тень Дария
Язва ль царство посетила? Смута ль граждан подняла?
Атосса
Нет! Но воинская сила полегла окрест Афин.
Тень Дария
Из сынов моих который на Афины войско вел?
Атосса
Ярый Ксеркс, похода ради, обезлюдил материк.
Тень Дария
Двинулся ль, безумец, сушей? Иль, несчастный, на судах?
Атосса
720 Сухопутным, мореходным вместе был двойной поход.
Тень Дария
Как же с полчищем пехотным он чрез понт переступил?
Атосса
С брегом брег пролива Геллы длинным он сопряг мостом.
Тень Дария
Как? Замкнуть Боспор великий он дерзнул и преуспел?
Атосса
Видно, демон, им владевший, был пособником ему.
Тень Дария
Мощен был, увы, сей демон, обезумевший его.
Атосса
По исходу дела видим, сколь губителен он был.
Тень Дария
Что ж, скажи, вы претерпели, что и граду плач и стон?
Атосса
Стан морской, терпя крушенье, погубил пехотный стан.
Тень Дария
Как? Народ мой поголовно злою бранью истреблен?
Атосса
730 Стонут в Сузах запустелых, потеряв своих сынов.
Тень Дария
Нет оплота государству, нет защитников стране?
Атосса
Все бактрийцы поголовно, кроме старцев, полегли.
Тень Дария
О, злосчастный! Сколько юных сокрушил он, свежих сил!
Атосса
735 Одинок, с дружиной малой, Ксеркс, скиталец, говорят, -
Тень Дария
Где, какой исход обрел он? Чает ли еще спастись?
Атосса
Рад был оный брег покинуть, перешед чрез мост морской.
Тень Дария
Он спасен? На брег асийский он ступил? Верна ли весть?
Атосса
Достоверно то известье. Подозренья нет ни в ком.
Тень Дария
Горе! Скоро наступило исполненье вещих слов,
740 И судил Зевс, чтоб на сыне оправдалась правда их!
Я ж молился, да отложат боги казнь на долгий срок;
Но спешащему навстречу ускоряет встречу Рок.
Ныне зол ключи открылись милым родичам моим.
Сын мой в юношеском пыле сам не ведал, что творит.
Он дерзнул сковать оковы на священный Геллеспонт,
И Боспор, стремимый богом, как раба, смирить ярмом.
Пременить закон стихии, млатом бездну заклепать
И толпам на потоптанье море вольное предать.
750 Смертный, мнил глупец принудить Посейдона самого
Из бессмертных к послушанью. Явно, мыслью не был здрав
И неду́говал душою сын мой. Ныне я боюсь:
Что мой труд стяжав, разграбит первый пришлый нипочем.
Атосса
Из общения с дурными научился быть дурным
Пылкий Ксеркс. Они внушали: ты сынам своим стяжал
Бранной доблести богатство; множить незачем его;
И без доблести простор им самовластно царевать.
И злоправных приближенных он уроки восприял,
И на эллинов умыслил целой Асией поход.
Тень Дария
Свершилось, им в угоду, дело страшное,
760 Навеки незабвенное, такой урон
И запустенье, коего не ведали
Поныне Сузы с лета, как поставил Зевс
Вождем самодержавным одного царя
Над всей обильной пастбищами Асией.
Был первый, Мид верховным войск начальником,
А сын его - дел отчих завершителем.
Любимец счастья, третьим воцарился Кир
И, мир упрочив, осчастливил подданых.
770 Лидийскою державой и Фригийскою
Он царство приумножил. Он Ионию
Смирил, богам любезный благомыслием.
Был Кира сын четвертым повелителем,
А пятым - Сме́рдис, родины бесчестие,
Позор престола. Хитростью убил его
Вождь Артафрен, иль Правомысл, по-нашему, -
Чьей волей мысль, как зоркий кормчий, правила, -
В палатах царских, с горстью заговорщиков.
Шестым в ряду был Ма́рафис, Артафрен седьмым.
Потом достался жребий вожделенный мне.
780 И много воевал я с многим воинством,
Но столь великих не был зол причиною.
Девятый - Ксеркс; он молод; своего ума
Еще не нажил, а моих не хочет знать
Уроков и заветов. Нет, о сверстники,
Со мною бремя царское делившие!
К такой разрухе мы б не привели страну.
Предводитель хора
К чему ж, владыка Дарий, слово клонится?
Что́ своему народу заповедуешь,
790 Чтоб от конечной гибели спастись ему?
Тень Дария
Не воевать вам боле градов эллинских,
Хотя б и с бо́льшим нынешнего воинством.
Сама Земля там эллинам союзница.
Предводитель хора
Что мнишь? Как может смертным поборать Земля?
Тень Дария
Губя пришельцев слишком многих голодом.
Предводитель хора
Коль сил отборных лучший снарядим поход...
Тень Дария
Все ж войску, чей в Элладе затерялся след,
Возврата в домы милые не праздновать.
Предводитель хора
Что ты сказал? Ведь войску уцелевшему
Чрез Геллеспонт не заперт из Европы путь.
Тень Дария
800 Немногие из многих путь найдут домой,
Гласит вещанье. Как ему не веровать,
Свершившееся видя? Иль пророчество
Отчасти лишь правдиво? Если ж правда все, -
Отборных Ксеркс оставил, обольщаясь вновь
Пустой надеждой, - там, где Беотийский дол
Поит Асоп, обильный влагой сладкою.
Там ждет их из напастей величайшая,
Возмездие надменья и безбожных дел.
Они не устыдились храмов эллинских
810 Сокровищницы грабить, жечь святилища;
С землей равняли жертвенники; идолы
Богов ниспровергали с основания.
За святотатство кару соразмерную
Терпели и претерпят: дна не видно зол,
Все новое вскипает, бьет ключом из недр.
В болото крови дротики дорийские
Платейскую равнину превратят, и тел
Персидских груды на́ поле истлевшие
До третьего живущих поколения
Немым пребудут знаменьем в очах людей,
820 Что тщетно надмеваться, смертным будучи.
Надменье выростает тяжким колосом -
Сев Аты, жницы лета многослезного.
Пусть кара за Афины и за эллинов
Вам памятною будет, чтоб никто средь вас,
Презрев, что́ боги дали, возжелав чужим
Добром разжиться, о́тчего великого
Богатства не растратил. Наказует Зевс
Чрезмерно алчный помысл; грозный есть судья.
Вернуть желая Ксеркса к благомыслию,
830 Увещевайте в добрых наставлениях
Владыку дерзновеньем не гневить богов.
Ты ж, старица-царица, мать родимая,
Навстречу сыну выйди в ризах царственных
Из внутренних покоев, как предстанет он
В отрепье жалком и в лохмотьях пурпура,
Раздранного на теле скорбью лютою,
Утишь его словами утешения:
Тебя одну нечастный сын послушает.
Довольно! Нисхожу я в подземельный мрак.
840 Вы ж радуйтесь, о старцы, и в годину бед!
По все дни душу открывайте радости!
Отрады нет усопшим от богатств земных.
Исчезает.
Предводитель хора
Скорбел я, слыша, сколько бед на родину
Обрушилось и сколько предстоит терпеть.
Атосса
О, рок жестокий! Сколько новой горечи
Ты мне даешь отведать! Но всего больней
Язвит мне душу зрелище бесчестия
Сыновнего, раздранных царских риз позор.
Пойду в чертоги, праздничный убор возьму
850 И с ясным взором встретить попытаюсь я
Пришельца. В горе не предам любимого.
Уходит во дворец.
СТАСИМ III
Хор
Строфа I
Как величалася, как красовалася
Родина счастьем и благостроением
В дни, когда царил над ней
Дарий незло́бивый, всепромыслительный,
Кормчий спасительный,
Богоравный государь!
Антистрофа I
Славилось воинство бранною славою,
И утверждалися грады законами,
860 Крепче башенных твердынь.
С дальних походов полки возвращалися,
Горды и ве́селы,
К стародавним очагам.
Строфа II
Сколькими градами, нам сопредельными,
Не перейдя через Галис,
Не ушед от очагов, -
Сколькими он по Фракийскому взморию,
Су́против устий Стримона,
870 Царства мощь умножил!
Антистрофа II
Сколько других покорились властителю
От побережья далече
Крепкостенных городов!
И Геллеспонта стяжал он поморие,
И Пропонтиды затоны
Купно с устьями Понта.
Строфа III
880 Взял острова, разлученные плещущей хлябью
С выступом материка:
Лесбос и Самос, питающий ма́слину,
Хиос и Парос, и Наксос, и Ми́конос,
Те́нос и Те́носу в море
Близлежащий Андрос.
Антистрофа III
Он островам, и в срединные воды
Между двух больших земель,
890 Стал повелителем: Лемносу, И́кару,
Родосу, Книду; и был он на Кипре царь
Па́фоса, Сол, Саламина,
Сей - всех бед причина!
Эпод
897 И в многолюднейших общинах эллинских
Властвовал самодержавно
Дарий, удел ионя́н, изобилием
900 Славный, стяжав. Неутомная
Сила разноплеменных
Ратей была наготове.
Днесь, против нас обратясь недвусмысленно, -
Нам изменила судьбина:
Слава державы крушилась
Средь зыбей неверных.
ЭКСОД
Приближается Ксеркс, в разодранных одеждах, с пустым колчаном за спиною; его сопровождают понурые воины. Хор выступает при первых словах Предводителя хора навстречу царю.
Ксеркс
Увы! Увы!
Злополучный мой рок! Безотрадный удел!
910 Беспримерный удар! Непостижный удар!
Как свирепо Судьба покарала наш род!
Что нести мне дано! Что терпеть суждено!
Я расслаблен; мощь чресл истощилась моих;
Я порфиру в клочки разодрал, растоптал,
Видя никнущим цвет молодежи родной.
Что же, Зевс, и меня, вместе с сонмом мужей
Убиенных, земля
Не покрыла могильным покровом?
Предводитель хора
Не вернуть государь, богатырских дружин!
Где великая честь властелина владык?
920 Где надёжа твоя?
Сокрушил нашу силу злой демон!
Восскорбела Земля, возрыдала Земля;
Населил властелин обиталища душ
Молодежью страны!
Цвет ее, эти полчища сильных,
Эти конников тмы, мириады стрелков,
Чрез ворота теней устремились в Аид,
Род за родом, за племенем племя.
Где асийская мощь? О, Царь! О, Царь!
930 Подломились колени Персиды!
Ксеркс
Строфа I
Сколь я жалок! Увы, сколь презрен я!
Родился́ я народу на горе
И на лихо стране!
Хор
Твоего предвозвестник возврата
По асийской земле подымается стон:
Будешь встречен заплачкою воплениц-жен
940 И свирельников мариандинских.
Ксеркс
Антистрофа I
Что ж? Воспойте мне гимн многослезный,
Ибо бог на меня обратился, -
И оплачьте меня!
Хор
Не унять многослезного плача!
Не забыть, не простить овдовелой стране
Ни на суше беды, ни беды на судах,
И к лицу ей нестройное горе.
Ксеркс
Строфа II
950 Ионийцам Арей был,
Ионийцам на морских зыбях союзник!
Покосил на водах,
На брегах роковых
Нашу силу!
Хор
Увы! - я зову, и про все допрошу.
Где ж вожди царских дружин?
Где твои сподвижники?
Где, скажи мне, Фарандак?
Суса где? Пелаго́н? Где Дотама? Псаммид?
960 Акдабата - он где? Где герой Сусискан,
Экбатаны краса?
Ксеркс
Антистрофа II
Я покинул их, в море
Унесенных с кораблей разбитых тирских,
И помчал их прибой
К Саламинским брегам,
Бездыханных.
Хор
Увы! - я зову. Ты скажи, где Фарнук?
Ариомард доблестный где?
Где владетельный Севалк?
970 Благородный где Лилей?
Где Мемфид, Фарибид? Где Масистра, скажи?
Что нейдет Артембар? Что ж Истэхма нейдет?
Где ж они, отвечай!
Ксеркс
Строфа III
Увы, увы мне!
Под Афинами, древней твердыней,
Врагам ужасной,
Бурей одной сметены,
Увы, увы, все полегли
В чужбине дальней!
Хор
Там и верный твой, око царево,
Кто глядел за тебя, подводя счет
980 Воев твоих мириадам несметным,
Там забыт и Алпист среди мертвых,
Сын Батаноха,
Мегабата, Сесама потомок?
Там и Парфа великого бросил,
И Ойбара ты, царь, наш вожатый лихой?
За горем горе
Родине каркаешь ты!
Ксеркс
Антистрофа III
Тоску-кручину
По сподвижникам храбрым ты будишь
В царевом сердце,
990 Боль оживляешь во мне.
О, кара кар! Сердце мое
Скорбит, томится.
Хор
И других нам отдай! Мы взыскуем.
Где начальник над мардами, Ксанфий?
Браннолюбивый Анхар? Где Диэксий?
И Арсам, предводители конниц?
Где Дадак?
Где Лифимна? Где Толм, ненасытный
1000 Копьеборец? Дивлюсь я, не видя
Их в отряде твоем. В перевозных шатрах,
Должно быть, едут
Сред провожатых твоих?
Ксеркс
Строфа IV
Сошли во гроб
Все вожди великих сил.
Хор
Сошли в безымянный гроб!
Ксеркс
Да, в гроб, увы! В гроб, увы!
Хор
Увы, увы! Боги кар,
Негадан был
Сей удар!
Страшный удар
Был рассчитан Атой!
Ксеркс
Антистрофа IV
Неслыханный
В памяти старинных дел!
Хор
Примера, подобья нет...
Ксеркс
1010 Не видано равных бед!
Хор
Ионии дал нам рок
Изведать мощь, -
Злой урок!
Ах, на зыбях
Мощь крушилась Персов!
Ксеркс
Строфа V
Крушилась, да! Я сгубил -
И какую силу!
Хор
Погибла вся:
Что от нее осталось?
Ксеркс
Взгляни: вот все,
Что́ от нее
Осталось мне.
Хор
Я вижу, царь.
Ксеркс
1020 Этот колчан: вот все, что я...
Хор
Что́ ты в походе целым спас?
Ксеркс
Да! Мой колчан златозорный.
Хор
Мал от избытка остаток.
Ксеркс
Всю расточил я дружину.
Хор
Да, царь! Не тру́сы ионийцы.
Ксеркс
Антистрофа V
Богатыри! Не гадал
Я такого горя.
Хор
Что весь ко дну
Стан мореходный канет?
Ксеркс
1030 В отчаяньи
Растерзал
Порфиру я.
Хор
О, горе нам!
Ксеркс
Горшее, чем сказать дано.
Хор
О, дважды, трижды горшее!
Ксеркс
Нам! Врагу ж ликованье!
Хор
Корень державы подрублен!
Ксеркс
1035 Нет у меня провожатых.
Хор
Погибли на́ море дружины.
Ксеркс
Строфа VI
Вздохни, вздохни о горе, и домой иди!
Хор
Увы, вздыхаю и скорблю.
Ксеркс
1040 Моим стенаньям стоном вторь!
Хор
Делам плачевным отзвук - плач.
Ксеркс
С моим ты согласуй свой плач!
Хор
Увы! Увы!
Ксеркс
О, бремя горя тяжкое!
Хор
Боль неизбывной скорби!
Ксеркс
Антистрофа VI
Бей в грудь, бей в грудь руками! Обо мне восплачь!
Хор
Сам слез достойный, плачу я.
Ксеркс
Моим стенаньям стоном вторь!
Хор
Не мог бы не стенать я, царь!
Ксеркс
1050 Вопль громкий подыми, взывай!
Хор
Увы! Увы!
Ксеркс
Плоть до́ крови бичуй, терзай!
Хор
Боль лютая! Жгучая рана!
Ксеркс
Строфа VII
Рази руками перси! Как мисийцы, вой!
Хор
Напасть! Напасть!
Ксеркс
Рви бороду, о старец! Не жалей седин!
Хор
Ксеркс
И возопи: ой!..
Хор
Ой, горе! Горе!
Ксеркс
Антистрофа VII
1060 Рви на груди одежду! Растерзай убор!
Хор
Напасть! Напасть!
Ксеркс
Всклочь кудри! Вспомни воинство - и рви власы!
Хор
Клоками, клоками рву седи́ны.
Ксеркс
И слезы лей, слезы...
Хор
Рекою льются!
Ксеркс
Моим стенаньям стоном вторь!
Хор
Увы! Увы!
Ксеркс
С рыданием вернись домой!
Хор
1070 Увы! Увы! Персия растоптана!
Ксеркс
Стал плач по стогнам града!
Хор
Стал плач... И стоны.
Ксеркс
Изнеженные, плачьте!
Хор
Увы! Увы! Персия растоптана!
Ксеркс
Взывайте!
Хор
Стоните!
Ксеркс
Крушилась отчизна, увы, увы, -
На кораблях многовёсельных!
Хор
Плачем провожаю в дом царя.
ПЕРСЫ
Как следует из дидаскалии, сохранившейся почти во всех рукописях, «Персы» были поставлены в 472 г. в составе тетралогии, в которую входили также трагедии «Финей», «Главк» (см. фр. 38-46) и сатировская драма «Прометей - огневозжигатель» (фр. 37, 47-51). Тетралогия заняла первое место в состязании трагических поэтов. Неоднократно предпринимавшиеся попытки установить какую-нибудь смысловую связь между входившими в нее драмами к успеху не привели. По-видимому, в 472 г. Эсхил объединил в одну тетралогию четыре самостоятельных произведения - случай достаточно редкий в его практике.
Другой особенностью «Персов» является то, что в их основе лежит не миф, а историческое событие (правда, достаточно мифологизированное) - победа греческого флота над персами при Саламине в 480 г. В выборе темы Эсхил имел предшественника - уже известного нам Фриниха, который в 476 г. поставил трагедию «Финикиянки», названную так по хору финикийских женщин, оплакивавших гибель своих мужей при Саламине. Известно, что не дошедшая до нас драма Фриниха начиналась словами евнуха, готовившего сидения для царских советников: «Вот из персов, ушедших в далекий поход»... От того же евнуха зрители узнавали о поражении персов, откликом на которое и служили, очевидно, обширные плачи, вложенные в уста финикийских женщин. Из этого ясно, что весь раздел «Персов», предшествующий появлению вестника и насыщенный тревожными предчувствиями хора и Атоссы, равно как и вызов тени Дария и его монологи, являются полностью нововведением Эсхила, который сумел превратить своего рода траурную кантату, какой была пьеса Фриниха, в подлинную трагедию с глубокой мировоззренческой проблематикой.
Развернутая в ней мысль о преимуществе греческого мира перед варварским Востоком, где все являются подданными царя - самодержца, послужила причиной того что вскоре после постановки «Персов» в Афинах они были показаны при участии самого Эсхила в Сиракузах. Одержанная сиракузским флотом победа над карфагенянами при Гимере едва ли не в тот же день, когда произошло сражение при Саламине, воспринималась на западе греческого мира как символ всеобщего освобождения Эллады от угрозы нашествия азиатского деспотизма.
Судя по «Лягушкам» Аристофана (ст. 1026-1029), «Персы» ставились и после смерти Эсхила, в конце V в.
Действие происходит в Сузах, персидской столице, некоторое время спустя после морской битвы при Саламине. Декорация изображает фасад царского дворца. Стоящий посередине орхестры жертвенник во второй половине трагедии изображает гробницу Дария.
6. ...Дария сын... - Ксеркс вступил на престол после смерти Дария в 486 г.
16 сл. Экбатана - древний персидский город, лежащий на север от Суз. Киссия - простирающаяся между ними гористая область.
21-51. В перечне полководцев Ксеркса, поражавшем зрителей своим экзотическим звучанием, есть подлинные имена, известные из других источников (напр., Артафрен, Артембар, Масистр, Ариомард); другие, возможно, были где-нибудь услышаны Эсхилом или изобретены по образцу услышанных, - для его современников важен был общий колорит, а не отдельные имена.
34. ...многосеменный Нил... - Точнее, «кормящий многих». Египет попал под власть персов ок. 525 г.
37. ...и Пегас, и Тагон... - Все рукописи дают одно имя - Пегастагон.
38. Мемфис - см. «Просительницы», 311, и примеч.
39. ...Фив судия... - Имеются в виду не беотийские «семивратные» Фивы, а город под тем же названием, расположенный в среднем течении Нила.
41-45. Лидийцы от нег отказались... - Лидия с ее столицей Сардами вошла в состав персидской монархии в 546 г., после победы Кира над лидийским царем Крезом, который славился несметными богатствами. Отсюда и характеристика лидийцев как «ведущих изнеженный образ жизни».
49. Тмол - гора в Лидии.
51. Мисия - см. «Просительницы», 549, и примеч. Вавилон - город на р. Евфрат, столица Нововавилонского царства, попавший под власть персов ок. 538 г. и сделанный центром одноименной сатрапии.
65-70. Рассказ о том, как Ксеркс построил мост через Геллеспонт (понт). См. Геродот, VII, 37. Афамант - легендарный царь Орхомена в Беотии. Его вторая жена задумала извести детей от первого брака - Фрикса и Геллу, но их спас чудесный златорунный баран, который понес детей по воздуху в Колхиду. По дороге Гелла, заглядевшись, выпустила из рук шерсть барана, за которую она держалась, и упала в пролив, с тех пор называющийся Геллеспонтом, «морем Геллы» (ныне Дарданеллы) (см. ниже, ст. 722).
81. Золотой дождь... - Название народа персов греки сближали с именем Перса - сына греческого героя Персея, зачатого Данаей от Зевса, спустившегося к ней золотым дождем.
100. Рок - в оригинале идет речь об Ате - олицетворенном заблуждении, ослеплении разума.
106. От богов, знать... - Созданный В. Ивановым параллелизм с началом строфы противоречит оригиналу, где мысль прямо противоположная: от богов персам положено владеть сушей, Ксеркс же осмелился вверить свое войско морю, - потому-то (строфа IV) душу старейшин охватывает страх.
146 сл. лук... Или жало копья... - Лук - символ персидского войска, копье - греческого. Ср. ст. 240.
178. …ионян... страну. - Ионией в собственном смысле называли в V в. западное побережье Малой Азии, покрытое сетью древних греческих поселений (колоний). Однако и афиняне считали себя частью ионийского племени, возводя это свое наименование к легендарному предку Иону.
183. ...наряд... дорийский. - Дорийцы, наряду с ионийцами, одно из древних греческих племен. В историческую эпоху на дорийском диалекте говорили на Пелопоннесе, но Эсхил употребляет это определение как обобщенный признак всей Эллады.
232. ...Гелия закат. - Т. е. запад; заход Солнца - Гелия.
236. Мидяне - первоначально группа племен, занимавших территорию на юг от Каспийского моря. Своего возвышения Мидийское царство достигло к 550 г., когда было побеждено Киром и вошло в состав Персидской монархии. С тех пор мидийцы часто являются синонимом персов. Причиненные им беды - поражение при Марафоне. Ср. ст. 244.
238. ...серебряная жила... - Серебряные рудники в Лаврионе, на юге Аттики.
242. Подданства они не знают... - Идеализированная характеристика афинской демократии.
254. Нудит рок... - В оригинале «неизбежно изречь всю беду».
302. Силенийские скалы - мыс на побережье Саламина.
304. Хилиарх - буквально: командир отряда в тысячу человек.
306. Бактрия - область на крайнем востоке Персидского царства, на границе с Индией.
307. Остров Аянтов - Саламин, покровителем которого считался легендарный участник Троянской войны Аянт (правильнее: Эант).
314. Хриса - под этим названием известны небольшой остров недалеко от Лемноса и город в Троаде. В любом случае, однако, маловероятно, чтобы он мог поставить войско в три мириады (30 тысяч человек). Правда, в современных изданиях ст. 315 помещают обычно после ст. 318, так что три мириады относятся к войску под командованием Артаба, но и десять тысяч остающиеся в оригинале на долю Маталла - тоже достаточно крупный контингент, если под Хрисой разумеются упомянутые выше пункты.
317. Маги - мидийское племя.
324. Лирнеец - местонахождение этой Лирны неизвестно. В Илиаде, II, 690, упоминается мисийский город Лирнесс.
327. Киликия - см. «Просительницы», ст. 551 и примеч.
340. Сверх трехсот десяток был. - По Геродоту, VIII, 48, греческих кораблей было 380.
345 сл. Так некий демон... - В рукописях эти два стиха вместе с 347-м завершают речь вестника (разумеется, без вопросительного знака).
355. Приходит эллин некий... - Согласно Геродоту, VIII, 75, это был некий Сикинн, воспитатель детей Фемистокла. Так как в греческом флоте не было согласия, принимать ли морское сражение у Саламина, Фемистокл решил поставить остальных командиров перед совершившимся фактом и заставить их сплотиться перед лицом врага. С этой целью он и спровоцировал Ксеркса на окружение греческого флота.
372. В исступлении - переведено по чтению ύπ’ έχθύμου φρενός; более авторитетные рукописи дают ύπ’ εύθύμου - «вполне владея разумом». Неудача Ксеркса коренится, по Эсхилу, не в отдельных ошибках тактического характера, а в гордыне, заставившей его выступить в морской поход обуздывать Геллеспонт и т. п. (см. ниже, ст. 723-725, 744-751).
389. Пеан - молитва, обращенная к Аполлону.
447. Островок средь волн - Пситталея, между Саламином и аттическим побережьем. Ср. Геродот, VIII, 76 и 95. Источником историка являлся, очевидно, Эсхил.
466 сл. Озирая с высоты... - Командный пункт Ксеркса находился, по-видимому, у подошвы горы Эгалея, напротив Саламина. Ср. Геродот, VIII, 90.
482-509. Маршрут отступающих отрядов персидского войска лежит сначала на запад - через соседнюю с Аттикой Беотию, Фокею и Дориду к Малийскому заливу, в который впадает Сперхей; оттуда - на север, через Фтиотиду, Фессалию и Македонию к реке Стримону, южной границе области Эдонии во Фракии. Ср. Геродот, VIII, 115.
484. Опившись у живых ключей. - Речь идет, вероятно, о заболевании, состоящем в неутолимой жажде.
492-494. Магнетский край - область, примыкающая с востока к Фессалии и завершающаяся полуостровом. Аксий-река протекает в Македонии, Больба - озеро иа границе Фессалии и Магнесии. Точная последовательность в описании пути остатков персидского войска Эсхилом здесь не соблюдается. Пангей - горный кряж в Эдонии, по ту сторону Стримона. Чтобы достичь его, персам еще пришлось пережить переправу через Стримон, см. ст. 495-508.
555. Как же Дарий, мудрый вождь... - Здесь и далее Эсхил изображает Дария, в противоположность Ксерксу, мудрым правителем, не посягавшим на свободу Эллады, хотя Дарием было жестоко подавлено восстание ионийских городов в 494 г., а в 492 г. послан флот против Эллады, который в пути разметало бурей. Наконец, при Дарии, в 490 г., персы потерпели поражение при Марафоне.
570. У скал Кихрейских - у побережья Саламина.
650. Айдоней - другое имя Аида, бога подземного мира.
724. Боспор - название нескольких морских проливов. Чаще всего так называли нынешний Босфор - пролив, отделяющий Понт Эвксинский от Пропонтиды (Черное море от Мраморного). Однако здесь и в ст. 746 Эсхил называет Боспором Геллеспонт. Ср. также Софокл, «Аякс», ст. 884.
773. Киров сын - Камбиз. См. след. примеч.
774-778. Речь идет здесь о некоем Гаумате, который поднял восстание против находившегося с войском в Египте царя Камбиза, предшественника Дария, взяв себе имя Смердиса (у Эсхила - Ма́рдис), умершего брата Камбиза, Дарий, перенявший власть после смерти Камбиза, в 522 г. захватил и убил Гаумату. Эсхил, во всем идеализирующий Дария по контрасту с Ксерксом, и здесь выставляет в качестве убийцы Смердиса некоего Артафрена. Толкование его имени как «Правомысл» из греческого текста не следует. Ст. 778 (Шестым в ряду был...) современные издатели исключают, считая его поздней вставкой. Во-первых, из история известно, что Дарий вступил на престол сразу же после Камбиза. Во-вторых, если даже предположить, что Эсхил этого не знал, все равно остается непонятным, зачем Артафрен, устранив лже-Смердиса, стал бы дожидаться, пока кто-то другой захватит трон, который только потом достанется ему? Соответственно и девятый при имени Ксеркса (782) - добавление переводчика.
796-820. Все ж войску... - В уста Дария Эсхил вкладывает пророчество о судьбе войска, оставленного Ксерксом под командованием Мардония в Беотии, - ему предстоит потерпеть поражение в следующем году (479) в битве при Платеях.
805. Асоп - река в Беотии, берущая начало северо-западнее Платей.
864. Галис - р. в Малой Азии (нынешн. Кызыл-Ирман), являвшаяся естественной границей древней Лидии на востоке.
869. Стримон - см. примеч. к «Просительницам», ст. 254-259.
876. Геллеспонт - см. выше, примеч. к ст. 65-70.
877. Пропонтида - нынешн. Мраморное море.
879. Понт - Черное море.
882-885. Лесбос, Самос, Хиос - острова, лежащие близ западного побережья М. Азии, «разлученные плещущей хлябью с выступом материка», т. е. отделенные проливами от ее изрезанной береговой линии. Парос, Наксос - центральные острова Кикладской группы; Миконос, Тенос, Андрос, северные острова той же группы, составляющие как бы продолжение о-ва Эвбеи.
889-891. Лемнос - о-в в северной части Эгейского моря, лежащий между Халкидикой и М. Азией; Икар (Икарос) - о-в на запад от Самоса; Родос - большой о-в, расположенный на юг от западного побережья М. Азии; Книд - город на самой оконечности длинной косы (совр. п/о-в Решадие), вдающейся в море севернее Родоса. Таким образом, на положение «между двух больших земель», Европой и Азией, может претендовать только Лемнос.
892-895. Пафос, Солы, Саламин - города на о-ве Кипр; первый из них в оригинале имеет еще определение «Кипридин» - близ Пафоса, согласно мифу, родилась из морской пены Киприда (Афродита); «сей - всех бед причина» - имеется в виду, конечно, не Саламин на Кипре, а одноименный остров, у которого потерпел поражение персидский флот. По преданию, город Саламин на Кипре основал побочный брат Эанта Тевкр, изгнанный отцом с о-ва Саламина за то, что он не сумел уберечь под Троей брата.
940. Мариандинских - по названию племени мариандинян из Вифинии (область на севере Малой Азии, примыкающая к Пропонтиде), известных искусством ритуальных заплачек.
963. С кораблей тирских... - т. е. финикийских, названных так по городу Тиру на побережье Финикии.
994. Марды - кочевое персидское племя.
1070-1074. Порядок и распределение реплик в переводе значительно отличается от последовательности, принятой в новых изданиях.
Эсхил. Трегедии в переводе В.Иванова. Издание подготовили Н. И. БАЛАШОВ, Дим. Вяч. ИВАНОВ, М. Л. ГАСПАРОВ, Г. Ч. ГУСЕЙНОВ,
Н. В. КОТРЕЛЕВ, В. Н. ЯРХО. Москва «Наука» 1989
Эсхил, Aischylos, из Элевсинской общины, 525 456 гг. до н. э., греческий трагический поэт. Сын Еврофориона. Происходил из древнего аристократического рода Афин. Его молодость пришлась на времена упадка Писистратидов и закрепления в Афинах… … Античные писатели
- (Aeschylus, Αί̀σχύλος). Великий греческий драматург трагик, сын Эвфориона, родился в Аттике в г. Элевзине в 525 г. до Р.Х. Вместе с двумя своими братьями он сражался в битвах при Марафоне, Саламине и Платее. Побежденный на поэтическом состязании… … Энциклопедия мифологии
ЭСХИЛ Cловарь-справочник по Древней Греции и Риму, по мифологии
ЭСХИЛ - (525/4 456 до н. э.) Великий афинский трагик, автор, по крайней мере, 79 произведений, из которых до нас дошли только 7: «Персы», «Умоляющие», «Семеро против Фив», «Прикованный Прометей» и трилогия «Орестея», включающая трагедии «Агамемнон»,… … Список древнегреческих имен
- (ок. 525 456 гг.) афинский драматург трагик Удачливый глупец большое бедствие. Мудр знающий не многое, но нужное. Скажу открыто: ненавижу всех богов. Не повышайте голоса, рассказ ведя Неторопливо. Строгого спокойствия Пусть будут ваши лица и… … Сводная энциклопедия афоризмов
- (др. греч. Αἰσχύλος … Википедия
Эсхил - (греч. Aischylos) (ок. 525 456 до н.э.) греческий драматург, прозванный «отцом трагедии»; происходил из знатного элевсинского рода, принимал участие в Греко персидских войнах, умер на Сицилии. Э. написал ок. 80 трагедий, из которых сохранилось … Античный мир. Словарь-справочник.
- (525 456 до н.э.), греческий драматург, первый из трех великих афинских трагиков 5 в. до н.э. Наши сведения о жизни Эсхила восходят главным образом к жизнеописанию, предпосланному его трагедиям в рукописи 11 в. Согласно этим данным, Эсхил родился … Энциклопедия Кольера
- (Aeschylos) отец европейской трагедии; род. в 525 г., умер в 456 г. до Р. Х. Его родиной был аттический город Елевсин, славный своими старинными таинствами, учрежденными, по преданию, самой богиней Деметрой. В этих таинствах, под прозрачным… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
- (Aischylos) (525 до н. э., Элевсин – 456 до н. э., о. Сицилия), древнегреческий драматург. Эсхил. Греческая скульптура. 5 в. до н. э. Римская копия Потомок старинного аристократического рода, участник основных сражений Греко персидских войн:… … Литературная энциклопедия
Книги
- Античная трагедия , Эсхил, Еврипид, Софокл. В сборник вошли шедевры античной трагедии - бессмертные "Персы", "Прометей прикованный", "Царь Эдип",…
- Античная трагедия , Эсхил., Софокл., Еврипид. В сборник вошли шедевры античной трагедии - бессмертные "Персы", "Прометей прикованный", "Царь Эдип",…
Я тут латаю пробелы в области античной литературы. На этот раз прочёл трагедию "Персы" Эсхила в переводе Апта. Пьеса великого греческого трагика была поставлена в 472 году и, насколько мне известно, является единственным дошедшим до нас образцом античной трагедии на исторический сюжет (остальные греческие трагедии написаны на мифологические сюжеты). Ещё трагедия примечательна тем, что впервые в истории мировой драмы в ней использован приём появления тени умершего (привет отцу Гамлета!).
Сюжет . В слолице Персии, Сузах, узнают, что их царь Ксеркс (привет "Трёхстам спартанцам"!) потерпел сокрушительное поражение от греков. Посему маманя Ксеркса и персы люто горюют. Потом прибегает выживший Ксеркс и они люто горюют вместе. Финал : персы на двух с половиной страницах бьются в истерике. Делают они это под руководством Ксеркса, постоянно отпускающего реплики, что они недостаточно сильно вопят, казнятся и рвут на себе волосы... Это не шутка! =)
Основной пафос
. Греки храбры, сильны и молодцы, не то что эти позорные персы. Ксеркс не уважал богов, за что и поплатился. Ксеркс разрушал культовые постройки в Греции и, самое противное, построил понтонный мост через Геллеспонт
, то есть связал мостом море как раба. Негодяище! Могли ли стерпеть такое боги?! Ясен пень, что нет.
Кстати, про мост. Это тот самый мост над пучинами, который по легенде
сначала разметала буря и за который Ксеркс велел высечь море
. Но этот исторический анекдот в пьесе не упоминается, то есть по трагедии морские боги наказывают Ксеркса за саму кичливую идею моста и свершившийся факт его возведения, а не за легендарную порку! =)
Сюжет действительно историчен, но элементы мифологии тоже вплетены. В пьесе есть поминания всяческих божеств , описание вещего сна про двух женщин и знамение с хищными птицами у алтаря. Есть сцена жертвоприношения духу умершего и уже мельком упомянутое явление тени умершего царя Дария . Тут наличествует юморной момент. Когда появился царственный мертвяк, его жена Атосса по-бабьи запричитала от страха, а тот ей прям сразу намекает: хорэ трепаться, отпустили ненадолго, излагай коротенечко!
Приглянувшиеся мне цитаты :
"Но того, кто сам стремится к яме, бог уж подтолкнет".
"Сама земля их с ними заодно в бою".
"Даже среди горестей / Душе дарите радость каждодневную, / Ведь после смерти счастья и в богатстве нет".
"Вины колосья - вот плоды кичливости, / Расцветшей пышно. Горек урожай такой".
"Вот горю горьких горький дар!" (Интересно, русский перевод передаёт оформление фразы в оригинале?)
