Чем характеризуется развитие демократии в современном мире. Контрольная работа. Российская политическая культура

Принципы демократии:

свободные выборы

участие граждан

конституционализм

наличие оппозиции,

принцип разделения властей,

Прямая демократия -

Плебисцитная демократия

Представительная демократия

Представительная демократия

.

Критика традиционной концепции демократии у Й. Шумпетера.

Демократия от не демократии отличается тем, что политик может проиграть. Демократический режим – это режим, где элита может быть отозвана и на ее места призвана новая. Авторитарные же режимы не знают, как мирным путем передать власть от одного правителя к другому.

Демократия в современном понимании есть власть политиков.

При демократии акцент переходит от выбора индивида к общему благу. Человек интересуется лишь тем, за что он несет ответственность. В остальном он лишь несерьезный обыватель. Исходя отсюда, хотя классическая доктрина демократии противоречит фактам, она лежит в сфере ценностей, поэтому выживает. Ибо при демократии, как и везде, партии всегда конкурируют за власть, а не продвигают ценности.

против 1: не существует определенного понятия общего блага, так как разные индивиды и группы вкладывают в понятие общего блага различное содержание.

Против 2. Утилитаристы – отцы демократической доктрины не поняли до конца значения этой аргументации, потому что никто из них серьезно не рассматривал возможности коренных изменений в экономической системе и привычках буржуазного общества.(могли бы решить что им нужно, но ответа бы определенного не нашли).

По мнению Каплана, люди делают определенные выводы, не потрудившись сначала изучить предмет оценки.

Основные проблемы представительной демократии

Проблема 1. Устойчивость системы. Устойчивая система - это та, которая возвращается к состоянию покоя после небольшого возмущения.

Проблема 2. Честность политиков. Гарантия честности возникает только в том случае, если будет создана система, совершенно открытая со всех сторон. Не может быть так, что где-то есть какой-то институт, который всех проверяет, но его проверить нельзя. Любой чиновник, который сидит и регулирует какие-то процессы, может и должен быть отозван, если его деятельность вызывает постоянное и массовое недовольство.

Проблема 3. Сложность процедур. Попытки сделать демократию более устойчивой и прозрачной, снабдить ее обратной связью приводят к громоздким процедурам, всё менее доступным для рядового гражданина.

Авторитаризм (от лат. auctoritas - власть, влияние) - характеристика особых типов недемократических режимов, основанных на неограниченной власти одного лица или группы лиц при сохранении некоторых экономических, гражданских, духовных свобод для граждан.

Термин «авторитаризм» был введён в научное обращение теоретиками Франкфуртской школы неомарксизма и означал определенный набор социальных характеристик, присущих как политической культуре, так и массовому сознанию в целом.

Большинство существовавших и существующих ныне недемократических режимов носят авторитарный характер. Специфику авторитарных режимов определить трудно, «...потому что, в отличие от тоталитаризма, автократия - это категория, которая включает в себя многое из того, что не является ни демократией, ни тоталитаризмом»

Как представляется, главное отличие авторитаризма от тоталитаризма в том, что автократия не имеет (точнее не обладает технологическими возможностями для реализации) тоталитарных амбиций. Если не идти на открытую конфронтацию с таким режимом, то можно даже иметь определенную свободу действий, например, в экономической и интеллектуальной сфере. Не обязательно также активно демонстрировать поддержку режима, достаточно его терпеть. Если принцип функционирования тоталитарного режима «Разрешено все, что приказано», то авторитарного - «Разрешено все, кроме политики».

Выделяют следующие типы авторитарных режимов: 1) диктаторские; 2) олигархические (политический режим, при котором власть сосредоточена в руках сравнительно малочисленной группы и, порой, обслуживает их личные и/или групповые интересы, а не интересы всех граждан); 3) «преторианских» (Военные режимы. В отличие от однопартийных, военные режимы чаще всего возникают в результате государственных переворотов против осуществляющих управление гражданских лиц.

Эгалитаризм и элитизм

И в демократических режимах есть 2 начала: политические возможности для участия в политике(эгалитаризм), а элитаризм – мы такие красивые образованные, а есть всякое быдло.

Эгалитаризм - (от egalite - равенство) - общественно-политическая теория, обосновывающая равенство, исходным пунктом в понимании которого является равенство имущества, поэтому часто эгалитаризм характеризуется как утопическая теория. В современных условиях можно выделить различные подходы к проблеме равенства: неолибералы и социал-демократы являются сторонниками умеренного эгалитаризма, стремятся найти компромисс между равенством возможностей и равенством результатов, выступают за сглаживание имущественных различий, недопущение большого разрыва между доходами и т.п.

Идеи эгалитаризма получили широкое распространение в эпоху буржуазных революций (Ж.-Ж.Руссо, Г.Бабеф и др.), хотя истоки его уходят в общественные движения Древней Греции, Рима, религиозные учения. Проблемам эгалитаризма особое внимание было уделено в марксизме.

Элитизм

Элитизм - идеология, возникшая в Италии в начале XX века, развивающая идеи Макиавелли об управлении государством. По ней общество состоит из элиты, управляющей его деятельностью, и народа-биомассы. Согласно элитизму, элита могла лепить из биомассы что угодно.

Теория элит. Различны интерпретации термина «элита». Одни полагают, что подлинность элиты обеспечивается знатным происхождением, другие причисляют к этой категории самых богатых, третьи - наиболее одаренных. Считается, что вхождение в элиту - это функция личных заслуг и достоинств, в то время как Г. Моска и В. Парето считают, что для включения в элиту прежде всего важны социальная среда, из которой вышел человек, а только потом личная симпатия или антипатия лидера.

Роль демократии в современном мире, виды демократии.

Принципы демократии:

принцип народного суверенитета, согласно которому единственным источником высшей политической власти при демократии выступает народ

свободные выборы представителей власти всех уровней, включая право на отстранение от власти тех из них, которые не оправдали доверия избирателей

участие граждан в управлении делами государства с использованием механизмов как прямой (непосредственной) демократии, так и демократии представительной (опосредованной)

конституционализм , при котором обеспечивается рационально-правовой характер организации и функционирования государства и равенство всех перед законом

наличие оппозиции, которой гарантируется право на легальную политическую деятельность и право сменить у власти, по итогам новых выборов, старое правящее большинство

принцип разделения властей, в соответствие с которым одна власть сдерживает другую, исключая возможность узурпации всей полноты власти одной из них.

В зависимости от того, как народ участвует в управлении, кто и как непосредственно выполняет властные функции, демократия делится на: прямую; представительную.

Прямая демократия - это непосредственное участие граждан в подготовке, обсуждении и принятии решений. Такая форма участия доминировала в античных демократиях. Сейчас она возможна в небольших населенных пунктах, общинах, на предприятиях и т. п. при решении вопросов, не требующих высокой квалификации.

Плебисцитная демократия - это вид прямой демократии, который также подразумевает непосредственное волеизъявление народа. Однако здесь влияние граждан на процессы властвования ограничено. Они могут посредством голосования только одобрить или отвергнуть проект закона либо другого решения, который подготовлен правительством, партией или инициативной группой. Такая форма демократии допускает возможность манипулирования волей граждан с помощью двусмысленных формулировок вопросов, выносимых на голосование.

Представительная демократия

Представительная демократия - ведущая форма политического участия граждан в современных политических системах. Ее суть - опосредованное участие субъектов в принятии решений. Граждане выбирают в органы власти своих представителей, которые призваны выражать их интересы, от их имени издавать законы и отдавать распоряжения. Такая форма демократии необходима в условиях огромных социальных систем и сложности принимаемых решений.

Для демократической жизни общества важно не только кто правит, но и как правит, как организована система правления. Названные вопросы определяет конституция страны, которая многими людьми воспринимается как символ демократии.

Криптография - наука о методах обеспечения конфиденциальности (невозможности прочтения информации посторонним) и аутентичности (целостности и подлинности авторства, а также невозможности отказа от авторства) информации.

Введение

1.1 Интерпретация и тенденции

Заключение

Введение

Проблема демократии является одной из наиболее актуальных для современного общества вообще, для России - в частности по целому ряду причин.

Во-первых, исторический опыт второй половины ХХ века показал, что страны с демократическими режимами, как правило, добиваются больших экономических успехов, чем страны с режимами авторитарными. Это связано с тем, что именно демократия создает наилучшие условия для проявления инициативы, без которой невозможно эффективное производство.

Во-вторых, правительства стран с демократическими режимами обычно совершают меньше ошибок в управлении, не говоря уже о злоупотреблениях властью и преступлениях против личности. Другими словами, демократия - это своеобразный защитный механизм общества от узурпации власти. Демократия не всегда способна выполнить эту защитную функцию. В условиях кризисов дают сбои и демократические механизмы, однако в развитых странах это все же исключения из правила.

В-третьих, для современного человека демократия все более становится самостоятельной ценностью. Люди не хотят быть колесиками и винтиками какой бы то ни было, пусть даже хорошо отлаженной системы, предпочитают сами решать свои проблемы.

В-четвертых, в России проблема демократии стоит особенно остро, поскольку страна переживает начало длительного и сложного периода формирования демократических форм правления. Ситуация осложняется очень широким распространением в массовом сознании стереотипов авторитарно-патриархальной культуры, выработанных историей России в досоветское и советское время.

Исходя из вышеизложенного актуальность выбранной темы не вызывает сомнений.

Цель работы: дать понятие демократии, охарактеризовать современные проблемы и перспективы демократического развития России.

Структура работы: работа состоит из введения, 2 глав, заключения и списка использованных источников. Общий объем работы ___ страница.

1. Демократия в России: вопросы теории

1.1 Интерпретация и тенденции

Термин "демократия" (в переводе с греческого - народовластие) весьма многозначен. В современной социологии и политологии им обозначается:

а) форма государства (прежде всего такие ее элементы, как форма правления и политический режим);

б) принцип организации политической жизни и политических институтов, обеспечивающий активность и равноправие участников;

в) те виды социальных движений, которые в политическом спектре занимают позиции левее либерализма, но не имеют четкой социалистической ориентации. Термины "право" и "лево" употребляются здесь в общепринятом в политической науке всего цивилизованного мира значении: "право" означает ориентацию на большее социальное неравенство, "лево" - на большее социальное равенство. При таком подходе либералы оказываются в центре политического спектра, социал-демократы, а тем более коммунисты - левее, неоконсерваторы - правее, неофашисты занимают крайне правые позиции.

В качестве рабочей гипотезы можно принять следующее определение: демократия - одна из форм государственной власти (типов политического режима), которая характеризуется официальным признанием:

1) народа в качестве источника власти;

2) принципа подчинения меньшинства большинству;

3) политической свободы и равноправия граждан.

Изучение политической истории позволяет сделать два вывода по проблеме соотношения демократии, с одной стороны, социальной и экономической эффективности системы - с другой.

1. На различных этапах исторического развития более жизнеспособными и эффективными оказываются то более, то менее демократические политические системы. Прямой связи между двумя этими переменными не существует. Так, античные демократии одерживают победу над восточной деспотией персов, однако вслед за этим проигрывают монархии Александра Македонского. Спустя две с половиной тысячи лет в конце 30-х - начале 40-х гг. ХХ в. европейские демократии одна за одной проигрывают войну гитлеровскому тоталитаризму, но спустя несколько десятилетий выигрывают экономическое соревнование у гораздо более жизнеспособных авторитарных режимов в Советском Союзе и Восточной Европе.

2. Тем не менее, по крайней мере в новое и новейшее время среднестатистически, в крупном историческом масштабе, демократические политические системы оказываются более жизнеспособными, нежели антидемократические. Эту ситуацию отражает известная формула У. Черчилля, согласно которой демократия - это плохая форма управления, но ничего лучшего человечество еще не выдумало. О причинах, вызывающих к жизни эту закономерность, говорилось выше в связи с актуальностью проблемы демократии.

В целом решение проблемы "эффективность - демократия" аналогично решению проблемы "эффективность - социальная справедливость". Демократические политические системы в среднем, в тенденции, по большому счету эффективнее. Однако в каждом отдельном случае обществу приходится искать оптимальную меру демократии, тот ее уровень, который оно может себе позволить. Поэтому в новое и новейшее время в целом преобладает демократическая тенденция. Но развитие общества и в этом отношении происходит циклично, волнообразно. Так, согласно одному из американских исследований, мир пережил - если перефразировать терминологию Н.Д. Кондратьева - три длинные волны демократических колебаний.

Первая началась в середине ХIХ в. и продолжалась до первой мировой войны. В результате введения выборности и расширения избирательных прав к этому времени на Земле насчитывалось около 30 государств с демократическим режимом. В период между двумя мировыми войнами волна "отхлынула", что выразилось, главным образом, в формировании тоталитарных режимов (Муссолини, Гитлера, Сталина и др.). К 1942 г. на планете осталось около 15 государств с демократическими режимами.

Вторая волна началась после разгрома гитлеровской Германии и самурайской Японии и продолжалась до середины 70-х гг. Ее откат приходится, условно говоря, на десятилетие - 1975 - 1985 гг.

С середины 80-х гг. начинается новый "прилив" демократии, и в настоящее время при демократических режимах живут не менее 70% землян - абсолютный мировой рекорд всех времен и народов. Разумеется, можно спорить о критериях деления государств на демократические и недемократические, однако сама тенденция последнего десятилетия отражена верно.

Вместе с тем западные политологи в большинстве своем отмечают, что демократия - явление хрупкое и не существует абсолютных гарантий ее сохранения даже в развитых странах Запада, не говоря уже о странах с переходной экономикой или третьем мире. Согласно логике циклического развития, на смену демократическому "приливу" должен прийти "отлив". При этом вполне возможно, что в настоящее время он уже начался.

1.2 Российская политическая культура

Политическая система проявляет себя главным образом во взаимоотношениях государства и общества. Многие сегодняшние проблемы России, как внутренние, так и внешние, являются следствием неполадок в этих взаимоотношениях. Речь идет о жизнеспособности политической системы, ее умении создать фундамент для осмысленной жизни в обществе и естественного, непринужденного развития.

За всю историю России ни разу не удалось толком построить такой фундамент. Она всегда была тоталитарным или авторитарным государством, в котором общество выполняло задачи, спущенные сверху, то есть работало для достижения целей государственной элиты или любой группы, объявившей себя авангардом. Демократия же, наоборот, подчеркивает, что источником развития является инициатива снизу, изнутри общества.

Существует несколько механизмов, при помощи которых обеспечивается возможность влияния общества на государство. С учетом того, какие механизмы преимущественно используются, можно условно выделить два типа демократии - представительский и партисипаторный.

При демократии представительской граждане обладают, как минимум, избирательным правом и, следователь но, имеют возможность сменить власть, при необходимости прибегнув к помощи конкурирующей политической элиты, обещающей проводить угодную избирателям политику.

Партисипаторная демократия невозможна без развитой толерантной гражданской культуры, действенного, независимого от государства гражданского общества, а также конструктивной позиции государства и властей в отношении деятелей гражданского общества. Такая система должна обеспечить обществу прямые каналы влияния и возможности контроля за принятием решений в делах, касающихся граждан страны.

Обычно в западных демократиях присутствуют - в различных комбинациях - черты обоих типов. Для действующей демократии недостаточно создания представительных институтов власти. Важной составляющей развитой и действенной демократии считается гражданское общество. Именно этого звена часто недостает в поставторитарных системах.

В принципе, речь идет о разнице между массовым обществом и плюралистическим обществом. Массовое общество не способно контролировать действия государственных властей, несмотря на наличие формальных путей воздействия, таких как избирательное право. Основные принципы правового государства, такие как защита граждан от произвола властей, равноправие граждан перед законом, могут быть провозглашены, то есть формально гарантированы, но на практике они могут нарушаться. В свою очередь, общество с плюралистической системой ценностей состоит из групп людей, эффективно организованных в соответствии с их материальными или духовными интересами. Через эти группы общество может следить за действиями властей, критиковать их.

Несмотря на несовершенство механизмов правового государства - систем, гарантирующих гражданам защиту от произвола властей, - и на имевшие место в последнее время случаи ущемления прав человека, можно сказать, что Россия, по крайней мере формально, отвечает минимальным критериям представительской демократии, что и отмечено в западных обзорах. У страны есть одобренная всенародным голосованием Конституция, регулирующая разделение власти; регулярно проводятся свободные выборы президента и состава парламента; есть также многопартийная система, свобода слова и относительно свободные СМИ, поддающиеся, правда, влиянию со стороны различных власть предержащих группировок. Однако от демократии западного типа, в которой объединены элементы представительской и партисипаторной демократий, по всей видимости, Россия по-прежнему далека. Создание толерантной и плюралистической гражданской культуры, действенного гражданского общества и конструктивных отношений между гражданским обществом и государством, одним словом, создание демократической политической культуры на обломках советского режима в России оказалось более сложным процессом, чем во многих других посттоталитарных странах с аналогичным развитием.

Отношение граждан к закону и власти в России традиционно строилось на недоверии, и многие действия современного российского государства это недоверие оправдывают. Справедливости ради надо отметить, что нынешняя российская Конституция установила рамки для действий государства в отношении общества, в частности обеспечила основные гражданские права, права человека и национальных меньшинств. Однако в ней по-прежнему не находят отражения такие понятия, как общественный контроль за действиями властей или активная роль гражданского общества. С другой стороны, результаты многих из проведенных в 90-е годы обширных социологических исследований свидетельствуют о том, что большинство граждан России не выражает недовольства по поводу отношений между государством и обществом. Хотя мнения по поводу конкретных политических задач расходятся, подавляющее большинство россиян думают, что демократия означает "закон и порядок" или же гарантированное государством экономическое благополучие. Лишь небольшая часть респондентов считает основными чертами демократии многопартийную систему, свободные выборы и право критиковать политических деятелей; еще меньшая доля готова включить в список участие в принятии решений, касающихся себя лично.

Существуют разные мнения о том, как скоро и насколько удачно российская политическая культура сможет удовлетворить условиям действенной демократии. Многие исследователи считают, что западную политическую культуру еще долго не удастся приспособить к России, где традиционная политическая культура довольно консервативна. По мнению других, в России наряду с авторитарной политической культурой всегда существовала альтернативная, демократическая или либеральная политическая культура. Третьи подчеркивают, что, хотя последнее из указанных мнений частично справедливо, всегда доминировала авторитарная политическая культура, а демократическая лишь изредка проявляла себя вспышками общественного недовольства действиями властей. Другие выводят на передний план межрегиональные различия в отношении граждан и администрации к демократии - в одних регионах быстро развивается демократическое сознание, в других предпочтение отдается авторитарному пути.

Возможно, самое радикальное объяснение состояния российской политической культуры опирается на особенности исторического развития России по сравнению с Западом, или, точнее, на идею "искажения" западных ценностей в российских условиях. На протяжении всей истории страна стремилась "озападниться", однако, перенося на российскую почву институты и школы мысли, сложившиеся на Западе в ходе исторического развития, она всегда заходила "слишком далеко". Например, западная теория модернизации, теория прогресса, порожденная идеями просвещения, доведенная до крайности, превратилась в советскую марксистско-ленинско-сталинистскую теорию, согласно которой поголовно все общество должно быть нацелено на строительство утопического будущего. Соответственно, современная российская партийная система, с ее разбросанностью и поверхностностью идей, есть не что иное, как российская мутация западного этапа развития, когда постмодернистские учение и практика также доводятся до крайности.

Таким образом, развитие демократического процесса предполагает не только укоренение демократической политической культуры, но также достижение внутри политической элиты определенного консенсуса относительно характера и задач истинно демократической политической системы.

2. Демократия в современной России

2.1 Национальная политическая модель

Современным российским реформам - пятнадцать лет. Вместе с горбачевской перестройкой "возраст" преобразований перевалил за два десятилетия. И чем больше времени проходит, тем все более очевидным становится, что самым важным и одновременно самым сложным направлением изменений государственной и общественной жизни является политическая реформа. Пройдя через хаотические метания и период стабилизации, государство и общество стоят перед проблемой определения стратегии и направлений дальнейшего развития российской демократии.

Споры по этому поводу в отечественной истории идут не впервые, напротив, это своеобразная российская традиция. Каждый переломный период приводил к глубокому анализу путей развития страны, в ходе которого предлагались различные идеологические схемы и концепции.

Характерно, что как ранее, так и теперь дискуссия идет преимущественно не между сторонниками и противниками демократии. Предмет споров - выбор такой модели демократии, которая бы наиболее оптимально отражала реалии российской действительности, консолидировала бы общество.

Более того, в современной политической ситуации откровенные противники демократии в России находятся в явном меньшинстве, на обочине отечественного политического процесса. За развитие демократии в стране ратуют президент и федеральное правительство, обе палаты парламента, подавляющее большинство политических партий и общественных объединений, религиозные организации, средства массовой информации, региональные и местные власти. И вместе с тем палитра мнений относительно перспектив демократического строительства в стране достаточно разнообразна, что делает дискуссию особенно оживленной и важной.

Анализировать незавершенные процессы относительно современного этапа развития России непросто, для этого нужно время, ситуация должна устояться, должны сформироваться оценки пройденного пути.

Каково же реальное состояние демократии в России?

2.2 Грозит ли откат от демократии в России?

Самостоятельность, которую Россия все ярче проявляет в международных делах, естественна для ее нынешнего геополитического положения. Преодолев в основном внутренний кризис, наша страна стремится вернуть себе утраченные позиции на международной арене, стать равноправным членом сообщества демократических государств. На этом фоне обвинения России в антидемократизме являются не чем иным, как отражением беспокойства некоторых влиятельных кругов на Западе относительно этой новой политики России, формой борьбы с ней. Таковы законы большой политики.

В аналогичном положении объекта критики в прошлом оказывались и другие страны. Например, Франция во времена генерала де Голля также настаивала на своем праве на собственный путь развития. Оставаясь частью западного мира, Франция в 60-е годы прошлого века перестала бездумно плыть в фарватере политики США. Суверенность французской демократии выразилась в Конституции Пятой Республики с ее исключительно сильной президентской властью, реформировании партийной системы, выходе страны из военной организации НАТО, самостоятельном строительстве вооруженных сил, сближении с Советским Союзом и ряде других инициатив. Деголлевскую Францию тогда тоже резко критиковали, в том числе и за авторитаризм, но в принципиальном плане это ничего не изменило.

Задача российского политического класса и общественного мнения - не оправдываться перед кем-то, а спокойно прорабатывать приоритеты дальнейшего развития. А для этого чрезвычайно важно определиться в базовых понятиях. Прежде всего, речь идет о смысле самого определения "демократия".

Как любое общественное устройство, демократия представляет собой сплав теории и практики. Современная политическая наука выделяет такие классические демократические принципы, как свободные выборы и демократические свободы, парламентаризм и разделение властей, многопартийность и уважение прав оппозиции.

Однако, говоря о будущем российской демократии, необходимо ответить и на вопрос: а существует ли идеальная практика реализации этих принципов, условно говоря - типовая модель демократии? Ведь известно, что мыслить и действовать по заранее разработанной схеме, намного проще. Однако даже в областях, далеких от идеологии и политики, это удается далеко не всегда.

В реальной жизни ее принципы, безусловно, относятся к числу общечеловеческих достижений, а практика, исходя из условий реализации, исключительно разнообразна. Афинский полис времен Перикла, самоуправление в швейцарском кантоне, британский парламент - это все демократия.

Со времени выхода книги Алексиса де Токвиля "О демократии в Америке" пристальное внимание уделяется изучению заокеанской модели политического устройства. До сих пор многие ученые по-прежнему выделяют особенности демократического устройства Старого и Нового Света. Ведь что бы ни говорили, строить демократию в США, как говорится, с чистого листа было в чем-то проще. Причем сам Токвиль, говоря о достижениях американской демократии, подчеркивал: "Я далек от мысли, что мы должны следовать примеру американской демократии и копировать средства, которыми она воспользовалась для достижения своей цели. Мне хорошо известно, как сильно влияет на политическое устройство страны ее природа и история, и я считал бы великим несчастьем для человечества повсеместное однообразие форм свободы".

В то же время демократия - стремительно развивающийся институт. Как-то забылось, что всеобщее избирательное право было распространено на женщин совсем недавно - в XX веке. Еще позднее к участию в выборах различного уровня стали допускаться иностранные граждане, а из Скандинавии в мировой демократической практике закрепился институт омбудсменов.

Кроме того, практика реализации демократических принципов сторонниками различных политических течений в отдельных государствах привнесла в нашу жизнь и расширенную терминологию применительно к демократии, которая отражает те или иные специфичные черты ее реализации. Сегодня на слуху такие понятия, как либеральная и социальная демократия, англосаксонская, французская, германская и другие ее модели. Причем уровень развития национальных моделей демократии, как и суверенный рейтинг государств, определяет их место и роль в современной системе международных политических и экономических отношений.

Таким образом, современная демократия прошла огромный путь от политики Аристотеля до социального государства, закрепленного в Конституции объединенной Европы.

А что дала мировому опыту демократии Россия? Древний вечевой строй, земские соборы, демократический суд XIX столетия - все это было в истории нашей страны. Недавно в России отметили столетие парламентаризма. Можно вспомнить и о том, что около 90 лет тому назад прошли первые всеобщие равные и прямые выборы во Всероссийское учредительное собрание.

Российский коммунизм был отрицанием традиционной западной модели демократии. Однако даже на заре советской власти ее вожди не отрекались от демократии в принципе, говоря о ее новом типе. А уже спустя двадцать лет после Октябрьской революции в Конституции 1936 года произошло формальное восстановление классических норм и принципов демократии. Конечно, речь вовсе не идет о реабилитации советской системы, которую нередко называли постдемократией или "сверхдемократией", но и не учитывать политический опыт нескольких десятилетий было бы также ошибочно.

В девяностые годы прошлого века Россия, отказавшись от коммунизма, вступила на путь реформ, который многие упрощенно понимали как слепое копирование, в том числе и политических институтов, политического опыта других стран, прежде всего развитых. Результаты получились в основном негативные. Престиж власти пал. Снизилась эффективность государственного управления. Дело дошло даже до того, что само понятие демократии стало неоднозначно восприниматься людьми.

Поэтому сегодня идет не откат от демократии, а формирование национальной модели демократии, которая бы наиболее адекватно отражала особенности взаимоотношений власти и народа в России.

Можно назвать этот процесс национальной моделью демократии, суверенной демократией, российским путем к демократии: содержание останется одно - это наш путь к общечеловеческим демократическим ценностям. Путь сложный, но преодолимый через обеспечение единства в многонациональной и многоконфессиональной Российской Федерации.

2.3 Специфика политического развития России

Говоря об особенностях российской демократии, прежде всего необходимо отметить сложносоставную структуру общества. Она наиболее точно отражает фундаментальные отличия современной Российской Федерации от большинства стран Европы.

Россия - целый континент, освоенный людьми за многие столетия. Страна имеет ярко выраженные евразийские истоки. Симбиоз Востока и Запада красной нитью проходит через всю ее историю. Византия и Золотая Орда сыграли решающую роль в становлении Киевской Руси и средневековой Московии, а европейская цивилизация определила основы политического устройства Российской империи начиная с петровских времен. СССР был построен на фундаменте западного идеологического течения - марксизма.

На территории современной России существовало большое количество древних государств. Государственность многих народов России имеет многовековые корни. Прирост территории в основном шел путем образования союза государств и народов. Трудно представить сегодня другую страну, которая бы объединяла столь различные традиции. Даже после распада СССР Российская Федерация остается одним из самых многонациональных государств мира.

Понимание нации в нашей стране существенно отличается от западного. Большинство населения по-прежнему воспринимает нацию не как политическое или общегражданское понятие, а этнокультурное, историческое, традиционное.

Попытки утвердить концепцию российского народа как политико-гражданской нации встречают естественное недопонимание у части общественного мнения. К тому же в памяти еще жива и концепция советского народа как новой исторической общности людей.

Демократия - не просто машина для голосования, не выразитель воли "механического большинства", а система, учитывающая различные интересы населения, включая этнические меньшинства. Не важно, что какой-то народ составляет всего лишь доли процента, для истории он не менее важен, чем многочисленные нации.

Полиэтничность России дополняется и ее многоконфессиональностью. Особый интерес представляют отношения православия как религии большинства россиян и развивающегося ислама. Это не искусственное соединение, а симбиоз, сформировавшийся в течение многих сотен лет. На фоне острых политических конфликтов с исламо-христианским контекстом, поразивших многие страны мира на рубеже тысячелетий, опыт России может быть востребованным и актуальным. Особенно четко это осознается у нас, в Республике Татарстан, где число традиционных приверженцев обеих религий примерно равно. Исламо-православный диалог является важнейшей основой гражданского согласия и межэтнического мира на татарстанской земле, без чего демократические ценности практически теряют свой смысл.

Многонациональность и поликонфессиональность делают федерализм естественным государственным устройством России. И в этом отношении в постсоветский период страна прошла большой путь от декларативного советского федерализма через децентрализацию и "парад суверенитетов" к современной федерации. При этом важно отметить, что российский федерализм отнюдь не остановился в своем развитии. Многие его принципы нуждаются в защите и последовательной реализации. И следует отметить, что вопреки сложившимся в большинстве стран развитой демократии традициям российский федерализм имеет существенный этнический компонент, что выражается в существовании национально-государственных формирований, где общегражданские принципы государственного строительства сочетаются с заботой о статусе и свободном развитии российских народов.

И если этого не происходит, а тем более если идет деформация общественных устоев, с чем мы и столкнулись в свое время в Чечне, да и в целом на Северном Кавказе, то опасность нарастает как снежный ком.

Строительство демократии в сложносоставном обществе, которым является Российская Федерация, если еще учесть ее многоукладность и территориальный фактор, имеет большую специфику и большие трудности.

В мире вообще трудно найти примеры эффективных демократий в таких сложносоставных сообществах.

Известный политический деятель Бжезинский выступил с интересными умозаключениями: "Поспешное насаждение демократии в отсутствие социально развитого и политически зрелого гражданского общества скорее всего послужит целям радикального популизма... Демократия для меньшинства без социальной справедливости для большинства была возможна в эпоху аристократизма, но в век массового политического пробуждения она уже не реальна. Сегодня одно без другого обречено на поражение".

У всякого политического устройства есть и человеческое измерение. При демократической системе его роль многократно возрастает, поскольку носителями прав и свобод являются конкретные люди. Поэтому особенности менталитета и мироощущения каждой социальной и этнической группы неизбежно накладывают свой неповторимый отпечаток на становление и развитие политического устройства той или иной страны.

Социально-психологический облик народа нашей страны - это предмет давних дискуссий, в которых сколько участников, столько и мнений: прежде всего об особенностях понимания свободы. Так уж сложилось, что для нашего сознания формально-правовое или сугубо политическое восприятие демократических свобод не имеет такого первостепенного значения, как для западного человека.

Испокон веков для российского жителя существовало понятие "внутренней свободы", которое позволяло оставаться независимой личностью в самой несвободной среде. До сих пор нам самим трудно понять такие феномены российской истории, как подъем отечественной литературы и общественной мысли в годы николаевской реакции XIX века, достижения науки и техники в период апогея режима личной власти Сталина. Если подходить чисто умозрительно - ничего подобного быть не должно.

Конечно, проявления свободомыслия в несвободном обществе приобретали суррогатные формы: политические анекдоты и слухи, творчество "в стол" и "на полки", переписывание запрещенного и самиздат. Но все это было и сыграло огромную роль в раскрепощении общественного сознания в России.

Помимо "внутренней свободы" с советских времен осталось осознание самостоятельной значимости так называемых социально-экономических прав и свобод. Для многих наших соотечественников право на труд, жилище, отдых, пенсионное обеспечение, доступность образования и здравоохранения по-прежнему имеет гораздо большее значение, чем политико-юридические свободы. Однозначно сказать, хорошо это или плохо, по-видимому, нельзя, но такова реальность.

Кроме этого, особая приверженность коллективизму остается особенностью менталитета населения, или по крайней мере его большинства. И коммунизм лишь старался эксплуатировать в своих политических интересах этот феномен. Во многом он имеет естественные корни, уходящие в глубь веков, когда выжить и хозяйствовать в условиях нашей страны можно было только сообща.

Несомненно, что сегодня личность в России гораздо более суверенна в своих отношениях с обществом и государством. Однако, образно говоря, посредников в системе этих отношений остается много.

К тому же, в России эмоциональная составляющая в отношениях власти, общества и личности всегда играла огромную роль. Трепет и преклонение перед властью легко переходят в отчуждение от власти, страх перед нею, в крайние формы протеста, ненависть к конкретным носителям и представителям власти. И это тоже реальность.

Не все из российских традиций может устраивать нас самих., с чем-то примириться достаточно трудно, всем нам не хватает в общественном развитии здоровых рациональных, прагматических начал. Будем надеяться, что по мере дальнейшего оздоровления экономической и политической жизни России все это придет.

2.4 Ближайшие перспективы российской демократии

Сегодня Россия одновременно ищет свое место в быстро меняющемся мире и пытается определить идеологический фундамент внутриполитической консолидации.

Современные дискуссии о модели российской демократии, с одной стороны, подтверждают неизменность демократического выбора России, с другой - ее готовность к самостоятельному строительству демократии. Они позволяют осмыслить нам самим и мировому сообществу опыт и специфические тенденции развития национальных моделей демократии.

Главное - реализм оценок, четкое определение российской демократии как развивающейся. При таком подходе нынешняя политическая реформа - это очередной этап продвижения к цивилизованной демократии с российской спецификой. Очевидно, что в ближайшее время эта специфика будет проявляться в особой роли государства, особенно исполнительной вертикали власти, высоком уровне персонифицированности политического процесса, строгом ограничении на формирование этнических и религиозных политических объединений, постепенном повышении роли в политической деятельности женщин и молодежи, приоритете в общественном сознании и социальной практике социально - экономических свобод над формально-юридическими.

Время обозначит векторы дальнейших преобразований. Россия в буквальном смысле слова выстрадала демократию. Это ее осознанный выбор, разумной альтернативы которому просто нет.

2.5 Немного статистики

Слово "демократия" - один из наиболее часто употребляемых терминов современного политического лексикона - понимается рядовыми россиянами отнюдь не однозначно. Об этом, в частности, свидетельствуют ответы респондентов на открытый вопрос: "Как Вы понимаете слово "демократия", что оно, по Вашему мнению, означает?".

С "демократией" люди соотносят несколько разных, нередко противоположных друг другу смыслов (при этом 33% опрошенных затруднились ответить на этот вопрос). Как правило, респонденты ассоциируют со словом "демократия" позитивные смыслы.

Так, 35% опрошенных, расшифровывая это понятие, говорят о правах и свободах граждан - о свободе слова и мнений, свободе выбора и действий, о защите прав человека, равноправии, возможности участвовать в политической жизни страны и в целом - о возможности "быть свободным человеком".

10% наших сограждан понимают "демократию" как власть народа: "власть у народа через представителей", "народное самоуправление";

6% - как главенство закона, как порядок и дисциплину. Отметим, что некоторые из участников опроса описывают "демократию" в "советском" ключе: как заботу власти о простых людях (3%) и полное равенство ("все люди должны жить одинаково", "всем все поровну - и блага, и деньги" - 2%).

Но для довольно значительной части респондентов - 14% - слово "демократия" имеет отчетливо выраженную негативную окраску. В одних случаях их эмоции вызваны неприятием самого идеала демократического устройства общества - "одна из наиболее несовершенных форм правления", "демократия дает разврат", в других - неприятием тех явлений, которые они наблюдали (и наблюдают) в нашей стране, где демократия, по их мнению, вылилась в анархию, разгул преступности, отсутствие законности и правопорядка - "беспорядок, бандитизм, нет законов - демократия в России", развал страны и обнищание народа.

Некоторые крайне резко отзывались о российских демократах - "демократы - это вот наши кулаки, хамы, у которых совести нет".

Каждый третий участник опроса (34%) считает, что сегодня в России демократии слишком мало, - потому как, поясняли респонденты в ответ на открытый вопрос, не соблюдаются демократические права и свободы, отсутствуют законность и порядок, власть не принадлежит народу, простым людям живется плохо.

Каждый пятый участник опроса (21%), напротив, уверен, что сегодня в России демократии слишком много. При этом некоторые из них ссылаются на те же явления, что и респонденты, говорившие о недостатке демократии: отсутствие законности и порядка, безответственность и неподотчетность политиков.

Другие же говорили о низком уровне культуры и морали, о социальной несправедливости, некоторые - об отсутствии жесткой руки. Как видим, отрицательное мнение россиян о демократии опирается, как правило, на недовольство ее сегодняшним российским вариантом, хотя часть респондентов и в принципе считает демократическую модель неприемлемой.

Любопытно, что наиболее демократической эпохой в жизни нашей страны опрошенные называют эпоху Путина - 29%, а на второе место по этому критерию ставят эпоху Брежнева - 14%. О том, что демократии в нашей стране было больше всего при Горбачеве или при Ельцине, говорят соответственно 11% и 9% опрошенных.

Заключение

Опираясь на вышеизложенный материал можно сделать некоторые выводы.

Во-первых, демократия не насаждается сверху, а вырастает снизу, как народная организация, решающая проблемы народной жизни. Демократия - это народная власть и власть для народа. Из этого посыла с логической неизбежностью следует, что настоящей, реальной демократии обязательно будут присущи национальные черты и особенности, характерные для данной нации и государства. А поскольку нет в мире двух одинаковых народов и культур, то нет и одинаковых, приведенных к единому стандарту демократий.

Во-вторых, демократия не может применяться везде и всюду, как универсальное средство, годящееся для решения любых проблем. Демократией надо пользоваться с умом, хорошо разбираясь во всех её достоинствах и недостатках. А это предполагает компетентную власть.

В-третьих, лучшим советчиком власти при построении демократии является свой собственный народ. Власть должна говорить с народом не на чужом, а на родном языке. Власть должна понимать свой народ, знать его материальные и духовные потребности, его житейские проблемы, и быть уверенной в том, что народ её понимает и одобряет все её действия.

Россия сделала выбор в пользу демократии уже 15 лет назад, сделала этот выбор самостоятельно, без какого-то давления извне, сделала в своих интересах и для себя, для своего народа, для своих граждан. В России не будет возврата к тоталитарному режиму, но российская демократия будет соответствовать российским особенностям. Демократия - это прежде всего возможность демократическим образом принимать демократические законы и способность государства исполнять эти законы. Однако, по мнению некоторых обозревателей, демократия в России еще не утвердилась: в последнее время пессимистические оценки перспектив демократического развития России встречаются чаще, чем оптимистические.

Путь реформ - путь непростой. На этом пути подстерегает много сложностей и опасностей, поэтому опыт России, накопленный в процессе демократических преобразований, произошедших на рубеже эпох, в своём роде, бесценен.

Список использованной литературы

1. Кассин О.Ю. Управляемая демократия и другие методы подавления оппозиции в современной России / О.Ю. Кассин // Сайт фонда "Единство Нации" Национальная идея. - 2006-09-29 . [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.nacidea.ru /articles. php? id_news=1105, свободный

2. Комарова В.В. Механизм непосредственной демократии современной России: (система и процедуры) / В.В. Комарова. - М.: Формула права, 2006. - 558 с.

3. Ледяев В. Многомерность политической власти: концептуальная дискуссия / В. Ледяев, О. Ледяева // Логос. - 2003. - № 4 (39).

4. Лукашевский С. Демократия в России: тенденции и угрозы. / Периодический обзор / С. Лукашевский. - [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.democracy.ru/curious/democracy/postcomm_problems.html, свободный

5. Мухаев Р.Т. Политология: учебник для студентов юридических и гуманитарных факультетов / Р.Т. Мухаев. - М., 2000. - 208 с.

6. Никитаев В. Повестка дня для России: власть, политика, демократия / В. Никитаев // Логос. - 2 (42). - 2004. - С.91-112.

7. Панарин А.С. Политология. Учебник для ВУЗов / А.С. Панарин. - М.: Проспект, 2002. - 105 с.

8. Пантин В.И. Волны политической модернизации в истории России. К обсуждению гипотезы / В.И. Пантин, В.В. Лапкин // Полис. - 1998. - №2. - С.39-51.

9. Пурсиайнен К. Европейский Союз и российская демократия. Конституционное право / К. Пурсиайнен // Восточноевропейское обозрение. - 2000. - №1 (30). - С.38-43.

10. Шапиро И. Переосмысливая теорию демократии в свете современной политики / Полис. - [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.politstudies.ru/ fulltext/2001/3/2. htm, свободный

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

На демократизацию (англ.: democratisation) как тенденцию развития современного мира указывают многие авторы. При этом само понятие в политической науке используется в основном в двух значениях. Под демократизацией мира, во-первых, понимается рост количества демократических государств; во-вторых, усиление и развитие демократических институтов и процедур в различных странах. Последнее имеет особое значение для государств, находящихся в процессе перехода к построению демократического государства, т.е. демократическом транзите. Г. О’Доннел (G. O’Donnel) и Ф. Шмиттер (Ph. Schmitter) в самом демократическом транзите выделяют следующие ступени: либерализацию, демократизацию и консолидацию.
И все же в мировой политике в отличие от политологии понятие «демократизация» чаще употребляется в первом значении, т.е. как увеличение числа демократических государств. Правда, возможно и еще одно понимание демократизации современного мира - как расширение круга участников международного взаимодействия. Однако такой подход не является пока устоявшимся в мировой политике.

Существуют различные представления, а также процедуры оценки того, какие страны можно считать демократическими. Споры часто вызывают государства, находящиеся «в пограничном состоянии», в которых ряд признаков демократического развития присутствует, в то время как отсутствуют другие. Тем не менее, в самом общем виде, согласно данным американского исследователя Д. Колдуэлла (D. Caldwell), в 1941 г. можно было рассматривать как демократические примерно 25% государств, а в 1996 г. их число достигло уже 40%. Если же учитывать страны, которые находятся в процессе демократического транзита, то эта цифра; согласно американскому институту Freedom House, занимающемуся анализом развития демократий в мире, может достигнуть сегодня порядка 75%. Американский исследователь и главный редактор журнала «Foreign! Affairs» Фарид Закария (FZakaria) пишет, что в настоящее время 118 стран мира являются демократическими. В любом случае, независимо от того, какие конкретные цифры будут взяты за основу, практически все авторы соглашаются с тем фактом, что число демократических стран в мире увеличивается.

Появление демократических государств в мире шло нелинейно. С. Хантингтон (5. Huntington) в 1991 г. опубликовал статью в журнале «Journal of Democracy» под названием «Третья волна демократизации» (Democracy"s Third Wave), а также книгу с близким заголовком «Третья волна демократизации в конце XX столетия» (The Third Wave: Democratization in the Late of Twentieth Century), выделив периоды в мировой истории, связанные с развитием демократических процессов (волны демократизации), и своеобразные демократические «откаты». Некоторые авторы, например, Р. Дикс (R. Dix), отталкиваясь от конкретных событий, указывают несколько иные даты развития волн демократизации, чем С. Хантингтон. Или события конца 1989 - начала 1991 г в Восточной Европе выделяют в отдельную, четвертую, «волну» демократизации

Можно выделить в истории следующие волны, или этапы, демократизации.

Первая волна демократизации - самая длительная. Она фактически продолжается столетие и датируется С. Хантингтоном 1820-1920 годами. Во время этой «волны» было образовано более 20 демократических государств (29 - по С. Хантинггону и 21 - по Р. Диксу). Для этих стран была характерна парламентская и партийная системы, широкое избирательное право. За первой «волной» последовал «откат» от магистрального пути демократического развития, который продолжался со второй половины 1920-х годов по первую половину 1940-х. Он связан с приходом к власти фашизма в ряде стран мира.

Вторая «волна» (середина 1940 - начало 1960-х) обусловлена поражением фашизма во Второй мировой войне и крушением колониальной системы. После нее наступает, согласно С. Хантингтону, новая регрессивная «волна», во время которой формируется ряд военных и авторитарных режимов (в том числе в 1967 г. в Греции и в 1973 г. - в Чили). В целом «второй откат» длится с начала 1960-х по начало 1970-х годов.

Наконец, новая, третья, «волна» начинается с первой половины 1970-х годов. Демократические процессы охватывают Западную Европу (Греция - 1974, Португалия - 1975, Испания - 1977); Латинскую Америку (Доминиканская Республика - 1975, Гондурас -1982, Бразилия - 1985, Перу - 1988, Чили - 1990 и др.); Азию (Турция - 1988, Филиппины - 1986, Южная Корея - 1988); Восточную Европу (Венгрия - 1989, Чехословакия - 1989, Польша - 1989, Болгария - 1989, Россия - 1991 и Др); Африку (в ЮАР в 1994 г. прошли первые встране всеобщие выборы).

Чем обусловлены процессы демократизации? в политологии рассматриваются обычно две группы факторов, или переменных:♦ структурные (независимые переменные) - уровеньэкономическо-го и социального развития, социально-классовые процессы, доминирующие в обществе ценности и т.п.;♦ процедурные (зависимые переменные) - принимаемые решения, личностные особенности политических деятелей и т.п.

Детальный анализ этих двух групп факторов проводит отечественный исследователь А. Ю. Мельвиль. Модифицировав модель «воронки причинности», которая была предложена американским автором Д. Кэмпбеллом и его коллегами для анализа поведения избирателя, он использовал ее для изучения проблем транзита. При этом в самом процессе демократического транзита А. Ю. Мельвиль выделяет две фазы - учреждения и консолидации демократии. Далее, при изучении факторов, влияющих на учреждение демократии, он предлагает «постепенный переход от преимущественно структурного к преимущественно процедурному анализу», а при исследовании второй фазы - обратный путь «в аналитике, т.е. от микро- к макрофакторам».

В политологии внешняя среда, т.е. тенденции мирового развития, обычно рассматривается как одна из структурных переменных процесса демократизации: насколько она способствует (или нет) этому процессу. Однако в современном мире при все более тесном переплетении внешней и внутренней политики международная среда может выступать в качестве и структурной, и процедурной переменной. Причем последнее, похоже, становится все более значимым. Принятие решений (а это процедурная переменная) мировым сообществом в отношении той или иной страны может вести к развитию в ней демократических процессов. Так, ООН неоднократно принимала резолюции в отношении режима апартеида в Южной Африке, а также решения о санкциях, что было фактором, воздействующим на отказ этой страны от политики апартеида и проведение демократических выборов в 1994 г.

Конец XX в., совпавший с третьей «волной» демократизации, которая и по количеству государств, и по степени их вовлеченности в демократические процессы является, пожалуй, особенно бурной, принес с собой и другие тенденции мирового развития - глобализацию и интеграцию мира. Все эти процессы усиливают друг друга. Следование демократическим принципам и традициям для все большего числа участников является неким Позитивным примером. Оставаться вне всемирного «демократического клуба» в современном глобализирующемся мире означает быть неким «изгоем» - вне системы, вне «современности». Это побуждает все новые и новые государства ориентироваться на демократические ценности.

На отрицание демократического пути развития руководители государств идут сознательно, противопоставляя тем самым свою страну остальному миру. В этом контексте можно рассматривать процесс демократических преобразований в конце XX столетия именно как тенденцию j политического развития мира, в реализации которой все более важными; оказываются не эндогенные (внутренние) факторы (уровень социально-экономического развития, политические процессы в обществе и т.п.), а экзогенные по отношению к данному государству, т.е. международная среда. Именно она побуждает к демократическим преобразованиям.

Демократизация конца XX столетия дала основание Ф. Фукуяме говорить о конце истории. В том смысле, что в историческом развитии человечество сделало свой выбор в пользу демократического развития. Его статья не раз подвергалась критике. Возражения вызывали такие положения, как прогноз об окончании конфликтов в мире в связи с окончанием идеологического противостояния Восток-Запад, линейность и одновекторность исторического развития и др. Однако тезис о процессе демократизации как общей тенденции, пожалуй, оспаривался меньше всего. Действительно, если в начале XX в. относительно небольшое число государств можно было рассматривать как демократические, да и сами они далеко не всегда предполагали всю полноту избирательных и иных прав (в ряде государств были ограничены права женщин, национальных меньшинств, введен довольно высокий имущественный ценз и т.п.), то к началу XXI столетия эти проблемы оказались если и не решенными, то решаемыми.

Следует, однако, подчеркнуть, что демократизация не является неким однозначным и поступательным процессом. С особой отчетливостью это предстало в результате последней «волны» демократизации, когда стали образовываться нелиберальные демократии, гибридные режимы, имитационные демократии. Их суть заключается в том, что демократические институты и процедуры в ряде государств используются лишь как; внешняя форма, служащая порой для прикрытия недемократических по своей сути механизмов реализации власти. Пожалуй, наибольшее распространение получил термин «нелиберальные демократии» благодаря работе Ф. Закарии (Zakaria), опубликованной в 1997 г. в журнале «Foreign* Affairs». Ф. Закария отталкивается от высказывания американского дипломата Ричарда Холбрука (R. Holbrooke), который в сентябре 1996 г. предложил представить, что во время свободных демократических выборов в стране побеждает кандидат, который открыто исповедует расистские, фашистские или сепаратистские взгляды и выступает против мирного решения вопроса, в частности, по Югославии. По сути, этот лидер приходит к власти демократическим путем, однако исповедует явно недемократические взгляды и проводит соответствующую политику. Ф. Закария продолжает эту логику рассуждения и обращает внимание на то, что возможно возникновение так называемых нелиберальных демократий, т.е. тех, которые взяли только внешние атрибуты демократических преобразований. Более того, число таких стран, как он пишет, увеличивается. В 1990 г. их было 22% от всего количества демократических государств, а в 1997 - уже 35%.

21. Международная практика "принудительной демократизации"

Расширение демократии происходило на фоне утверждения политики «принудительной демократизации». Речь идет о комплексе мер по ограничению суверенитета определенной страны ради утверждения в ней либерально-демократической системы.

Такой подход опирался на дипломатическое давление, введение санкций, поддержку оппозиции, международную изоляцию соответствующего режима. К началу XXI века такая стратегия стала допускать использование силы.

Первым опытом «принудительной демократизации» стало переустройство немецкой политической системы. На Потсдамской конференции 1945 года союзники провозгласили политику денацификации, демократизации, демилитаризации и декартелизации страны. Германия была лишена суверенитета и разделена на зоны оккупации. В 1946 году был проведен Нюрнбергский процесс, осудивший преступные планы Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП), преступления высших чиновников Рейха, Вермахта и СС, а также саму нацистскую идеологию. По требованию западных союзников в новой конституции ФРГ были зафиксированы основные гражданские свободы. В 1949 году в западной зоне оккупации прошли выборы в бундестаг, после которых была создана Федеративная Республика Германия.

Более сложно развивалась ситуация вокруг Японии. В 1947 году штаб американских оккупационных войск под руководством генерала Дугласа Макартура внес радикальные поправки в японскую конституцию 1889 года, которые полностью изменили ее характер. В Японии был установлен режим парламентарной демократии, произошла либерализация системы образования и ликвидация крупных компаний дзайбацу, служивших базой для военного производства. Однако в Японии была сохранена монархия.

До настоящего времени «державы-победительницы» сохраняют режим частичного ограничения суверенитета Германии и Японии. Московский договор 1990 года снял с Германии остатки оккупационного статуса, но сохранил запреты на проведение референдумов по военно-политическим проблемам, требование вывода всех иностранных войск, принятие внешнеполитических решений без консультаций с «державами-победительницами» и развитие ряда компонентов вооруженных сил.

Конституция 1947 года сохраняет отказ Японии от войны как суверенного права нации. Американо-японские договоры безопасности 1951 и I960 годов предусматривают условия постоянного присутствия войск США на японской территории. Эти ограничения призваны гарантировать сохранение демократического вектора развития Германии и Японии.

Объектом «принудительной демократизации» стал расистский режим Южной Африки. С конца 1940-х годов в ЮАР сформировался режим апартеида - система разных политических прав у расовых общин. Критика апартеида стала причиной выхода ЮАР в 1961 году из состава Британского содружества. В 1973 году Генеральная ассамблея ООН приняла Международную конвенцию о пресечении преступлений апартеида и наказании за него. Документ допускал возможность введения каждым государством - членом ООН санкций против ЮАР с целью побуждения ее к отказу от политики апартеида. В конце 1980-х годов с критикой Претории стали выступать США. Это подвигло президента Фердинанда де Клерка (1989-1994) пойти на демократические реформы: в 1994 году была принята новая конституция ЮАР, отменившая апартеид.

Более жесткому давлению подвергался режим в Южной Родезии. В 1965 году белое меньшинство этой британской колонии провозгласило независимость и, подобно ЮАР, установило систему расовой сегрегации. Но страны Британского содружества не признали независимость Южной Родезии и ввели против нее экономические санкции. При посредничестве Британии режим Яна Смита и «умеренная» оппозиция заключили в 1978 году промежуточное соглашение, по условиям которого в стране были проведены выборы по квотам для белого и небелого населения. В 1979 году британский парламент подтвердил колониальный статус Южной Родезии и установил в стране переходный режим. Власть перешла к британскому губернатору Артуру Соумсу, а после всеобщих выборов в 1980 году - правительству во главе с лидером Африканской национально-освободительной армии Робертом Мугабе. Теперь эта страна называется Зимбабве.

После распада СССР практика «принудительной демократизации» получила более широкое распространение. Полигоном для апробации «нового интервенционизма» стала Латинская Америка. В 1989 году США провели операцию в Панаме по свержению диктатуры Мануэлья Норьеги. В 1994 году Вашингтон высадил десант на Гаити с целью свержения хунты во главе с генералом Раулем Седрой и возвращения свергнутого в 1991 году президента Жана-Бертрана Аристида. Свои действия Соединенные Штаты мотивировали взаимосвязью режимов в Панаме и Гаити с колумбийской наркомафией и необходимостью построения в этих странах полноценных государственных институтов. Новые правительства осуществляли политику экономической либерализации, приватизации и проведения демократических выборов.

Объектом применения такой политики стала и Руанда. После конфликта 1994 года на базе резолюции Совета Безопасности ООН № 1165 начал работать Международный трибунал по преступлениям в Руанде. В его задачи входило расследование преступлений, преследование виновных в актах геноцида, способствование примирению народностей хуту и тутси, а также «восстановление справедливости и законности в Руанде». Последнее означало, что ООН косвенно взяла на себя полномочия по восстановлению мира в стране и трансформации ее политической системы. Под воздействием ООН победивший Руандийский патриотический фронт тутси установил президентскую республику на основе демократических выборов.

По иной схеме развивалась демократизация Либерии. С 1989 года здесь шла гражданская война между силами Национального патриотического фронта во главе с Чарльзом Тэйлором, анархистской группировкой Йеду Джонсона и правительственными войсками Сэмьюэла Доу. В 1996 году страны Экономического сообщества стран Западной Африки (ЭКОВАС) ввели в страну миротворческие силы ЭКОМОГ, материально-техническую помощь которым оказали США. Однако победу на президентских выборах 1997 года одержал Чарльз Тэйлор. Это привело к началу второй гражданской войны 1998-2003 годов, в ходе которой Гвинея и Соединенные Штаты добились его свержения. На президентских выборах 2005 года победила Элен Джонсон-Серлиф - бывший сотрудник Мирового банка и министр финансов правительства Ч. Тейлора. Политика демократизации Либерии стала проводиться с опорой на рекомендации ООН и международных финансовых институтов.

Подобная схема была применена и к Сьерра-Леоне. Конфликт в эту страну был импортирован из Либерии. В 1997 году в страну ввели миротворческие силы ЭКОМОГ, которые участвовали в военных действиях. В 1999 году была развернута миротворческая миссия ООН, костяк которой составили британские военнослужащие. При посредничестве ООН и ЭКОВАС в 2000 году враждующие стороны заключили мирный договор. Сьерра-Леоне вернулась к довоенному режиму президентской республики и начала политику экономической либерализации.

Стратегия «принудительной демократизации» использовалась и входе конфликтов на Балканах. Страны НАТО провели операции против боснийских сербов (1995) и Югославии (1999) под предлогом прекращения «гуманитарных катастроф» в Боснии и Косове. Эти акции создали условия для смены власти в Союзной Республике Югославии. В конце 1990-х годов в стране усилилась деятельность демократической оппозиции, что привело к политическому кризису в ходе президентских выборов 2000 года. В его ходе страны ЕС и США поддержали лидера Демократической оппозиции Сербии Воислава Коштуницу. Среди его предвыборных обязательств значились институциональные реформы, борьба с коррупцией, экономические вопросы и интеграция в ЕС. Политика «демократизации» Югославии строилась, таким образом, на сочетании методов силового воздействия и дипломатической поддержке внутренней оппозиции.

Иной алгоритм был реализован в Македонии. В 2001 году начался конфликт между македонским правительством и албанским населением северо-запада страны. 12 августа 2001 года при посредничестве НАТО и ЕС были подписаны Охридские соглашения. Македонское правительство обещало предоставить албанцам юридическую и культурную автономию, а албанские формирования - разоружиться под контролем НАТО. Для выполнения договоренностей в Македонии в 2001-2002 годах была проведена миротворческая операция НАТО. С 2003 года ее заменила полицейская миссия ЕС. Страны Запада представили эти события как демократизацию политической системы Македонии - этап подготовки к ее будущему вступлению в НАТО и ЕС.

События на Балканах породили дискуссию о допустимости использования силы для «принудительной демократизации» других государств. На Вашингтонском саммите НАТО 23-25 апреля 1999 года был официально принят тезис о моральной оправданности «гуманитарного вмешательства». Оппоненты возражали, что подобные действия увеличивают потенциал конфликтности в межгосударственных отношениях. Стратегия «принудительной демократизации» могла, по мнению оппонентов, перерасти в полномасштабный вооруженный конфликт. Поэтому идеи сопротивления проектам «принудительной демократизации» нашли отражение в российско-китайском коммюнике (1997) и «большом» договоре России и КНР (2001).

После терактов 11 сентября 2001 года США встроили стратегию «принудительной демократизации» в контекст глобальной антитеррористической операции. Речь шла о принудительном создании демократических институтов на территории стран, освобожденных от власти транснациональных террористических сетей. В 2002 году администрация Дж. Буша-младшего заявила о возможности свержения «диктаторских режимов», подозреваемых в сотрудничестве с терроризмом и создании оружия массового поражения (ОМП). Стратегия «принудительной демократизации» приняла открыто силовые формы.

Полигоном для обкатки ее обновленного издания стал Афганистан. После проведения антиталибской операции осенью 2001 года США попытались построить здесь дееспособное государство. В декабре 2001 года в Бонне (Германия) прошла международная конференция всех конфликтующих сторон с участием бывшего короля Захир-шаха. Было решено создать временное правительство во главе с Хамидом Карзаем. В 2004 году в стране была принята новая конституция, провозгласившая Афганистан демократической республикой с президентской формой правления. Контроль за деятельностью новых институтов осуществляют миротворческие силы, действующие с 2003 года в формате специальной операции НАТО. В 2006 году Североатлантический альянс создал также специальные «группы быстрого реагирования», призванные помочь правительству X. Карзая восстановить контроль над «полевыми командирами».

В 2002 году администрация Дж. Буша провозгласила более амбициозный проект - демократизации «Большого Ближнего Востока». Целью этой политики было принудительное построение относительно стабильных демократических систем в ближневосточных странах. В Вашингтоне также полагали, что реализация проекта «Большого Ближнего Востока» позволит решить ряд стратегически важных для США проблем - от ослабления радикально исламистских движений до получения доступа к альтернативным Саудовской Аравии источникам энергоносителей.

Реализация этих мер оказалась затрудненной из-за просчетов США и социально-культурной специфики стран Ближнего Востока. Попытки принудительного экспорта демократии привели к победе радикально-исламистских движений. «Революция кедров» в Ливане и вывод из этой страны сирийских войск в 2005 году привели к усилению позиций движения «Хезбалла» и Второй ливанской войне 2006 года. На выборах в Палестинской автономии 17 марта 2006 года победу одержало радикально-исламистское движение «ХАМАС». Это привело к гражданской войне на Палестинских территориях и военной операции Израиля в секторе Газа 2008-2009 годов.

Наиболее крупной неудачей был опыт «принудительной демократизации» Ирака. В стране не оказалось влиятельных сил, готовых поддержать американскую политику. Суннитские общины были связаны с номенклатурой бывшей правящей партии БААС и воспринимали войска коалиции как угрозу своим интересам. Среди иракских шиитов выросла роль радикалов, ориентирующихся на построение с помощью Ирана своего варианта «исламского государства». Лидеры курдов добились широкой автономии для Курдистана и контроля над доходами от экспорта энергоносителей. Итогом этих процессов стала серия вооруженных конфликтов между войсками коалиции, суннитами и шиитами, а также обострение противоречий между иракским Курдистаном и Турцией. Частично нормализовать ситуацию Вашингтону удалось в 2007 году, когда США перешли к политике лавирования между интересами различных кланов и общин.

Не был достигнут успех и в политике ускоренной демократизации Пакистана. Соединенные Штаты оказывали помощь режиму Первеза Мушаррафа в рамках глобальной антитеррористической коалиции. Но Вашингтон требовал от него удаления из органов государственной власти радикальных исламистов, отмены военного положения и проведения демократических выборов. Итогом выборов 2002 и 2008 годов стало, однако, усиление радикально-исламской оппозиции. На северо-западе страны бежавшие из Афганистана талибы провозгласили свое квазигосударство и пакистанская армия потерпела ряд серьезных поражений. 2008 год стал временем резкого обострения ситуации в Пакистане и вынужденного ухода в отставку П. Мушаррафа. В Вашингтоне заговорили о возможности проведения самостоятельной операции в Пакистане.

Стратегия «принудительной демократизации» вызвала серьезные изменения в общественно-политической мысли в теории либеральной демократии. В первые годы XXI века американские неоконсерваторы преобразовали концепцию «глобального гражданского общества» в доктрину «демократической империи».

«Глобальное гражданское общество» основывалось на приоритете либерально-демократических ценностей над национально-государственными. Однако в новом мире интересы распространения этих ценностей оказались тождественными национальным интересам США и отчасти стран ЕС.

«Демократическая империя» стала подаваться как сообщество либерально-демократических стран, которые объединены американским лидерством, общими институтами и проецируют силу за пределами своих территорий. Американские публицисты сравнивали ее с империями Античности (прежде всего - Римской), которые не всегда имели жесткую иерархическую структуру, но строились на восприятии себя как «гражданского общества», противостоящего «варварскому миру».

Идея «демократической империи» вызвала скепсис у сторонников политики расширения демократии ненасильственными методами. Особенно жестким отторжение от этой доктрины было в старых членах ЕС. Менее жестким - в России и государствах Восточной Европы. Большинство полемистов фиксировали внимание на экспансионистской политике администрации Дж. Буша и противопоставлении США своим союзникам по НАТО. Проблема, однако, была глубже. Переход к стратегии «принудительной демократизации» лишил теорию либеральной демократии ее наиболее привлекательного компонента: восприятия процессов демократизации как распространения «зоны мира».

22. Теория "демократического мира" и международная реальность

Среди исследователей-международников середины 1990-х годов стала популярной идея «демократического мира»: демократии не вступают друг с другом в вооруженную конфронтацию и разрешают имеющиеся противоречия исключительно мирным путем. На Западе данный постулат породил поток литературы и прочно утвердился в среде либерального истеблишмента. Устами американского политолога Джека Леви сторонники этого взгляда рискнули даже объявить, что гипотеза «демократического мира» фактически приобрела статус закона в общественных науках. В результате массированных усилий для ее популяризации (к чему приложил руку и Ф. Фукуяма) теория «демократического мира» (ТДМ) стала одним из важнейших постулатов доктрины либерального интервенционизма Соединенных Штатов. В 1994 году президент Б. Клинтон даже использовал ее положения в ежегодном послании Конгрессу США для официального обоснования политики распространения демократии.

На российских исследователей эта теория тоже произвела немалое впечатление, что отразилось в появлении ряда восторженных публикаций. Постулаты этой концепции стали циркулировать в кругах университетской молодежи и средствах массовой информации. Увлеченность гипотезой «демократического мира» за рубежами России и в ней самой может создавать впечатление универсальной значимости этого постулата во всех международных ситуациях и любых исторических эпохах. Стоит привлечь внимание к важности творческого восприятия этой теории, которая может по-разному работать или вовсе не работать в различных социокультурных условиях и контекстах.

К осторожности отчасти побуждает имеющийся у российского обществоведения опыт «механистического» заимствования и воспроизводства западных теорий. В 1990-х годах попытка «непосредственно» применить в России теорию «шоковой терапии» для перехода к рыночной экономике поставила страну на грань социального катаклизма и в конце концов завершилась поэтапным отказом от идеи «лечения шоком» в российских условиях.

Другим примером попытки применить в России заимствованные теоретизации оказалась транзитология, популярная в нашей стране в середине 1990-х годов. Сформировавшись на базе опыта трансформации диктаторских режимов иберо-американского происхождения, она основывалась на исходно здравых идеях и реальном опыте западных обществ. Тем не менее, эта концепция потребовала очень существенных содержательных адаптаций к местным условиям, которые определили протекание переходных политических процессов в России и странах СНГ по существенно иной логике и другим траекториям, чем это было типично для Латинской Америки, Южной или Центрально-Восточной Европы.

Стоит заметить, что сторонников осторожного отношения к ТДМ становится заметно больше и в среде зарубежных ученых, принадлежащих к различным исследовательским направлениям. На Западе сформулированы основные критические постулаты, побуждающие всерьез задуматься над тем, каков на самом деле эвристический потенциал ТДМ. В какой мере применение этой концепции в анализе может его обогатить, а в какой - направить исследователя по тупиковому маршруту?

Тезис о «демократическом мире» целесообразно разобрать с конструктивистских позиций. Такой подход перспективен, поскольку он (в логике конструктивизма) позволяет увидеть реальность демократического мира - не как раз и навсегда данную, а как социально сконструированную и социально укорененную.

Почему демократии, как утверждают адепты ТДМ, не воюют друг с другом? Несмотря на ширящийся круг сторонников этой теории, согласия относительно причин миролюбивости демократий пока не наблюдается. Да и само понятие «демократия» в 2000-х годах большинство исследователей стало связывать с такими процедурными (в существенной мере формальными) признаками, как выборность главы государства и многопартийность политической системы. Появились новые термины - «формальная демократия», «нелиберальная демократия». Выделились и развиваются культурно-нормативное и институциональное объяснения «демократического мира».

Сторонники культурно-нормативного подхода считают, что с течением времени демократии вырабатывают нормы взаимодоверия и взаимоуважения, которые определяют процессы принятия их решений в отношении друг друга.

Институционалисты ведут речь об ограничениях и сдержках, являющихся неотъемлемой частью демократического принятия решений. При этом одни представители институционализма подчеркивают роль общественного мнения, способного при определенных обстоятельствах сдерживать возможные агрессивные склонности политиков. Другие уповают на политические партии и группы интересов, выполняющие сходные функции противовеса тенденциям решать международные вопросы вооруженным путем. Третьи настаивают, что сама процедура принятия решения в демократическом обществе - публичная состязательность и открытость этого процесса - предостерегает от крайностей и настраивает лидеров государств на компромиссы.

Далеко не все разделяют оптимизм этих групп теоретиков. В международных отношениях, помимо сторонников либеральной парадигмы, развивается множество подходов, видящих мировые процессы под иными углами зрения. Среди критиков тезиса о «демократическом мире» особенно активны реалисты - сторонники осмысления международных отношений с позиций борьбы за власть, безопасность и сохранение национальной независимости.

Реалистские рассуждения строятся с позиций вечности и неизменности основных принципов межгосударственных отношений - стремления государств к увеличению могущества в условиях небезопасного мира, неизбежности соперничества, необходимости соблюдения принципа равновесия сил между великими державами. Главным для представителей данного подхода является не система правления - авторитаризм или демократия, а внешние условия безопасности, в которых государство существует. Состояние мира для реалистов - не столько результат демократической культуры или системы сдержек и противовесов, сколько следствие существования сильных международных союзов и совокупного потенциала сдерживания потенциальных агрессоров.

Критику ТДМ реалисты ведут по двум основным направлениям.

Во-первых, они подвергают сомнению саму эмпирическую основу, на основе которой был сформулирован тезис о миролюбивости демократий в отношении друг друга. Реалисты обращают внимание на трения, существовавшие в практике развитых демократий Запада и едва не приведшие к вооруженным столкновениям. Анализируя дипломатические кризисы 1861 - 1923 годов в отношениях между ведущими западными государствами, Кристофер Лейн показал, что в ряде случаев Великобритания, Франция, Германия и США едва не соскользнули к вооруженной конфронтации. По крайней мере, каждая из них была готова к использованию силы, и конфликты разрешались отнюдь не по причинам культурно-нормативного или институционального свойства.

Важно, что демократические государства, если это было им выгодно по экономическим или военным соображениям, не останавливались перед дестабилизацией некоторых демократических режимов. Эпоха биполярной конфронтации полна примеров, когда демократическое государство в лице США способствовало вооруженному свержению леводемократических режимов в целях сдерживания советского влияния. Именно таким путем свергались вполне законные и демократически избранные правительства в Чили (1973), Иране (начало 1950-х годов) или Индонезии (середина 1960-х годов). Подобным образом США вели себя и в Латинской Америке, где все демократические режимы четко подразделялись на проамериканские и потенциально антиамериканские, причем первыми оказывались, как правило, правоавторитарные правительства, а вторыми - леводемократические. Известно, что Соединенные Штаты чаще всего предпочитали поддерживать первых.

Другой пункт критики реалистов связан с анализом поведения «молодых демократий» - государств, находящихся в процессе укрепления недавно созданных демократических институтов. Являясь демократическими по формальным критериям (выборность, многопартийность), такие страны не всегда проявляют миролюбие. Наоборот, они ведут себя более агрессивно, чем стабильные авторитарные режимы. Кровавые столкновения в 1990-х годах Хорватии с Сербией и Боснией, Армении с Азербайджаном стали возможны, несмотря на «демократизирующийся» характер всех этих государств. Не исключая возможность «природного миролюбия» зрелых демократий, исследователи-реалисты полагают, что демократизация слабых молодых государств почти неизбежно порождает воинствующий национализм, что ведет к агрессивности и войнам.

Еще интереснее другое наблюдение реалистов. Мало того, что демократии могут быть агрессивны по отношению к демократическим же государствам. Недемократические государства могут быть весьма миролюбивы. История дает примеры, когда авторитарные лидеры - например, в социалистических странах второй половины прошлого века - очень последовательно вели линию, направленную на избежание войн с соседями, нередко соглашаясь ради этого на болезненные для себя территориальные решения (Венгрия, Румыния, Болгария, Югославия, Чехословакия, Польша в конце 1940-х годов). Авторитарные вожди жестко контролировали потенциальные шовинистические порывы общества, проявляя в этом смысле почти образцовую ответственность и миролюбие.

Важнейшее направление критики реалистов в адрес ТДМ - опровержение самой ее логики. Отмечается, что даже если демократии демонстрируют миролюбие, это происходит отнюдь не вследствие присущих им нормативных и институциональных ограничений. Скорее всего, настаивают реалисты, их поведение следует объяснять конкретными обстоятельствами военно-стратегического свойства. В истории демократии сплошь и рядом нарушали нормы либерального миролюбия, руководствуясь поисками экономической выгоды или стремлениями получить дополнительные гарантии для национальной безопасности. В этом смысле вполне характерны войны в Северной Америке или Африке за колонии и сферы влияния между Великобританией и Францией в годы имперского величия последних. Причем «взаимное доверие и уважение» между обеими демократическими державами оказывалось химерой, как только речь заходила о достижении военно-стратегических целей. Для подавления милитаристских порывов демократические механизмы сдержек и противовесов не срабатывали.

На тему: «Демократия в современном мире»

По дисциплине: «Политология»

Выполнила:

Студентка 1 курса 4 группы

Очно – заочного отделения

Факультета ветеринарной медицины

Киселёва Надежда Викторовна

№ зачётной книжки: B/B13077

Работа проверена

«___» ________________2014 г.

Преподаватель:

Тихомиров Никита Владимирович

Москва 2014г.

Введения

Заключения

Введения

Демократия является формой правления, при которой все граждане участвуют в управлении государством и принимают на себя ответственность перед обществом либо непосредственно, либо через своих свободно избираемых представителей. Демократия представляет собой совокупность принципов и практических мер, защищающих свободу человека. Демократия - это институционализация (введение в законные рамки) свободы

Демократия

Демократия (др.-греч. δημοκρατία - «власть народа», от δῆμος - «народ» и κράτος - «власть») - форма правления, при которой граждане лично или через избранных представителей осуществляют право принятия (политических) решений. Демократия основывается на признании народа в качестве источника власти и предполагает власть большинства, равноправие граждан, верховенство закона и т.д. При непосредственной демократия основные решения принимаются самими избирателями (напр., посредством референдумов), при представительной демократия решения принимаются выборными учреждениями (напр., парламентами). Форма правления, где власть большинства реализуется в рамках конституционных ограничений, гарантирующих меньшинству осуществление определенных индивидуальных или коллективных прав (таких, напр., как свобода слова, вероисповедания и т.д.), называется либеральной, или конституционной демократией.

Права человека, демократия и свобода в современном мире.

«Нет человека, который не любил бы свободу, но справедливый человек требует ее для всех, а несправедливый – только для себя». Эта фраза принадлежит Карлу Людвигу Бёрне (Karl Ludwig Börne), немецкому мыслителю и публицисту, защитнику доктрины свободы человека, равенства всех перед законом и демократической справедливой формы правления.

Сегодня уважение прав человека и демократических норм – одно из основных показателей, по которым оценивается степень развития общества и государства. Многие страны мира ставят вопрос уважения прав человека во главу угла своей внешней политики, существует ряд влиятельных правозащитных международных неправительственных организаций.

сегодня такие понятия, как «демократия» и «права человека» в международном масштабе часто обесцениваются. И это не может не волновать. Идея прав человека перестаёт быть тем маяком, на который ориентируются страны, где происходят экономические и политические перемены. Эта идея перестаёт быть абсолютной, неоспоримой и авторитетной ценностью.

есть основания утверждать, что в современном мире происходит отход от основ демократии и обесценивание идеи прав человека, что можно объяснить тремя причинами.

Во-первых, в некоторых странах не хватало предпосылок для самоорганизации общества, для развития гражданского общества, для укоренения идеи прав человека. Поэтому властные элиты установили там нераздельную власть. Эти элиты отвергают универсальные принципы уважения человеческого достоинства и гуманизма. Бывает, что не выполняются даже самые минимальные стандарты, а любая критика воспринимается как посягательство на государственный суверенитет и вмешательство во внутренние дела.

Во-вторых, приводя в пример определенный экономический рост в таких государствах, как Китай, Россия или Беларусь, авторитарные правители по всему миру претендуют на то, что можно модернизировать экономику без политического плюрализма, демократии и уважения прав человека. Они не желают делиться властью с обществом, которое подвергается воздействию массовой пропаганды со стороны монополизированных государством средств массовой информации. Например, экономические трудности, вызванные проблемами перехода к рыночной экономике, во многих пост-советских государствах были ошибочно интерпретированы как результат первых демократических преобразований. Это привело к тому, что часть людей осознанно выбрала и продолжает поддерживать недемократические методы управления страной.

В-третьих, государства, которые выступали в роли защитников прав человека и демократии на планете, иногда давали, к сожалению, примеры непоследовательности в своих действиях и отхода от собственных фундаментальных принципов. Такие действия, как война в Ираке, существование тюрем с недопустимыми условиями содержания заключенных, широкомасштабное развитие торговых отношений с явно недемократическими странами, создали почву для обвинений в двойных стандартах и в выборочном применении норм со стороны западных демократий. Когда права человека нарушаются правительствами стран, наиболее активных в их отстаивании, то у авторитарных правителей появляется удобный предлог для полного пренебрежения и игнорирования общепринятых стандартов.

Современная демократия

Современными западными политологами демократия не рассматривается как власть народа, который определяет суть осуществляемой государственной политики. Демократия, по их мнению, - это система правления, считающаяся с волей народа, которая выражается в момент выборов правящей элиты.

Отечественная политическая наука решает данный вопрос иначе. Согласно ей базовыми принципами демократии являются:

народный суверенитет, т. с. первичным носителем власти выступает народ; всякая власть исходит от народа и делегируется им;

свободные выборы представителей в органы власти на oграниченный срок;

политический плюрализм;

гарантированный доступ всех социальных групп к политическим институтам;

контроль представительных институтов за работой правительства;

устранение политических привилегий для отдельных общественных групп и категорий граждан, учреждений и органов управления.

Принципы демократии:

принцип народного суверенитета, согласно которому единственным источником высшей политической власти при демократии выступает народ

свободные выборы представителей власти всех уровней, включая право на отстранение от власти тех из них, которые не оправдали доверия избирателей

участие граждан в управлении делами государства с использованием механизмов как прямой (непосредственной) демократии, так и демократии представительной (опосредованной)

конституционализм, при котором обеспечивается рационально-правовой характер организации и функционирования государства и равенство всех перед законом

наличие оппозиции, которой гарантируется право на легальную политическую деятельность и право сменить у власти, по итогам новых выборов, старое правящее большинство

принцип разделения властей, в соответствие с которым одна власть сдерживает другую, исключая возможность узурпации всей полноты власти одной из них.

В зависимости от того, как народ участвует в управлении, кто и как непосредственно выполняет властные функции, демократия делится на:

1. представительную.

Прямая демократия

Прямая демократия - это непосредственное участие граждан в подготовке, обсуждении и принятии решений. Такая форма участия доминировала в античных демократиях. Сейчас она возможна в небольших населенных пунктах, общинах, на предприятиях и т. п. при решении вопросов, не требующих высокой квалификации. Плебисцитная демократия - это вид прямой демократии, который также подразумевает непосредственное волеизъявление народа. Однако здесь влияние граждан на процессы властвования ограничено. Они могут посредством голосования только одобрить или отвергнуть проект закона либо другого решения, который подготовлен правительством, партией или инициативной группой. Такая форма демократии допускает возможность манипулирования волей граждан с помощью двусмысленных формулировок вопросов, выносимых на голосование.

Представительная демократия Представительная демократия - ведущая форма политического участия граждан в современных политических системах. Ее суть - опосредованное участие субъектов в принятии решений. Граждане выбирают в органы власти своих представителей, которые призваны выражать их интересы, от их имени издавать законы и отдавать распоряжения. Такая форма демократии необходима в условиях огромных социальных систем и сложности принимаемых решений.Для демократической жизни общества важно не только кто правит, но и как правит, как организована система правления. Названные вопросы определяет конституция страны, которая многими людьми воспринимается как символ демократии.

Общими признаки демократии как современного конституционного строя и режима функционирования политической системы являются:

Признание народа источником власти в государстве. Власть народа выражается в том, что он посредством выборов формирует государственную власть и участвует в ее осуществлении прямо (с помощью референдумов, местного самоуправления, а также, главным образом, через выбираемые им представительные органы); - периодическая выборность и сменяемость центральных и местных органов государственной власти, их подотчетность избирателям;

Провозглашение и реальное обеспечение прав и свобод человека и гражданина. Особое значение для полноценного функционирования демократической политической системы имеет гарантированность прав граждан на участие в управлении государством – избирательного права, права на создание политических партий и других объединений, свободы слова, мнений, права на информацию и т.п.;

Принятие решений большинством и подчинение меньшинства большинству при их осуществлении;

Демократический контроль общества над силовыми структурами, используемыми только по прямому предназначению и строго в рамках законов;

Доминирование методов убеждения, согласования, компромисса; отказ от методов насилия, принуждения, пресечения;

Реальное осуществление принципов правового государства, в том числе принципа разделения властей.

Вот уже ряд лет рассуждения отечественных политологов и публицистов о проблемах демократии почти полностью ограничиваются разговором об особенностях общественных и политических процессов в современной России. В лучшем случае, они связываются с характеристикой специфики политического развития в странах так называемой «третьей волны демократизации». В условиях крайне противоречивой и болезненной общественной трансформации, переживаемой Россией, подобный «эгоцентризм» понять, конечно же, несложно. Однако при этом может создаться впечатление, что единственные по-настоящему серьезные трудности в существовании демократии связаны лишь с географическим расширением ее ареала. Между тем, демократия как одна из важнейших форм организации общественно-политической жизни современного мира переживает ныне сложный и весьма неоднозначный период своего развития.

С одной стороны, общественные перемены последних десятилетий в различных регионах мира привели к беспрецедентному по своему размаху распространению демократической системы вширь и утверждению ее ценностей в общественном сознании масс на всех континентах. Однако, с другой стороны, сегодня все отчетливее обнаруживается недостаточная эффективность существующих демократических институтов в решении ряда проблем современного общества. Естественное отражение этой ситуации - фиксируемое многочисленными социологическими обследованиями неуклонное нарастание неудовлетворенности масс функционированием демократической системы и все более широкое распространение в современном обществе настроений недоверия к ее институтам и механизмам,. В частности, международное исследование, проведенное в 2006 году организацией «Гэллап Интернешнл» в 68 странах мира, обнаружило, что скептицизм масс по отношению к процессу демократического правления и разочарования в его результатах стали феноменом поистине глобального масштаба. Как подчеркивают многие политологи, в наши дни существование демократии парадоксальным образом характеризуется в одно и то же время как «прогрессирующей демократизацией», так и растущим недоверием масс к демократическим институтам.

В результате, на смену еще сравнительно недавно господствовавшему в политологическом сообществе триумфализму, порожденному расширением «демократического ареала», пришел период отрезвлений и тревог относительно перспектив демократической системы правления. При этом, звучащие в политологической литературе беспокойства по поводу нынешнего состояния и политического потенциала демократической системы связаны отнюдь не только с проблемами «новых демократий». В не меньшей степени они обусловлены и характером нынешнего развития «классических демократий».

История демократии отмечена постоянным поиском таких форм ее институционального устройства, которые обеспечивали бы наиболее эффективное управление общественными процессами. И хотя различные формы и механизмы демократической политики, возникшие в результате этого поиска в разных странах, оказались далеко не в равной мере результативными, в целом демократия в минувшем веке сумела продемонстрировать свою жизнеспособность, найдя выход из кризисных ситуаций и дав более или менее удачные ответы на вызовы своего времени. Вместе с тем, новая реальность ХХI века не только вновь требует обновления демократической системы, но и подвергает адаптационный ресурс демократии все более серьезному испытанию, ставя в повестку дня принципиальный вопрос: возможно ли решение современных проблем демократического правления благодаря реформированию традиционных форм демократии и постепенному совершенствованию ее институционального дизайна?

Демократия и «передислокация» центров власти

Нынешние проблемы демократии в большинстве своем, так или иначе, обусловлены тенденциями глобализации. В существенной мере эта взаимосвязь проявляется в сужении сферы суверенной власти демократических институтов современного государства.

На протяжении всей прежней истории развитие демократии было связано с перемещением власти с местного на общенациональный уровень. Именно по мере утверждения территориального пространства демократической политики в границах нации-государства произошло наполнение конкретным содержанием понятия «народ», что стало естественным условием реализации современной демократией ее хрестоматийной сущности – «правление народа в интересах народа». Однако сегодняшний мир переживает новый процесс эпохального масштаба – перемещение все большего объема власти с уровня национальных государств на уровень наднациональных структур. Многочисленные международные организации, а также транснациональные промышленные и финансовые корпорации образуют в своей совокупности некую неформализованную и широко разветвленную систему наднационального правления, регулирующую перемещение в мире капиталов, товаров, услуг, рабочей силы, продуктов культуры и т.п. и в конечном счете ограничивающую властные правомочия национально-государственных институтов.

Конечно, было бы неверным абсолютизировать нынешние тенденции десуверенизации современного национального государства. Вместе с тем, реальность такова, что в целом ряде случаев принятие решений на уровне национальных государств детерминируется сегодня весьма жесткими рамками, определяемыми различными наднациональными структурами. И эта обусловленная глобализацией «передислокация» центров власти оказывается явным вызовом демократическим формам правления. выступая в качестве фактора новой трансформации демократии, чреватой угрозой ее определенного выхолащивания.

Возрастающее влияние международных организаций на социально-экономическое, хозяйственное, культурное развитие мирового сообщества делает все более ограниченной и формальной роль национальных правительств в регулировании многих аспектов жизни на находящихся под их властью территориях. В этом смысле, процессы глобализации вступают в конфликт с таким ключевым компонентом либеральной демократии как подотчетность гражданам избранных ими органов власти. Не воля граждан, выраженная посредством демократических процедур, а экономические императивы глобализации и соответствующие международные обязательства начинают играть решающую роль в процессе принятия решений на уровне отдельных государств. Как констатируют весьма авторитетные западные политологи, важный сдвиг, определяющий реальности функционирования современной демократии, состоит в том, что «демократические правительства все больше зависят от недемократических международных систем» (Р.Даль). При этом некоторые авторы, отмечая связанное с глобализацией «снижение способностей национальных правительств управлять многими важными процессами», прямо задаются вопросом: «Сохраняет ли вообще демократизация государств свою значимость в нынешнем мире транснациональных связей?».

Характерно, что осознание негативного воздействия глобализации на состояние демократии получает все большее распространение не только в политологическом сообществе, но и среди рядовых граждан в демократических странах. Так, международное обследование, проведенное в 2002 году в 47 странах мира организацией «Гэллап Интернешнл», обнаружило, что явное большинство опрошенных полагает, что определяющий принцип демократии («правление в соответствии с волей народа») не реализуется в их стране. И хотя чаще всего подобного рода суждения высказываются жителями развивающихся стран, их разделяет и большая часть граждан в странах «классической» западной демократии. В частности, в США и Канаде только 43% граждан (против 52%) сочли, что «воля народа» главенствует в процессе управления их страной. В западноевропейских странах, входящих в Евросоюз, в среднем лишь 33% граждан убеждены, что их страна «управляется согласно воле народа» (против 61% граждан, высказывающих противоположную точку зрения).

Конечно, было бы упрощением связывать распространение подобных представлений лишь с нынешними тенденциями глобализации. Социологические опросы уже не одно десятилетие фиксируют неудовлетворенность рядовых граждан существующими у них возможностями воздействия на реальную политику. Вместе с тем, характерное для сегодняшнего глобализированного мира объективное снижение способности политических систем отдельных национальных государств действовать в соответствии с запросами своих граждан оказывается еще одним, дополнительным источником общественных разочарований в современной демократии.

Автономизация политического процесса

Влияние глобализации на функционирование демократических систем проявляется в двух аспектах. С одной стороны, ее императивы служат объективным ограничителем возможностей правящих верхов реализовывать принципы демократической политики, по сути дела, «навязывая» правящим элитам определенные модели поведения. Но, с другой стороны, существует и определенное «субъективное» измерение воздействия глобализации на демократический процесс. Она не только вынуждает элиты принимать решения в рамках некоего заданного извне «коридора возможностей», но и все отчетливее формирует у значительной их части внутреннюю предрасположенность к такого рода поведению. Происходят заметные изменения ментальности правящих верхов, результатом которых становится своего рода расслоение элитных групп общества на национально-ориентированные и космополитизированные элиты. В своем поведении эти космополитизированные слои элиты руководствуется уже не только собственными узко-групповыми эгоистическими интересами, не уделяя должного внимания запросам и мнениям массовых категорий населения, но и совершенно новым пониманием общенациональных интересов. Проведение политики, определяемой императивами глобализации, все чаще трактуется ими как единственно верный способ обеспечения социального прогресса и эффективного удовлетворения широких общественных нужд, а вовсе не как некое неприятное, но неизбежное условие существования национального государства в современном мире.

По существующим оценкам, численность этой новой космополитизированной категории правящего класса в развитых демократических странах, составлявшая в 2000 году около 20 миллионов человек, из которых примерно 40% приходилось на Соединенные Штаты, к 2010 году может возрасти вдвое. В большинстве своем этот слой, именуемый иногда «новой глобальной элитой», «людьми Давоса» или «космократией», состоит из представителей академического сообщества, высших служащих международных организаций и разного рода международных фондов, управляющих транснациональными корпорациями. Однако он включает в себя и немалую часть политического истеблишмента развитых стран. В лице этой «транснациональной элиты» появляется правящий слой, все больше утрачивающий связи с собственной национальной почвой и все отчетливее ставящий во главу угла наднациональные приоритеты глобализированного мирового сообщества. «Этим транснационалистам, - пишет, например С.Хантингтон, - в весьма малой степени свойственна национальная лояльность. Они рассматривают национальные границы как некие препятствия, которые, к счастью, исчезают, и относятся к национальным правительствам как к рудиментам прошлого, единственная полезная функция которых состоит в том, чтобы способствовать успешной глобальной деятельности элит».

Подобные изменения в мировоззрении значительной части правящих слоев ведут к возрастанию различий между ними и рядовыми гражданами в подходе ко многим вопросам внутриполитической и внешнеполитической жизни и, соответственно, ко все большему отклонению правительственной политики ряда демократических стран от запросов и предпочтений массовых слоев населения. В связи с этим появляется все больше оснований говорить о прогрессирующей утрате современной демократией ее представительного характера. Хотя смена политических лидеров по-прежнему осуществляется путем обычной для демократических стран процедуры свободных и справедливых выборов, «представительность» этих демократий во многих отношениях выхолащивается и становится все более формальной.

Проявляющееся в данном случае углубление несоответствий между реальной политикой и общественными запросами позволяет охарактеризовать одну из тенденций изменений, происходящих в современной демократии, таким понятием как «автономизация политики». Под влиянием не только объективных императивов глобализации, но и обусловливаемой ею трансформации мировоззрения элитных слоев общества политика демократических стран становится все более автономной от воли масс, все менее согласующейся с их интересами и требованиями.

Последствия такого «отрыва» политического процесса от широких общественных запросов достаточно многообразны. Они выражаются и в падении доверия граждан к институтам власти, в упадке политических партий и соответствующем кризисе парламентаризма, и в росте политической апатии населения, снижении его интереса к участию в политической жизни, и в обращении значительной части масс к «альтернативным», в том числе экстремистским, формам выражения их общественно-политических настроений. И все это, естественно, вносит существенные изменения качественного характера в функционирование демократических систем, подвергая серьезному испытанию идеологию и практику либеральной демократии.

Вопреки известному тезису Ф. Фукуямы о триумфе политической модели либеральной демократии, внутри западного общества обостряется «конкуренция» между либеральной демократией и бросающей ей вызов «альтернативной идеологией», которую некоторые западные авторы называют идеологией «транснационального прогрессивизма» (Дж.Фонте). Эта идеология, носителями которой являются космополитизированные представители элитных и элитообразующих слоев западного общества, исходит из убеждения в том, что глобализация требует соответствующей формы транснационального «глобального управления», а либерально-демократическая модель управления национальным государством уже не соответствует реалиям современного мира.

Изменение социо-культурного контекста демократической политики

Охарактеризованные выше проблемы современной демократии свидетельствуют, как представляется, об одном принципиальном отличии тех вызовов, с которыми сталкиваются сегодня западные общества, от тех, с которыми они имели дело еще несколько десятилетий назад, - эти вызовы все в большей степени исходят скорее «извне» этих обществ, чем «изнутри».

В последней четверти прошлого столетия сложности функционирования демократии в странах Запада были обусловлены преимущественно внутренними изменениями в самих этих странах – в частности: происходившей под влиянием структурных сдвигов в экономике эволюцией социальной структуры обществ; вызванными ростом образовательного уровня масс и улучшением материальных условий их жизни социально-психологическими переменами, которые вели к изменению стандартов и мотивов социального, экономического, политического поведения массовых слоев населения; «закрытостью» правящих элит и их неспособностью, а зачастую, нежеланием проводить политику, соответствующую интересам широких масс; объективным снижением социально-экономических возможностей правительств, «перегруженных» обязательствами в социальной сфере, и т.п.

Однако, специфика проблем сегодняшней демократии заключается в усиливающемся воздействии на ее внутреннюю жизнь факторов «экзогенного» характера – таких, например, как иммиграция, терроризм, международная преступность, размывание под влиянием «внешних раздражителей» национальных культур и национальных образов жизни. И если, как показал опыт прошлых десятилетий, со многими вызовами эндогенного характера демократии научились достаточно успешно справляться, то ко многим вызовам экзогенного характера они оказались не готовы.

Одним из таких принципиально новых для жизни западных обществ явлений, существенно усложняющих функционирование демократических систем, являются сдвиги в демографической структуре населения, связанные с процессами массовой иммиграции. Глобализация привела не только к широкому проникновению западных культурных и социально-политических стандартов и ценностей в не западные общества, но и к масштабной инфильтрации демократических обществ Запада носителями антизападных ценностей и норм поведения, включая и радикальных противников этих обществ, представляющих прямую угрозу их социально-политической стабильности. Будучи неспособны освободиться от своей этнической идентификации, они продолжают симпатизировать тому миру, из которого вышли, и одобрять те формы поведения, которые являются легитимными в рамках системы ценностей их родной цивилизации, но не согласуются с системой ценностей окружающего их нового мира.

Порождаемые иммиграционными процессами сдвиги в этно-национальной структуре западных (в первую очередь, европейских) стран ведут к появлению новых, не находящих пока эффективного решения социальных конфликтов и узлов общественной напряженности, вызывающих глубокие изменения в содержании политики и расстановке политических сил. Особую остроту этим конфликтам придает то обстоятельство, что в их основе лежит возникновение совершенно новой, по сути дела, незнакомой западным обществам реальности, особенностью которой является возрастание их культурной и религиозной неоднородности, ставящей под вопрос сохранение цивилизационной идентичности Запада.Наиболее очевидным и в то же время наиболее тревожным с точки зрения будущего западной демократии проявлением этой тенденции становится так называемая «исламизация Европы» - то есть неуклонное и чрезвычайно быстрое возрастание в составе населения европейских стран доли лиц мусульманского вероисповедания. Уже сегодня более четверти населения ряда европейских столиц состоит из лиц, родившихся за пределами континента, и значительная часть из них – это мусульманское население. Появление в странах европейской демократии этой массы чрезвычайно трудно поддающихся интеграции носителей чуждой европейцам культуры, непривычных для европейцев норм общественного поведения и нередко враждебных их либерально-демократическому менталитету ценностей определяет все большую зависимость политического процесса в этих странах от достаточно нового для него и отнюдь не благоприятствующего его стабильности социо-культурного компонента.

Демографическая трансформация ряда стран западной, в первую очередь - западноевропейской, демократии ведет к укреплению и активизации в их политической жизни тех сил, которые бросают вызов традиционным институтам демократической политики. Сегодня речь идет, главным образом, об усилении позиций праворадикальных политических партий, опирающихся на приобретающую все больший размах озабоченность представителей коренного населения стран Запада различными негативными последствиями роста иммиграции. В то же время, существует определенная вероятность того, что некоторые деструктивные для демократического процесса тенденции в дальнейшем будут обостряться и приобретать новые особенности по мере неизбежной политической активизации новых этнических групп в составе европейского населения.

Для значительных масс «новых жителей» Европы интеграция в политическую жизнь демократических стран окажется, скорее всего, столь же болезненной и трудной как и их интеграция в общественную жизнь. В частности, можно предположить, что «включение», например, мусульманской части населения Европы в политический процесс станет, наряду с уже происходящим политическим сдвигом континента вправо, еще одним мощным фактором, меняющим лицо европейской политики. В случае неспособности Европы интегрировать свое мусульманское население в «общую либеральную культуру», найдя замену потерпевшей неудачу модели мультикультурализма, присутствие в европейском обществе массовой категории «новых граждан» станет, по словам Ф.Фукуямы, «бомбой замедленного действия», которая неизбежно спровоцирует дальнейший сдвиг политики вправо и вообще может явиться «угрозой существованию самой европейской демократии». Уже сегодня можно видеть, что на смену социально-классовым конфликтам, определявшим на протяжении большей части минувшего столетия содержание политического процесса западных демократий, приходят социо-культурные конфликты, обусловливаемые возрастающей этно-национальной и конфессиональной неоднородностью общества. И это изменение становится весьма тяжелым испытанием для демократии, поскольку этнические конфликты представляют собой, как отмечают многие специалисты, «наиболее трудно разрешимый для демократии тип общественных конфликтов». В ходе классовых противостояний прошлого демократическими системами были выработаны некие, сравнительно эффективные механизмы их улаживания. Однако, ничем аналогичным, что могло бы быть использовано для решения этнических конфликтов и вообще столкновений на почве национальных и культурных разногласий, демократии не располагают.

Демократия и общественная безопасность

Еще одним компонентом «внешнего воздействия» на западную демократию, во многом определяющим не только ее сегодняшнее состояние, но, скорее всего, и тенденции ее развития на длительную перспективу, является международный терроризм. Превращение международного терроризма в один из важнейших факторов современной реальности с особой остротой ставит в повестку дня внутриполитической жизни западных стран вопрос о необходимости определенного переосмысления проблем функционирования демократии в контексте появления качественно новых угроз ее безопасности.С превращением международного терроризма в один из важнейших факторов современной реальности, традиционная для западных граждан приверженность ценностям либеральной демократии с ее приоритетом прав и свобод личности оказалась потесненной пониманием того, что обеспечение общественной безопасности требует в современном мире известного ограничения индивидуальных свобод, усиления мер полицейского контроля и определенного отступления от принципов privacy. Многие социологические обследования показывают, что значительная часть граждан в ряде западных стран сознает необходимость расширения полномочий правительств в обеспечении их безопасности и поддерживает предоставление спецслужбам более широких прав.

Конечно, в сравнении с ситуацией, сложившейся сразу после известных событий в сентябре 2001 года, готовность западных граждан пожертвовать некоторыми гражданскими правами ради борьбы с террористической угрозой сегодня уменьшилась. Тем не менее, и сегодня озабоченность интересами обеспечения общественной безопасности и поддержка мер, предпринимаемых властями в этой области (во многом питаемая страхами перед новыми терактами типа тех, что произошли в 2004 г. в Мадриде или в 2005 г. в Лондоне), по-прежнему остаются одними из важнейших характеристик общественных настроений. И сегодня явное большинство не только американцев, но и граждан ряда западноевропейских стран полагает, что чрезвычайные меры, предпринимаемые властями и разного рода силовыми ведомствами, - это «та цена, которую стоит заплатить за безопасность». Во всяком случае, та яростная критика, которой либертаристы подвергают в последние годы ущемление гражданских свобод, и их утверждения о том, что власти превращают демократические страны в полицейские государства, судя по результатам социологических опросов, широкой поддержки в массах не находят.

В то же время, достаточно демагогичной выглядит и риторика сторонников ограничений прав граждан, утверждающих, что меры, предпринимаемые властями ряда стран с целью противодействия террористической угрозе, являются не более, чем вполне допустимым в условиях возникшей сегодня «чрезвычайной ситуации» временным отступлением от принципов либеральной демократии. Нынешняя «чрезвычайная ситуация» радикально отличается от тех, в которых страны западной демократии раньше оказывались, как правило, лишь в военное время. Если в прошлом такие «ситуации», действительно, носили преходящий характер, то нынешняя война с международным терроризмом, похоже, грозит продолжиться неопределенно долго. Собственно говоря, она стала одним из повседневных элементов существования современного западного общества, требующим перманентного подчинения либеральных ценностей индивидуальной свободы императивам обеспечения безопасности общества.В свете проблем, с которыми сталкиваются сегодня западные демократии в сфере обеспечения, как их социальной стабильности, так и их общественной безопасности, напрашивается вывод о том, что сложности функционирования демократических систем могут порождаться не только дефицитом, но и определенным «избытком» демократии. Думается, что именно избыточность демократии в целом ряде случаев сегодня «связывает руки» западным политическим системам, не позволяя им эффективно и оперативно реагировать на некоторые новые вызовы современной реальности. Не случайно, вопрос об «избытке демократии» как причине нынешней напряженности в ее развитии все чаще поднимается западными политологами уже не только в связи с анализом процессов в странах «новой», но и в странах «классической» демократии (Ф.Закариа).

Говоря о трудностях, испытываемых сегодня демократической системой в связи с нынешним обострением конфликта между ценностями индивидуальной свободы и общественной безопасности, нельзя не коснуться и тех новых проблем, которые возникают в результате развития информационных технологий и, особенно, такого средства как Интернет. Сложившаяся практика его стихийного и бесконтрольного развития, давшая толчок бурному наполнению Всемирной Сети огромной массой разнообразной информации, создала условия, позволяющие использовать ее не только в интересах демократизации политики, но и в целях, не имеющих ничего общего с демократией.

До сравнительно недавнего времени вопрос о регулировании развития и функционирования информационных технологий воспринимался в сугубо негативном ключе и рассматривался как попытка введения новых форм антидемократического контроля над обществом. Сегодня, однако, становится все более очевидным, что реальная альтернатива регулируемости процессов в сфере информационных технологий – опасность их использования экстремистскими силами, способными нанести ущерб функционированию инфраструктур и систем жизнеобеспечения.

Вместе с тем, объективная необходимость пересмотра нынешней практики бесконтрольного существования интернет-пространства создает новый узел общественной напряженности в политической жизни стран западной демократии. Причем, проблема заключается не только в исключительной сложности регулирования Всемирной Сети, связанной с существованием множества труднопреодолимых правовых, социально-психологических и чисто технологических препятствий. Дело еще и в том, что сама по себе потребность выработки правовых норм, регламентирующих функционирование информационных технологий, по сути дела, загоняет демократическое общество в тупиковое положение, поскольку пересмотр практики функционирования Интернета с целью противодействия злоупотреблению демократическими свободами вряд ли возможен без принятия решений, ограничивающих эти свободы. Иными словами, в данном случае вновь обнаруживается парадоксальность нынешней ситуации, когда обеспечение жизнеспособности демократического общества предполагает известное ущемление демократии.

Неопределенность перспектив

Вызовы нового времени ставят современную демократию в чрезвычайно сложное положение. Во всяком случае, возможности решения нынешних проблем демократического правления в рамках традиционной парадигмы демократического процесса, оформившейся в минувшие эпохи, выглядят все более сомнительными. В связи с этим, изменения, происходящие в демократии под влиянием новых реальностей, приобретают качественно новый характер, сущность которого еще во многом неясна.

Тем не менее, некоторые вопросы, касающиеся будущего демократии в меняющемся мире, могут быть, по крайней мере, сформулированы. Среди них одним из наиболее принципиальных и в то же время наиболее трудных для ответа представляется вопрос о том, что отражают сегодняшние изменения – трансформацию демократии или, напротив, - ее эрозию. С этим вопросом сопряжен и ряд других: сможет ли демократия найти ответы на вызовы нового времени, не утратив свои отличительные качества? идет ли речь сегодня об эрозии демократии вообще или же об эрозии лишь ее «либерального компонента»? В связи с этим возникает, соответственно, и вопрос о степени тождественности демократии и либерализма. От ответа на этот вопрос зависит и необходимость задуматься, с одной стороны, о том, не являемся ли мы сегодня свидетелями становления более «жесткой» (или, по крайней мере, менее либеральной) конструкции демократической системы правления, предполагающей большую адекватность реалиям сегодняшнего мира, а с другой, - как установить грань между «жесткостью» демократии и наличием демократии как таковой.

Все эти вопросы, как уже сказано, не имеют пока очевидных ответов. Диапазон суждений, высказываемых по поводу характера процессов, переживаемых ныне демократической системой, весьма широк. Вместе с тем, нельзя не заметить и некоторую общность существующих на этот счет точек зрения. Одним из получающих все большее признание мнений является понимание того, что интересы совершенствования механизмов регулирования общественных процессов требуют определенного переосмысления нынешней либерально-демократической парадигмы функционирования политических институтов западного общества. Сомнения в безальтернативности этой парадигмы уже, похоже, не воспринимаются общественной мыслью Запада в качестве некой «идеологической ереси», как это было еще сравнительно недавно. Все чаще с большей или меньшей откровенностью высказывается мнение о том, что строгая приверженность институтов демократии принципам либеральной политики снижает их возможности противодействия стихии глобализма, таящей в себе опасный разрушительный потенциал.

Другим, разделяемым многими экспертами, является мнение о все меньшей совместимости сформировавшихся в прошлом форм и механизмов демократической политики с реальностью сегодняшнего дня. Как пишут некоторые весьма авторитетные западные политологи, «представительная демократия не является больше такой же неотразимой идеей, какой она была когда-то. Идет поиск новых институциональных форм выражения конфликта интересов» (Р.Дарендорф). Одни авторы считают, правда, что такая новая модель политического процесса может сформироваться лишь в более или менее отдаленном будущем. Однако, другие полагают, что она уже формируется, и говорят о «качественном отличии современной демократии от представительной модели».

Думается, что основной особенностью развития демократии в современную эпоху является то, что оно ведет не столько к «прирастанию» демократии (т.е. не к углублению и совершенствованию демократического начала в политических системах), как это происходило в прошлом, сколько к ее «убыванию» – к выхолащиванию этого демократического начала. И связано это отнюдь не только с эгоистическими интересами правящих элит, но и с объективными императивами функционирования демократических систем в изменившемся мире.

В связи со сказанным следует, однако, сделать одну, но весьма существенную оговорку. Развитие демократического общества (впрочем, как и любого другого) является (особенно в современную эпоху) процессом со многими неизвестными. И хотя многие факторы, влияющие на этот процесс, представляются сегодня достаточно сложившимися и устойчивыми, было бы все же неверным говорить о некой предопределенности перспектив развития современной демократии и о необратимости тех тенденций, которые вырисовываются на сегодняшний день.

Если иметь в виду, например, процессы глобализации, то неизвестно, сколь долго они будут сохранять свой нынешний характер и не произойдет ли их определенная трансформация или даже некоторый поворот в сторону автаркии. В свое время, в начале минувшего столетия, тенденции глобализации, хотя и не носившие столь масштабного характера как сегодня, уже были повернуты вспять. И перед лицом новых «неразрешимых» проблем, порождаемых современной глобализацией, стремление к «сворачиванию» ее некоторых тенденций может получить признание не только в массовых слоях общества, но и в достаточно влиятельных кругах политической и экономической элиты.

Также, не следует, очевидно, абсолютизировать и нынешние тенденции отстранения масс от влияния на политику. В частности, развитие европейской интеграции показывает, что «списывать» массы со счетов как активную силу, способную вопреки желаниям политических элит определять судьбу политического процесса, явно рано. Так, отказ населения Франции и Нидерландов поддержать европейскую Конституцию продемонстрировал нежизнеспособность политических решений, принимаемых элитами без учета пожеланий рядовых граждан, и сохраняющуюся значимость демократических механизмов их волеизъявления. Конечно, пример с европейской Конституцией свидетельствует о роли механизмов не столько парламентской, сколько плебисцитарной демократии. И тем не менее, сам факт того, что демократический механизм сохраняет способность противостоять технократическому прагматизму элит, достаточно показателен.

Григорий Вайнштейн - д.и.н., ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН