Стихотворение "Родное" Дмитрия Мережковского показывает читателю печальный пейзаж, демонстрирующий состояние душ. Этого эффекта автору помогают добивается такие средства художественной выразительности, как: эпитеты (Унылое молчанье, однообразные сосна, постоянный гул и т.д.). При этом каждый эпитет олицетворяет природу, делает её описние намного живее и ближе к читателю. Создаётся ощущени будто сам находишься там, вместе с автором.
В стихотворении Дмитрия Мережковского используются метафоры, такие как: "мир теряется".
Они создают своеобразную "сказочность" всего происходящего.
Перекрёстная рифма в стихотворении "родное" Дмитрия Мережковского пракьтчески не ощущается, и благодаря этому добавляет интонацию прозаического текста, ощущение душевного рассказа.И делает стихотворение свободнее, проще для понимания, легче запоминающегося.
Все вмести средства художественной выразительности создают картину истинной: спокойной и умиротвторённой природы. И истинных чувств, несного необычных, очень сказочных и глубоких.
Парка-это богиня Судьбы в Древнеримской мифологии.
Стих. написано в 1892 году. Поэт сравнивает всех богинь Судьбы с дряхлыми старухами, которые прядут на веретене человеческие судьбы, такие разные, сложныеи запутанные. Им, этим Паркам, наскучило, надоело думать о смертных, потому что все равно у них один конец–все они умрут.
Даже красота, молодость их не пленяет, Парки и им вещают своими поблекшими устами правду о конечности жизни.
Люди же обречены в своей жизни и общении переплетать правду с ложью: не успеет человек открыть рот, и он обязательно где-то лжет, а разрубить этот узел постоянной лжи человек не в силах. Он лжет во имя правды, лжет, чтобы выжить, и сам же себя за это презирает, ненавидит и тоскует.
В последней строфе поэт просит богиню Парку, чтобы она наконец единым взмахом пряхи ножницами остановила в нем эту ложь.
(3
оценок, среднее: 1.00
из 5)
Сочинения по темам:
- Жизнь и творчество Дмитрия Мережковского неразрывно связаны с именем Зинаиды Гиппиус, которая была единственной музой и возлюбленной поэта. Поэтому неудивительно,...
- О вечности рано или поздно задумывается каждый человек, однако у всех это происходит по-разному. Кто-то заботиться о том, насколько велико...
- У каждого человека есть такое место на планете, которое он считает своей родиной. Для Дмитрия Мережковского таким местом является Елагин...
- Поэт сопоставляет правду с высокими горами, широкими степями, синими морями, людными городами, дремучими лесами. Правда настолько необъятна и широка, сложна,...
- Любовь – это самое сильное чувство в мире. Оно наполняет нас ответственностью и нежностью к другому. Но любовь – это...
- В некоторых стихотворениях Фет использовал образы насекомых для более глубокой передачи окружающей обстановки и атмосферы в ней: У Камина. Тускнеют...
- Стихотворение «Смерть поэта» написано в 1837 году. Это стихотворение связано со смертью А. С. Пушкина. Когда Пушкин умирал, Лермонтов был...
Д.С. Мережковский (1866-1941) первым теоретически обосно-вал появление символизма как нового литературного течения, вы-ступив в 1892-ом году с лекцией «О причинах упадка и новых тече-ниях в современной русской литературе». Д.С. Мережковский — сложная фигура в литературе «серебряного века». Его поэзия неот-делима от религиозно-философских исканий, которыми он занимал-ся всю жизнь, обретая Бога и новую религию. Влияние философа B.C. Соловьева, писателя Ф.М. Достоевского обусловило тематику поэзии Д. Мережковского: роковое одиночество и раздвоенность лич-ности, восхищение истинной красотой и «неохристианство», утвержде-ние единства тела и духа. В 1892 году Д.С. Мережковский издал сбор-ник стихотворений «Символы», в котором уже чувствуется его собственный поэтический стиль, в отличие от первого сборника «Сти-хотворения», изданного в 1888-ом году. Поэтический сборник «Симво-лы» отличает разнообразие тематики: ориентация на традиции ан-тичной культуры и творчество А.С. Пушкина, трагизм повседневного, увлеченность городской тематикой. В этом сборнике Д. Мережковский на несколько лет предвосхитил грядущие изменения в России. Сбор-ник «Символы» — предчувствие будущих перемен:
Мы же лгать обречены: Роковым узлом от века В слабом сердце человека Правда с ложью сплетены.Третий сборник «Новые стихотворения» (1896) динамичнее по содержанию. Теперь поэт не только намечает отдельные темы, но испытывает постоянное ощущение тревоги одиноких пророков, уничтоженных мудрецов:
Мы бесконечно одиноки, Богов покинут жрецы…
Четвертый сборник поэтических произведений Д. Мережковско-го «Собрание стихов» издан в 1909-ом году. В нем по-новому начи-нают звучать старые стихотворения, находясь в ином поэтическом окружении. Поэт-символист вновь обращается к Богу, так как толь-ко он может дать избавленье от уныния и безнадежности. Все сти-хотворные произведения сборника пронизаны: желанием веры: Материал с сайта
Мы не смеем, не желаем, И не верим, и не знаем, И не любим ничего. Боже, дай нам избавленья,… Дай нам крылья, дай нам крылья, Крылья духа Твоего! («Молитва о крыльях»)
Не приняв большевистского режима, Д.С. Мережковский в 1919-ом году вместе с женой З. Н. Гиппиус покинул Россию, проведя вторую половину жизни во Франции в эмиграции.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском
На этой странице материал по темам:
- дмитрий мережковский особенности лирики реферат
- д с мережковский родное сочинение
- творчество мережковского кратко
- жизнь и творчество мережковского кратко
- сочинение -анализ лирического произведения мережковского родное
«Идея его — такая огромная идея, что заранее можно сказать, не вынесет он ее, как не вынесут тысячи других писателей, сгорит, но нам в наследие ту же великую думу оставит. Сколько одиноких лет ждал Мережковский читателей, которые не перетолковывали бы его по-своему, а болели бы одной с ним болезнью! Теперь только стали его слушать. Слава Богу, давно пора!»
Александр Блок, «Мережковский. Вечные спутники», 1906
«Так, через напряженное изживание современности, раскрылся Мережковскому его Египет — «Бесконечная древность и новизна бесконечная». Таков всегдашний путь Мережковского: прорасти корнями из настоящего через настоящее — в былое. Все его творчество — медленное прорастание в глубинные и плодоносные пласты Истории: Россия Александра, Павла, Петра; Италия Леонардо; Эпоха Апостата; теперь — Эгейская культура, и далее — Египет, Вавилон. Для него познание прошлого — реальное общение в духе и лестница посвящений».
Н. М. Бахтин, «Мережковский и история», 1926
Мережковский Дмитрий Сергеевич пявился на свет 14 августа 1866 года в Санкт-Петербурге. Отец его служил мелким дворцовым чиновником. Дмитрий Мережковский с 13 лет начал писать стихи. Через два года, будучи гимназистом, он посетил вместе с отцом Ф. М. Достоевского. Великий писатель нашел стихи слабыми, сказал начинающему автору, что для того, чтобы хорошо писать, нужно страдать. В это же время Мережковский Дмитрий Сергеевич познакомился с Надсоном. На первых порах он ему подражал в своих стихотворениях и именно через него впервые вошел в литературную среду.
В 1888 выходит первый сборник Мережковского, названный просто - "Стихотворения". Поэт здесь выступает учеником Надсона. Однако, как замечает Вячеслав Брюсов, Дмитрий Мережковский сразу же смог взять самостоятельный тон, начав говорить о радости и о силе, в отличие от других поэтов, считавших себя учениками Надсона, которые "ныли" на свою слабость и безвременье. Обучение в университетах, увлечение философией позитивизма Дмитрий с 1884 Дмитрий Сергеевич учился в Петербургском и Московском университетах, на историко-филологических факультетах. В это время Мережковский увлекся философией позитивизма, а также сблизился с такими сотрудниками "Северного вестника", как Успенский, Короленко, Гаршин, благодаря чему стал понимать с народнических позиций проблемы, стоявшие перед обществом. Увлечение это, однако, было непродолжительным. Знакомство с поэзией В. Соловьева и европейскими символистами значительно изменило мировоззрение поэта. Дмитрий Сергеевич отказывается от "крайнего материализма" и перешёл к символизму.
Дмитрий Мережковский, как отмечали современники, был очень замкнутым человеком, неохотно впускавшим в свой мир других людей. Тем более знаменательным стал для него 1889 год. Именно тогда Мережковский женился. Избранница его - поэтесса Зинаида Гиппиус. Поэт прожил с ней 52 года и не расставался ни на день. Этот творческий и духовный союз супруга его описала в неоконченной книге под названием "Дмитрий Мережковский". Зинаида являлась "генератором" идей, а Дмитрий оформлял и развивал их в своем творчестве. Путешествия, переводы и обоснование символизма В конце 1880-х и в 1890-е они много путешествовали по разным странам Европы. Дмитрий Сергеевич переводил с латыни и греческого античные трагедии, а также выступал в роли критика, публиковался в таких изданиях, как "Труд", "Русское обозрение", "Северный вестник".
Мережковский в 1892 прочел лекцию, в которой дал первое обоснование символизма. Поэт утверждал, что импрессионизм, язык символа и "мистическое содержание" могут расширить "художественную впечатлительность" русской словесности. Сборник "Символы" появился незадолго до этого выступления. Он дал имя новому направлению в поэзии. "Новые стихотворения".
В 1896 году вышел третий сборник - "Новые стихотворения". У Мережковского с 1899 меняется мировоззрение. Его начинают интересовать вопросы христианства, связанные с соборной церковью.
В статье "Мережковский" Адамович вспоминал, что когда разговор с Дмитрием был оживлен, он рано или поздно переключался на одну тему - значение и смысл Евангелия.
Жена Дмитрия Мережковского осенью 1901 предложила идею создания особого общества людей философии и религии для обсуждения вопросов культуры и церкви. Так появились религиозно-философские собрания, знаменитые в начале прошлого века. Главной темой их было утверждение того, что лишь на религиозной основе может совершиться возрождение России. Вплоть до 1903 проходили эти собрания, с разрешения обер- прокурора Синода Победоносцева. Участие в них принимали и священнослужители. Хотя не было принято христианство "Третьего завета", стремление на переломном этапе развития нашей страны создать новое религиозное общество было понятно и близко современникам.
Дмитрий Мережковский, биография которого нас интересует, много работал над исторической прозой. Он создал, например, трилогию "Христос и антихрист", основная идея которой заключалась в борьбе двух принципов - христианского и языческого, а также в призыве к новому христианству, в котором "небо земное", а "земля небесная". В 1896 появилось произведение "Смерть богов. Юлиан Отступник" - первый роман трилогии. Вторая часть была издана в 1901 ("Воскресшие боги. Леонардо да Винчи"). Заключительный роман под названием "Антихрист.
Петр и Алексей" появился на свет в 1905.
Четвертый сборник "Собрание стихов" вышел в 1909. Новых стихотворений в нем было немного, поэтому книга эта являлась, скорее, антологией. Однако определенный подбор произведений, сделанный Мережковским, придал сборнику современность и новизну. В него были включены только произведения, отвечавшие изменившимся взглядам автора. Новый смысл обрели старые стихотворения. Мережковский среди поэтов-современников был резко обособлен. Он выделялся тем, что выражал в своем творчестве общие настроения, тогда как Блок, Андрей Белый, Бальмонт, даже касаясь "злободневных" общественных тем, говорили прежде всего о себе, о собственном отношении к ним. А Дмитрий Сергеевич даже в самых интимных признаниях выражал всеобщее чувство, надежду или страдание.
Мережковские в марте 1906 года перебрались в Париж и прожили здесь до середины 1908 года. В соавторстве с Философовым и Гиппиус Мережковский в 1907 издал книгу "Le Tsar et la Revolution". Он также приступил к созданию трилогии "Царство Зверя" по материалам истории России конца 18 - начала 19. Дмитрий Сергеевич после выхода первой части этой трилогии (1908) подвергся судебному преследованию. В 1913 появилась её вторая часть ("Александр I"). Последний роман "14 декабря", опубликован в 1918.
"Больная Россия" - книга, которая появилась в 1910 . В неё вошли историко-религиозные статьи, которые были опубликованы в 1908 и 1909 в газете "Речь". Книжное товарищество Вольфа издало в период с 1911 по 1913 17-томное собрание его сочинений, а Сытин в 1914 выпустил четырехтомное издание. Проза Мережковского была переведена на многие языки, она была очень популярна в Европе. В России произведения Дмитрия Сергеевича были подвергнуты жесткой цензуре - писатель высказывался против официальной церкви и самодержавия.
Д. В. Философов, Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, В. А. Злобин. Исход из Советской России. Конец 1919 — начало 1920
Мережковские в 1917 еще жили в России. Поэту страна виделась в канун революции в образе "грядущего хама". Немного позже, прожив в Советской России два года, он утвердился в своем мнении о том, что большевизм - нравственная болезнь, которая является следствием кризиса культуры Европы. Мережковские надеялись на то, что этот режим будет свергнут, однако, узнав о поражении Деникина на юге и Колчака в Сибири, решили уехать из Петрограда. Дмитрий Сергеевич в конце 1919 добился права чтения своих лекций в частях Красной Армии. В январе 1920 он вместе со своей супругой перешел на территорию, которая была оккупирована Польшей. Поэт читал лекции в Минске для русских эмигрантов. Мережковские в феврале переезжают в Варшаву. Здесь они активно занимаются политической деятельностью. Когда Польша подписала мирный договор с Россией, а супруги убедились, что "русскому делу" в этой стране положен конец, они уехали в Париж. Мережковские поселились в квартире, принадлежавшей им еще с дореволюционных времен. Здесь они наладили старые связи и установили новые знакомства с русскими эмигрантами. Эмиграция, основание "Зеленой лампы" Дмитрий Мережковский был склонен рассматривать эмиграцию как некоторого рода мессианство. Он считал себя духовным "водителем" оказавшейся за границей интеллигенции. Мережковские в 1927 организовали религиозно-философское и литературное общество "Зеленая лампа". Его президентом стал Г. Иванов. "Зеленая лампа" сыграла заметную роль в интеллектуальной жизни эмиграции первой волны, а также объединила лучших представителей зарубежной русской интеллигенции. Когда началась Вторая мировая война, общество прекратило собрания (1939).
Мережковские еще в 1927 основали "Новый курс" - журнал, продержавшийся лишь год. Они участвовали также в первом съезде писателей-эмигрантов из России, состоявшемся в сентябре 1928 в Белграде (его организовало югославское правительство). Мережковский в 1931 был в числе претендентов на Нобелевскую премию, однако получил ее Бунин.
Мережковских не любили в русской среде. Неприязнь была во многом вызвана их поддержкой Гитлера, режим которого казался им более приемлемым, чем режим Сталина. Мережковский в конце 1930 увлекся фашизмом, даже встречался с одним из его лидеров - Муссолини. Он видел в Гитлере избавителя России от коммунизма, который считал "нравственной болезнью". После того как Германия напала на СССР, Дмитрий Сергеевич выступил на немецком радио. Он произнес речь "Большевизм и человечество", в которой сравнил Гитлера с Жанной д’Арк. Мережковский сказал, что этот лидер может спасти от коммунистического зла человечество. После этого выступления все отвернулись от супругов.
За 10 дней до оккупации Парижа немцами, в июне 1940, Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский переехали в Биарриц, расположенный на юге Франции. 9 декабря 1941 года Дмитрий Сергеевич Мережковский умер в Париже.
Каждый из 4-х сборников стихотворений Мережковсковского очень характерен. "Стихотворения" (1888) - это книга, в которой еще выступает как ученик Надсона Дмитрий Мережковский. Цитаты из нее, достойные внимания, включают в себя следующую: "Не презирай толпы! безжалостной и гневной Насмешкой не клейми их горестей и нужд". Это строчки из одного из самых характерных стихотворений этой книги. Тем не менее с самого начала Дмитрий Сергеевич смог взять самостоятельный тон. Как мы уже отмечали, он заговорил о силе и радости. Стихи его напыщены, риторичны, однако и это характерно, поскольку соратники Надсона боялись больше всего именно риторики, хотя и пользовались ею, в несколько ином обличии, порой неумеренно. Мережковский же обращался к риторике для того, чтобы звонкостью и яркостью ее порвать беззвучный, бесцветный туман, в который была завернута жизнь русского общества в 1880-е. "Символы" - вторая книга стихов, написанная в 1892. Она примечательна разносторонностью тем. Здесь античная трагедия и Пушкин, Бодлер и Эдгар По, Франциск Ассизский и древний Рим, поэзия города и трагизм повседневного. Все то, что заполонит все книги, займет все умы через 10-15 лет, было намечено в этом сборнике. "Символы" - книга предчувствий. Дмитрий Сергеевич предугадывал наступление иной, более живой эпохи.
Мережковский придавал титанический облик событиям, совершавшимся вокруг него ("Грядите, новые пророки!"). "Новые стихотворения" - третий сборник стихов, написанный в 1896. Он значительно уже по охвату явлений жизни, чем предыдущий, однако гораздо острее. Здесь успокоенность "Символов" превратилась в постоянную тревогу, а в напряженный лиризм перешла объективность стихов. Мережковский считал себя в "Символах" служителем "покинутых богов". Но ко времени появления "Новых стихотворений" он уже сам отрекся от этих богов, говорил о своих соратниках и о самом себе: "Дерзновенны наши речи...". "Собрание стихов" - последний, четвертый сборник (1909). Мережковский в ней обратился к христианству. Он признал слишком ломким лезвие "дерзновения" и лишенным божества алтарь "всемирной культуры". Однако в христианстве он хотел обрести не только утешение, но и оружие. Все стихотворения этой книги проникнуты желанием веры.
Л.П. Щенникова
Поэзия Дм. Мережковского привлекла серьезное внимание отечественных исследователей, о чем свидетельствуют два сборника его произведений, увидевших свет в 2000 году в Санкт-Петербурге: «Мережковский Д.С. «Собрание стихотворений» (Серия «Вечные спутники») и Мережковский Д.С. «Стихотворения и поэмы» с вступительными статьями А.В. Успенской и К.А. Кумпан соответственно. В них предприняты попытки определить сквозные, интегрирующие творчество поэта, мотивы. Пока все сводится к констатации разорванного поэтического сознания: развитие творческой мысли рассматривается в пределах между народнической проповедью жертвенности и движением к «новому религиозному сознанию», вбирающему в себя «ницшеанство», «буддизм» и представления о «новой красоте».
Опытов рассмотрения всего поэтического мира Дм. Мережковского как целостности, в которой существует некая постоянная мифологема, еще не производилось, за исключением главы в диссертации С.В. Сапожкова, который увидел объединяющую мысль Мережковского-поэта в оправдании искупительной жертвы целого поколения, рожденнного на переломе двух эпох. Но это взгляд на поэта с позиций социальной истории, а сам Мережковский в первом поэтическом сборнике «Стихотворения» (1883-1887) (СПб., 1888) представил своего лирического героя как философствующего субъекта, испытывающего потребность утвердиться не столько в социуме, сколько в мироздании - в отношении к общим законам Бытия, к Богу. Центральная коллизия всей лирики Мережковского - это и основной внутренний конфликт большинства поэтов-«умников» 1880-1890-х годов, живших в эпоху общего религиозного кризиса, о котором сам Мережковский сказал: «Никогда еще люди так не чувствовали сердцем необходимости верить и так не понимали разумом невозможности верить».
Герой первого стихотворного сборника - бунтарь-индивидуалист, потерявший веру и бросивший вызов «небесам», протестующий, подобно Ивану Карамазову Ф.М. Достоевского, против мира, сотворенного Богом. Исследователи отметили некоторые мотивы, сближающие их: нежелание простить «ни одной слезы» «за все величье мирозданья», неспособность «любить ближнего», утверждение права на духовное своеволие. Есть и принципиальное отличие героя Мережковского от Ивана Карамазова: последний не признается откровенно в своем безверии, а первый открыто заявляет о своем разладе с верой народа:
Он полон верою святой,
А я... ни в Бога, ни в свободу
Не верю скорбною душой...
Бунтарство героя раннего Мережковского было поначалу дерзостно-мажорным: его опьяняло сознание себя «один на один» с миром - без посредника, без Божества; радовали демонстративный отказ от модного народнического аскетизма и утверждение своих прав на все «грезы юности и все мои желанья». Примечательны слова В. Брюсова: «Когда вся «школа» Надсона, вслед на учителем, долгом почитала «ныть на безвременье и на свою слабость», Мережковский говорил о радости и о силе».
Однако лирический герой Мережковского скоро осознал, что отсутствие объединяющего мир Центра превращает его красоту в «бесчувственный, мертвый и холодный» наряд. Другим следствием безверия стало сознание бессмысленности и бесцельности пребывания человека на земле, более того - сознание бессмысленности всей Вселенной, представившейся поэту огромным саркофагом с «потухшими мирами». Духовная болезнь героя сопряжена с неизбывным страданием и отчаянием, но они не становятся показателями окончательного падения духа. Мережковский акцентирует на первый взгляд парадоксальную мысль: отчаяние таит в себе плодотворное зерно:
Порой, когда мне в грудь отчаянье теснится
И я смотрю на мир с проклятием в устах,-
В душе безумное веселье загорится,
Как отблеск молнии в свинцовых облаках:
Так звонкий ключ, из недр подземного гранита
Внезапно вырвавшись, от счастия дрожит,
И сразу в этот миг неволя позабыта,
И в буйной радости он блещет и гремит.
«Безумное веселье» в момент отчаяния «загорается» от возникшего чувства раскрепощения; рождающего еще одно, важное для героя, - эвристическое предощущение открытия нового в мире; раскованность духа в эту минуту помогает прорваться из недр подсознания новой, свободной мысли, являющейся индивидуальным открытием мира. Так начинается поэтическое переосмысление концепта «отчаяние», традиционно означавшего только крайний упадок духа, - переосмысление, которое получит особое развитие позднее, на новом этапе пути лирика - в третьем сборнике стихов. Эта трактовка отчаяния близка мысли С. Киркегора: «.. .отчаяние есть вполне свободный душевный акт, приводящий человека к познанию абсолютного», «...решившийся на отчаяние решается, следовательно, на... познание себя самого как человека, иначе говоря, сознание своего вечного значения».
Именно этой идеей проникнут второй сборник стихотворений поэта «Символы» (СПб., 1892), выразивший ожидание общего религиозного преображения. Его основную часть составляют произведения крупных лиро-эпических жанров: «Смерть». «Петербургская поэма»; «Вера». «Повесть в стихах»; легенда «Франциск Ассизский», «Конец века. Очерки современного Парижа» и др. Пафос книги лучше всего выражает открывающее ее стихотворение «Бог»:
Я Бога жаждал - и не знал;
Еще не верил, но, любя,
Пока рассудком отрицал-
Я сердцем чувствовал Тебя.
И Ты открылся мне: Ты - мир.
Ты - все. Ты - небо и вода...
В произведении декларирована традиционная богословская идея синергизма, согласно которой цель человеческой жизни заключается в соединении с Богом, вытекающим из глубокой внутренней потребности личности. Бог тоже «идет» навстречу взыскующему Его человеку, просветляя своею Благодатью, так как Божие Домостроительство до конца не может осуществиться без воли человеческой.
Но в третьем поэтическом сборнике - «Новые стихотворения» (1892-1895) (СПб., 1896) - идея синергизма будет высказана по-другому, не по-богословски. В ней прежняя антитеза бунта и отчаяния прописывается по-новому: теперь отчаяние «входит» в состояние «тихого бунтарства». В двух произведениях с одинаковым названием «Спокойствие» («Мы в путь выходим налегке...», 1893, и «Мы близки к вечному концу...», 1896), поначалу не включенных в сборник, мысль об обреченности человека на цепь страданий, завершающихся смертью, представлена как итог бесплодного богоискательства. И это не только личный вывод: автор говорит от имени целой генерации людей, выстрадавших право («страданья веру победили»!) на отказ от упования на христианского Бога. Мережковский утверждает, что историческая миссия мужественных инакомыслящих людей оказывается не только скорбной, но и подвижнической, поскольку им приходится терпеть упреки за «ересь», за «ницшеанство» и «буддизм»:
Есть радость в том, чтоб люди ненавидели,
Добро считали злом,
И мимо шли, и слез твоих не видели,
Назвав тебя врагом...
«Певцом» ницшеанства, буддизма и эротики Мережковский был прежде всего в глазах тех, кто оценивал его поэзию с позиций ортодоксально христианских или радикально-народнических. Но и в наше время эти упреки повторяются. «Декадентство», «ницшеанство» и прочие «огрехи» Мережковского-поэта выводят, как правило, из немногих поэтических формул и ярких, запоминающихся словосочетаний: «... в красоте, великой и холодной, бесцельно жить, бесцельно умереть»; или: «Если хочешь, иди, согреши, / Но да будет бесстрашен, как подвиг, твой грех»; или: «...и не стыдись наготы»; или: «беспредельную скорбь беспредельно любить» и др. Но те же поэтические фрагменты теряют свой «декадентский» смысл в контексте всего произведения, а тем более в контексте всей структуры. сознания лирического героя.
Обратимся к стихотворению «Нирвана», якобы утверждающему «буддийское бесстрастие» поэта. Приведем его полностью:
И вновь, как в первый день созданья,
Лазурь небесная тиха,
Как будто в мире нет страданья,
Как будто в сердце нет греха.
Не надо мне любви и славы:
В молчаньи утренних полей
Дышу, как дышат эти травы...
Ни прошлых, ни грядущих дней
Я не хочу пытать и числить.
Я только чувствую опять,
Какое счастие - не мыслить,
Какая нега - не желать!
Вопреки названию, манифестирующему отрешенность от мира, содержание произведения выражает не мертвый покой равнодушия и безучастности к окружающему, а радостное ощущение себя частицей Природы, как бы погруженной в тишину небесной лазури. Герой чувствует гармоническую со-причастность и молчанию утренних полей, и дыханию трав. В произведении запечатлен таинственный процесс приближения к Бытию, освобождающий человека от мыслей о своей «конечности», от пытки возвращения сознанием в прошлое или забеганием вперед. «Нирвана» перекликается со стихотворением «Весеннее чувство» - одним из самых мажорных,- их сближает благословение жизни, ее детски-радостное приятие.
В первой книге стихов природа с ее чувственной красотой представлялась герою недостижимым образцом. В последнем поэтическом сборнике концепирующей становится Другая мысль: «дивный храм природы» близостью и родством человеку кардинально отличается от величественного собора. В вечном «храме» лесов и полей находящийся там с благоговеньем сознает
Свое с природой единенье, -
С ней связи древнего родства...
Религиозному безверию противостоит полное доверие героя к естественному миру. Если рациональный подход не дает полной возможности понять его как живую вечность, то инстинктивно-непосредственное восприятие красоты природы как частицы родного мира рождает чувство живой целостности Вселенной. Общением с природой интуитивно-чувственно достигается то, что не удается постичь герою ни разумом, ни религиозным чувством:
Сознанье шепчет мне так гордо:
«Ты - звук всемирного аккорда,
Ты - цепи жизненной звено...»
Здесь просматривается родство с идеями русского космизма, с постижением истины, заключенной в следующем: «...живое связано со всей природой миллионами невидимых, неуловимых связей». Эти идеи в среде русских философов-естествоиспытателей появились параллельно религиозным концепциям метафизического всеединства мира у Вл.С. Соловьева, Н.Ф. Федорова, С.Н. Булгакова и иногда в непосредственном соприкосновении с ними как религиозно-философская форма русского космизма.
В свете рассматриваемого процесса - обретения человеком гармонии в природном Бытии - некоторые «декадентские» формулы поэта в таких стихах, как «Смех», «Песня вакханок», «Вечерняя песня» и др., получают в поэтическом контексте иной смысл. Так, «Проповедь» греха и бесстрашия перед греховностью в стихотворении «Смех» направлена против богословской мысли о неизбежной вражде и борьбе между «падшим естеством» человека и евангельскими заповедями. Поэт, дистанцируясь от них и желая полного раскрепощения, прописывает свое:
Есть одна только вечная заповедь - жить
В красоте, в красоте несмотря ни на что...
В «Вечерней песне» - апофеозе легкого, радостного приятия смерти - организующей мыслью становится утверждение вечности мгновенных человеческих радостей:
На миг - любовь, на миг и счастье,
Но сердцу - вечность этот миг...
Мережковский-поэт в поисках центрирующей, объединяющей мир, идеи никогда до конца не отрекался от Божества, но с годами все настойчивее писал о самообожении:
Ты сам - свой Бог, ты сам свой ближний,
О, будь же собственным Творцом.
Будь бездной верхней, бездной нижней,
Своим началом и концом.
Примечательно, однако, что культ человекобога оказывается совмещенным с культом Богочеловека, Христа: в ряде стихотворений («О, если бы душа полна была любовью.. », «Детское сердце») поэт утверждает, обращаясь к Христу: «Душа моя и Ты - с Тобою мы одни», «Я Бога любил и себя, как одно».
Неразделенность человекобога с Богочеловеком, с ортодоксальной христианской точки зрения, кощунственна. Это уже совсем не богословский синергизм. Такое совмещение может быть осознано с позиций философского понимания синергизма как взаимодействия полярных начал мира и современного понимания синергически мыслящего человека, ищущего целостности в различных, казалось бы, абсолютно несовместимых явлениях и процессах.
Это стремление к сближению полярностей проявилось и в жажде совмещения христианского Бога с языческими идолами. Желание широкого культурного синтеза, способного удовлетворить неискоренимую потребность в единодушии, Мережковский выразил еще во втором сборнике стихотворений, в стихотворении 1891 г. «Будущий Рим»:
Ныне в развалинах древних мы, полные скорби, блуждаем.
О, неужель не найдем веры такой, чтобы вновь
Объединить на земле все племена и народы?
Где ты, неведомый Бог, где ты, о будущий Рим?
В римском Пантеоне поэт остро осознает драматическое столкновение языческой веры в «Олимпийские святые тени» с христианской верой в распятого Богочеловека. Он ощущает благоговейный трепет перед Христом, принявшим муку и смерть за людей, и одновременно восторг от земной красоты и жизнелюбия языческих богов. Эти «совмещенно-раздвоенные» пристрастия представляют лирическую пролегомену к осознанию возможности синтеза язычества и христианства, который позднее будет прописывать Мережковский в своих романах и философско-критических трудах.
Мы подошли к важнейшей особенности структуры сознания героя Мережковского - к своеобразию его раздвоения. Он не просто отчетливо понимает свою раздвоенность, но манифестирует ее, делает специальным «предметом» осмысления. Очень часто герой выражает сразу, одну за другой, взаимоисключающие мысли, концепирующие различное мироотношение. В его сознании все противоречия существуют имманентно: и богоборчество, и «неугасимый жар мистического бреда», и жажда обновленной духовности, и пристрастие к плотской красоте. Примечателен композиционный контраст, выражающийся в парадоксальном завершении мысли, простраивающей произведение. Стихотворение «Смех», в котором утверждается, что нет ничего мудрее и прекраснее ликующего смеха, как бы обрывается неожиданным выводом:
Ужас мира поняв, как не понял никто,
Беспредельную скорбь беспредельно любить.
А стихотворение «Весеннее чувство», являющееся, с нашей точки зрения, апофеозом непосредственной радости Бытия, неожиданно заканчивается строками:
Равно да будет сладостно И жить, и умереть.
Логико-композиционный «слом» может произойти и в середине произведения, когда подходит к концу цельная по мысли строфа:
Но душа не хочет примиренья,
И не знает, что такое страх;
К людям в ней - великое презренье,
И любовь, любовь в моих очах...
Эпатирует и удивляет это «немотивированное» выражение любви после бесстрашного выплеска презрения к миру.
Стиль контрастов (не только логико-композиционных, а и лексико-семантических, таких, как «бесстрастный смех», «мгла иконы», «прелесть зла» и др.) выражает исходный мировоззренческий постулат поэта: убежденность во взаимосвязи и взаимозависимости полярных начал мира и их стремлении к сопряжению и стяжению. Контрасты, диссонансы и парадоксы поэта проникнуты энергией «поэтического синергизма» и тяготеют к некоей системности.
Вместе с тем в поэзии Мережковского проявляется и эпатаж читателя, и незапланированные последствия «игры ума». В них подчас выражаются непроизвольные фантазии, рождающиеся в недрах стихии интеллектуального характера, которая оказывается столь же неконтролируемой, бессистемной, как, например, ничем не сдерживаемая эмоциональная исповедальность. В ряде произведений: «Темный ангел», «Голубое небо», «Осенние листья», «Средиземное море» и др. - автор оказывается в плену у фантастических грез. Созданные в них мыслеобразы представляют вариации на тему «чары смерти»: «Сердце чарует мне смерть». Воплощением этих чар становится то «темный ангел одиночества», то «бесстрастное» голубое небо, то «бесстрастное» море, то красота опадающих листьев. Эти мыслеобразы захватывают сознание поэта настолько, что не он владеет поразившей его мыслью, а она своей внутренней логикой ведет раздумья героя к « чарующему» тупику.
Несмотря на эти «огрехи», лирика Дм. Мережковского выразила, на наш взгляд, не хаос переживаний и «разорванность сознания», а потребность поэта в идеале - в связующем мир духовном центре:
Не все ли мне равно - Мадонна иль Венера,-
Но вера в идеал - единственная вера,
От общей гибели оставшаяся нам,
Она - последний Бог, она - последний храм!..
В парадоксальном синергизме Дм. Мережковского прописались общезначимые культурные потребности «переходной эпохи»: желание отыскать некатастрофический выход из кажущейся катастрофической ситуации тотального духовного кризиса 1880-х годов.
Л-ра: Филологические науки. – 2002. – № 6. – С. 3-11.
