Его настоящее имя Гарольд Адриан Рассел Филби. Он родился 1 января 1912 года в индийском городке Амбала, где провел первые четыре года своей жизни. Имя Ким в честь киплинговского героя дал ему отец Сент-Джон Филби.
Ким с ранних лет овладел хинди и арабским языками, а уже потом немецким, французским, испанским, турецким и русским. Он получил наиболее престижное в Англии образование.
Решающими для него стали поездки в европейские страны, прежде всего в Германию и Австрию, которая была залита кровью рабочих. Ким рассказывал впоследствии: "В моей родной Англии... я тоже видел людей, ищущих правды, борющихся за нее. Я мучительно искал средства быть полезным великому движению современности, имя которому - коммунизм. Олицетворением этих идей был Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашел в советской разведке. Я считал и продолжаю считать, что этой работой я служил и моему английскому народу".
Но еще до установления связи с советской разведкой Филби вернулся в Вену, где принял участие в работе МОПР (Международной организации помощи рабочим). Главной работой Кима было поддержание связи с коммунистами, нелегально проживавшими в Австрии, Венгрии и Чехословакии. Английский паспорт давал ему возможность беспрепятственного передвижения из страны в страну.
Однажды знакомая Филби по Австрии Эдит Тюдор Харт предложила познакомить его с "очень важным" человеком - им оказался Арнольд Дейч - Стефан Ланг. Дейч предложил ему, как вспоминал Филби, стать "агентом глубокого проникновения". Филби согласился. С этого времени, то есть с июня 1934 года, в оперативной переписке он значился как "Зёнхен" - "Сынок" (нем.).
Первое, что попросил его сделать Дейч, это прекратить всякие контакты с коммунистами и даже с сочувствующими. Второе - внимательно присмотреться к своим друзьям по Кембриджу с позиции их пригодности к разведывательной работе. Третье - с точки зрения решения разведывательных задач определить свою будущую карьеру.
В это время перед нелегальной разведывательной группой в Лондоне стояла долговременная задача: проникновение в английскую разведку Интеллидженс Сервис. Филби стал журналистом, памятуя о том, что английская разведка всегда проявляла интерес к людям этой профессии.
Университетский приятель Уайли познакомил Филби со своим другом Тэлботом, редактировавшим "Англо-русскую торговую газету". Но газета постепенно умирала, и Тэлбот задумал новое издание - "Англо-германскую торговую газету", для чего ему понадобился новый редактор. Им и стал Ким Филби.
В 1936 году газета была закрыта. Филби был направлен в Испанию, где в это время развернулась Гражданская война. Филби поехал в качестве "свободного" журналиста.
Вернувшись в Лондон, Филби привез большую "испанскую" статью. Отец посоветовал "начинать с самого верха" и отнести ее в "Таймс". Ему повезло. "Таймс" в это время остался без корреспондента в Испании, и Киму, после ознакомления со статьей, предложили место постоянного корреспондента в Испании. Это был громадный шаг вперед. Стать сотрудником такой газеты - об этом можно было только мечтать!В мае 1937 года Филби по командировке газеты и с благословения Дейча снова выехал в Испанию. Он заручился рекомендательными письмами германского посольства в Англии, где его знали как человека, "сочувствующего" нацистам. Свою информацию для разведки он передавал А.М. Орлову, в то время советскому резиденту в республиканской Испании.
Вскоре началась Вторая мировая война, и он был назначен главным военным корреспондентом при штабе английских войск. После падения Франции и возвращения в Лондон английская разведка сама вышла на Кима Филби. Правда, Гай Бёрджес, который в это время уже был ее сотрудником и порекомендовал Филби как достойного кандидата. Он был зачислен преподавателем в разведывательно-диверсионную школу секции "D", но вскоре понял, что так же далек от секретов СИС, как и будучи корреспондентом "Таймс".
Филби стремился к оперативной работе. В этом ему помог друг его отца Валентин Вивиан, заместитель директора СИС по внешней контрразведке. Он способствовал его устройству на должность руководителя испанского сектора в СИС, который вел контрразведывательную работу в Испании, Португалии и частично во французских североафриканских владениях в плане борьбы с проникновением в Англию иностранных разведок с этих территорий.
Он получил доступ к нужной для советской разведки информации, в том числе к дешифрованным телеграммам германского абвера. Тогда же он добыл первую информацию о попытках установления контактов между британской разведкой и Канарисом. Уже позднее, в 1941 году, ему станет известно о сепаратных переговорах англо-американцев с немцами.
Добросовестность, трудолюбие и аналитические способности Филби способствовали его продвижению. К тому же он пользовался всеобщим уважением. Среди его сослуживцев и приятелей были Ян Флеминг и Грэм Грин, с которым Филби сохранял дружеские отношения до конца дней.
В августе 1943 года Филби получил повышение. Теперь ему поручили руководство несколькими направлениями: отделением, обслуживающим Пиренейский полуостров, отделением, ведущим разработку (с контрразведывательной точки зрения) немецкой разведки на территории Германии, Польши, Чехословакии, поддержанием связи с польской контрразведкой эмигрантского правительства в Лондоне. Кроме того, он отвечал за контрразведывательное обеспечение всех военных операций союзников, проводимых Эйзенхауэром, и поддержание связи между контрразведывательным отделом СИС и МИД Англии.
В ноябре 1944 года Филби стал начальником 9-го отдела (секции) "по борьбе с коммунизмом".
Однако в Центре в 1942 году возникло недоверие к Филби и всей "пятерке". Всю поступавшую от них информацию было решено рассматривать не иначе, как дезинформацию. Основания? Во-первых, среди тех, кто с самого начала работал с ними, был "иностранный шпион" Малли и невозвращенец Орлов. Во-вторых, в 1942 году Филби не дал никаких материалов, характеризующих деятельность СИС в СССР, то есть "подозрительно преуменьшал работу английской разведки против нас". Такое же отношение к "пятерке" оставалось и в 1943 году (и это несмотря на то что именно от нее поступила информация о предстоящем немецком наступлении на Курской дуге!).
Однако глубокий анализ переданных Филби и другими членами "пятерки" в 1944-1945 годах материалов полностью исключили предположение о дезинформации. Отношение к нему и к его группе коренным образом изменилось.
К сожалению, всплеск недоверия имел место вторично, в 1948 году.
Ким Филби достиг цели, поставленной ему советской разведкой в самом начале его разведывательной деятельности: он стал не только сотрудником английской разведки, но и одним из ее руководящих работников.
В августе 1945 года Филби был на грани провала: Константин Волков, советский вице-консул в Стамбуле, обратился в английское консульство с просьбой предоставить ему и его жене политическое убежище, обещая сообщить имена трех советских агентов, работающих в МИД Англии, и одного начальника контрразведывательной службы в Лондоне. Волкова успели отозвать в Москву.
В 1947 году руководство английской разведки назначило Филби резидентом в Стамбуле. Практика загранработы была необходима для его дальнейшего продвижения по службе. Стамбул в это время был главной южной базой, откуда велась разведывательная работа против СССР и социалистических стран, расположенных на Балканах и в Восточной Европе.
Дела в Турции пошли успешно, и в 1949 году Филби получил повышение - был назначен представителем английской разведки при ЦРУ и ФБР в Вашингтоне (по значению должность приравнивалась к должности заместителя начальника СИС): сотрудничество ЦРУ и СИС становилось более тесным. Филби был в курсе всех дел, которые велись против советской разведки. В дополнение к этому он поддерживал связь с канадской службой безопасности. Но главной его задачей была работа с ЦРУ. Оно интересовало как английскую, так и советскую разведки.
В 1951 году англичане стали подозревать в работе на советскую разведку заведующего отделом Форин Оффиса Дональда Маклейна и его коллегу Гая Бёрджеса. Филби немедленно сообщил об этом в Москву. Оба они были нелегально вывезены в Советский Союз. Но подозрение пало и на Филби: было известно, что он дружил с обоими еще в Кембридже.
Никаких прямых улик против него не было, поэтому назначили служебное расследование. После нескольких допросов Филби предложили подать в отставку. Ему надо было на что-то жить, и он занялся журналистикой.
В 1955 году после публикации "Белой книги" о деле Бёрджеса - Маклейна в парламенте разразился оглушительный скандал о "третьем человеке" - Киме Филби. Филби выстоял в этой борьбе, сыграл роль человека, возмущенного клеветой.
В 1956 году по предложению респектабельного еженедельника "Обзервер" он выехал в Бейрут, не теряя контактов с СИС.
Но в конце 1961 года СИС получило через американцев (от одного из предателей) новые данные, на основании которых сделало выводы о причастности Кима Филби к разведывательной сети русских. Накануне нового, 1963 года и в дни новогодних праздников ситуация стала критической. 23 января 1963 года он исчез из Бейрута, а затем объявился в Москве.
Здесь начался заключительный этап его жизни. Ким женился в третий раз, на русской женщине Руфине Пуховой. Появились дети, внуки. Филби занимался научной и преподавательской деятельностью, литературным трудом, проводил занятия с разведчиками. Он написал мемуары, изданные в 1988 году в Лондоне с предисловием Грэма Грина.
В 1988 году Ким Филби скончался, похоронен он в Москве.
Когда в 1978 году были обнародованы сведения об истинной роли Филби, один из ответственных сотрудников ЦРУ заявил: "Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали".
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.zvezdi-oriona.ru/
Разведка и контрразведка) Генштаба французской армии сведения о "пятой колонне" профашистски настроенных генералов и высших офицеров. В результате успешной операции советской разведки накануне "Мюнхенского сговора" последовала их дискредитация и увольнение из французской армии. В Лондоне член знаменитой "кембриджской пятёрки" Дональд Маклейн, работавший в британском министерстве иностранных дел...
Константин Симонов, Грэм Грин, Уолтер Кронкайт, мать Тереза и др., постоянно имеет высокий рейтинг. Писатель, драматург, публицист, тележурналист, видный общественный деятель, политолог, наконец, гражданин, Генрих Авиэзерович Боровик - одна из самых ярких фигур литературной и общественной жизни современной России. Имя его известно во многих странах. И уж конечно - во всех странах СНГ. Г.А. ...
Агентурной разведки, организует и проводит тайные операции, осуществляет контрразведывательное обеспечение агентурной деятельности, занимается борьбой с терроризмом и наркотиками. В структуру директората входят: управление внешней разведки, руководит деятельностью опе-ративных отделов, которые делятся на две группы: Географические отделы: отдел по бывшему Советскому Союзу и Восточной...
40-50-е годы в его душе уже зрел конфликт, который со временем приведет Фадеева к самоубийству. Таким образом, летом 1947 г. в связи с началом «холодной войны» советские пропагандисты начали активно внедрять в общественное сознание образ внешнего врага в лице США, Великобритании, Запада в целом, а также начали поиск людей, которые могли бы олицетворять образ внутреннего врага. 2.4 Второй этап...
09.11.2010 - 11:13
Его биография похожа на захватывающий приключенческий роман - столько в ней ярких событий и необычных сюжетов... Еще в молодости англичанин Ким Филби совершенно осознанно решил помогать советской разведке. На его родине все - от мала до велика - его считают предателем, а он убежденно говорил: «Я считал и продолжаю считать, что этой работой я служил и моему английскому народу»…
Ким - мальчик-шпион
Уже сами обстоятельства рождения Гарольда Адриана Рассела Филби были необычными. Он появился на свет в первый день нового, 1912 года, и произошло это событие в экзотической Индии, где работал его отец, известный английский востоковед. Отец в детстве дал сыну пророческую кличку «Ким» - в честь мальчика-шпиона, героя романа Редьярда Киплинга...
Можно было подумать, что отец и готовил из Кима разведчика - мальчик с раннего детства изучал множество языков: он владел хинди и арабским, позже выучил французский, немецкий, испанский, турецкий и русский.
В 17 лет Филби отправился учиться на историческую родину, в Англию. В Кембридже он заинтересовался модным тогда марксизмом, пристально наблюдал за жизнью в СССР, о котором много писали в британских газетах. Мальчику из хорошей буржуазной семьи казалось, что в этой стране действительно построено справедливое государство - в отличие от Англии, где сильный угнетает слабого…
Он вступил в Социалистическое общество университета, где открыто высказывал свои взгляды, что не могло к нему не привлечь агентов, работающих на СССР. Не скрывал он своих взглядов и позже, и в 1934 году Филби было предложено работать на советскую разведку...
Позже он писал: «В моей родной Англии я тоже видел людей, ищущих правды, борющихся за нее. Я мучительно искал средства быть полезным великому движению современности, имя которому - коммунизм. Олицетворением этих идей был Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашел в советской разведке».
Двойной агент Филби
Но первые шаги Филби на тайном и трудном поприще разведчика оказались очень тяжелыми - ему было приказано прекратить общаться с социалистами и им сочувствующими. Ким должен был превратиться в обычного юношу, который больше всего на свете озабочен своей карьерой. Его кураторы из России поставили перед ним цель - Филби должен в будущем проникнуть в армейскую разведку Британии - Сикрет Интеллидженс Сервис (СИС).
Ким выбрал для себя карьеру журналиста - в СССР было известно, что СИС часто сотрудничает с известными газетчиками. Вначале Филби работал в «Англо-американской торговой газете», затем был отправлен на испанскую войну в качестве корреспондента, а после сотрудничал с «Таймс». Все это время Филби встречался с советскими кураторами, которым передавал всю собранную информацию.
Вскоре произошло то, что должно было случиться - на Филби вышли представители британской разведки. Он сразу же согласился работать в СИС, хотя потом очень удивлялся кустарным методам ее деятельности… В своих мемуарах Филби с удивлением писал о низком уровне защиты секретов в СИС - по сравнению с абсолютной закрытостью советской разведки… «Я удивился, с какой легкостью меня приняли на службу. Позже выяснилось, что единственным запросом о моем прошлом была обычная проверка в МИ-5 (контрразведке), где проверили мою фамилию по учетным данным и дали лаконичное заключение: «Ничего компрометирующего не имеется».
В первые недели мне даже казалось, что я, может, вовсе и не туда попал (на эту мысль навел меня коллега из Москвы. Мои первые сообщения заставили его серьезно подумать, что я попал в какую-то другую организацию), что где-то есть другая служба, скрытая в тени, действительно секретная и действительно могущественная, способная на такие закулисные махинации, которые оправдывают вечную подозрительность, например, французов. Скоро, однако, стало ясно, что такой организации не существует».
Но при этом СИС была все же серьезной организацией, и СССР впервые оказался в курсе всех ее разработок. Филби добывал ценную информацию - например, об установлении контактов британской разведкой с Канарисом, о переговорах англо-американцев с немцами и многое-многое другое.
На грани провала
Филби делал карьеру в СИС: «Я рассматривал все занимаемые мною посты в СИС исключительно как прикрытие своей основной деятельности, а мое стремление к компетентному выполнению своих служебных обязанностей диктовалось стремлением занять те должности, на которых я мог принести максимальную пользу Советскому Союзу». Навыки, полученные от наших разведчиков, очень пригодились Филби в его карьере - он считался лучшим сотрудником СИС. В ноябре 1944 года стал начальником 9-го отдела «по борьбе с коммунизмом» - информация, которую он поставлял в СССР, была просто бесценна.
Но вскоре он едва не оказался на грани провала. В 1945 году Константин Волков, советский вице-консул в Стамбуле, обратился в английское консульство с просьбой предоставить ему и его жене политическое убежище. Взамен он обещал сообщить имена трех советских агентов, работающих в Англии и раскрыть, кто именно в Интеллидженс Сервис работает на СССР. Советская разведка молниеносно совершила операцию по переброске Волкова в Москву, и Филби избежал провала.
Он продолжал расти по службе, в 1949 оказался в Вашингтоне - СИС начинала сотрудничать с ЦРУ, и советская разведка через Филби теперь оказалась в курсе тайн своего главного врага.
Конечно, трудно говорить о работе Филби, потому что вся его деятельность была окружена строгой секретностью. В своей книге он прямо говорил: «Не мне, советскому разведчику, снабжать противника информацией или рассеивать его мучительные сомнения, поэтому я умышленно почти не упоминаю о моей работе с советскими товарищами... Это обидно, потому что описание моей работы в советской разведке было бы, наверное, самой интересной частью моей истории. Но до тех пор пока идет тайная война с непримиримым противником, основные принципы нашей деятельности сохраняют свою первостепенную важность. Первый из этих принципов, грубо говоря: держи язык за зубами!» И Филби держал язык за зубами - остается только догадываться, что именно он сумел сделать за годы своей работы…
Но некоторые обстоятельства его деятельности все же раскрыты. Например, знаменитое албанское дело. В конце 40-х годов ЦРУ и СИС совместно готовили операцию по внедрению агентов в Албанию - с целью поднять там мятеж. Филби, курировавший эту операцию, сообщал все ее секреты в СССР. Когда агенты прибыли на место, их сразу же после приземления поймали и расстреляли…
Вперед, в СССР!
Между тем, после раскрытия еще двух советских агентов в СИС - Дональда Маклейна и Гая Берджеса, тесно и давно друживших с Филби, на него тоже упало подозрение. Началось служебное расследование, но ничего компрометирующего не было найдено. Тем не менее, Филби предложили уйти в отставку. Он работал журналистом, жил в Бейруте, а тем временем появились новые факты, доказывающие, что Филби сотрудничал с СССР - одна из его старых знакомых призналась, что Ким уже давно склонял ее к работе на советскую разведку. Филби пришлось срочно исчезнуть из Бейрута - на советском теплоходе, отправлявшемся в Одессу. Вскоре он появился в Москве…
Начался совсем новый период его жизни. Филби работал в КГБ - в качестве советника по Британии, получил генеральское звание. Судя по всему, работал он успешно - его наградили многочисленными орденами, в том числе и даже орденом Ленина… Англичанин преподавал советским разведчикам, писал мемуары. Наверно, все же, оказавшись в СССР, он почувствовал, что это далеко не та идеальная страна, которая рисовалась ему в юности.
В его интервью западным газетчикам через юмористические замечания просматривается грустные мотивы: «Мой дом здесь, и хотя здешняя жизнь имеет свои трудности, я не променяю этот дом ни на какой другой. Мне доставляет удовольствие резкая смена времен года и даже поиск дефицитных товаров. Чтобы узнать о жизни в Англии, я получаю «Таймс» через контору в Ноттинг-Хилле. Однако газета поступает нерегулярно и иногда приходит настолько помятой, что перед чтением мне приходится проглаживать ее утюгом»…
В 1988 году Филби умер и похоронен в Москве. Сейчас трудно судить о человеческих качествах разведчика. Но его работа, бесспорно, принесла огромную пользу СССР. Это с сожалением признают и на Западе. Один из сотрудников ЦРУ сказал по поводу деятельности Филби: «Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали»…
- 7007 просмотров
15 сентября в Москве открывается выставка, посвященная жизни Кима Филби - одного из самых известных двойных агентов эпохи Холодной войны. Глава отдела британской разведки, следившего за просоветской и коммунистической деятельностью на территории страны, сбежал в СССР в начале 1960-х годов. В России его называют легендарным разведчиком, в Великобритании - едва ли не главным предателем XX века.
Как жил, во что верил и чему учил будущих разведчиков Ким Филби - в материале портала сайт.
«30 лет во вражеском лагере»
В 2016 году, спустя 53 года после бегства Филби в СССР, BBC опубликовала секретную видеозапись , якобы сделанную в 1981 году в Германии, где Филби дал закрытую лекцию для будущих агентов Штази. Запись была обнаружена в архивах спецслужбы.
На ней пожилой человек в роговых очках в течение часа рассказывает слушателям о своей жизни в качестве двойного агента - от вербовки до побега. И хотя, как утверждали СМИ, ничему из того, что говорит Филби, доверять нельзя, публикация спровоцировала новую волну интереса к личности разведчика, которого в Британии так никогда и не забыли - слишком велик был удар от разоблачения человека, возглавлявшего один из важнейших департаментов Секретной разведывательной службы Великобритании.
Рассказывая о своей жизни в королевстве, Филби - коренной британец, представитель местной аристократии, - назвал ее 30 годами, «проведенными во вражеском лагере».
Британский эксцентрик
Филби происходил из известной британской аристократической семьи. По бабушке он приходился родней Бернарду Монтгомери - фельдмаршалу, командовавшему британскими войсками в годы Второй мировой войны. По иронии судьбы, именно на 1940-е годы приходится расцвет активности Филби в качестве двойного агента.
С конца XIX столетия его семья владела плантациями на Цейлоне, а сам Филби родился в Индии в 1912 году. Его отец был известным ученым-арабистом и являлся советником индийского раджи. Филби-старший среди знакомых прослыл эксцентриком: он не только принял мусульманство, но много времени провел в пустынях среди бедуинских племен и, в конце концов, даже обзавелся второй женой - бывшей рабыней.
Так что неудивительно, что родители дали сыну, которого вообще-то звали Гарольд Андриан Рассел Филби, прозвище Ким - в честь персонажа одноименного романа Редъярда Киплинга, рассказывающего о приключениях британского мальчика в Индии.
Имя оказалось пророческим. Вот только приключения ждали Филби отнюдь не в Индии, где сам он в детстве почти не бывал. Воспитывался мальчик бабушкой в старой доброй Англии, там же он поступил в Кембриджский университет, где и увлекся социалистическими идеями. В 1930-е годы занимался антифашистской деятельностью в Австрии, откуда уехал незадолго до оккупации страны Гитлером. Вместе с ним в Англию приехала одна из активисток, Литци Фридман, которая в 1934 году стала его первой женой. Всего в жизни Филби их будет пять.
Именно тогда, после возвращения из Австрии, он был завербован советской разведкой.
Инвестиция в будущее
Вербовщиком Филби стал Арнольд Дейч - еще одна «икона» разведки первой половины прошлого века. Советский разведчик-нелегал австрийского происхождения, Дейч был создателем и первым куратором одной из самых известных шпионских групп - «кембриджской пятерки».
Помимо Филби, в состав группы вошли еще четыре кембриджских студента: Гай Берджесс, Джон Кернкросс, Энтони Блант и Дональд Маклин. Все они с годами займут высокие посты в различных британских структурах. Трое позднее сбегут в СССР, но сам Дейч до этого не доживет. В 1935 году он будет отозван в СССР, в 1942-м его направят на работу в Аргентину. В Северной Атлантике танкер с Дейчем на борту будет атакован германской авиацией и пойдет ко дну.
Во время лекции для будущих агентов Штази Филби признался, что на момент вербовки не представлял особого интереса для разведки. С точки зрения СССР его вербовка была «инвестицией в будущее». Но Филби намекнули, что от него ждут попадания в разведку - и он начал всеми силами стремиться к этой цели.
Это заняло больше пяти лет - сначала Филби работал журналистом, в том числе сотрудничал с газетой The Times. В качестве военного корреспондента ездил в Испанию в годы Гражданской войны (и посылал оттуда рапорты в разведывательные структуры Великобритании). Попасть на работу в Секретную разведслужбу (SIS) он смог лишь в 1940 году, после начала Второй мировой войны. Причем для этого потребовалась помощь другого участника «пятерки» - ведущего BBC Гая Берджесса.
К 1941 году Филби стал заместителем начальника отдела, а в 1944-м возглавил отдел, отвечавший за наблюдение за просоветской и коммунистической деятельностью в Великобритании. Только за годы войны шпион передал в СССР примерно тысячу документов, некоторые из них оказались бесценными.
Пропустить по стаканчику
По словам самого Филби, получить доступ к такому количеству важных бумаг он смог из-за отсутствия строгого порядка в SIS. Всё, что потребовалось для получения большинства из них, - это несколько раз пропустить по стаканчику с архивариусом разведслужбы, который затем по дружбе открыл Филби доступ к документам, которые тот видеть не должен был.
Возможно, именно таким образом Филби удалось спасти агентов, поставленных под удар Элизабет Бентли. Американский двойной агент, она работала на НКВД с 1938 года. Но осенью 1945-го поняла, что разочаровалась в коммунистической идеологии, и на встрече с Эдгаром Гувером рассказала о своей работе на СССР. В подтверждение своих слов Бентли предоставила список известных ей советских агентов. Филби удалось своевременно получить доступ к документу с именами, благодаря чему большую часть людей удалось вывести из-под удара. Список раскрытых Бентли агентов оказался в Москве через сутки после того, как сама Элизабет передала его американским спецслужбам.
Фото: TASS/FA Bobo/PIXSELL/PA Images
Крах
В начале 1950-х, когда тучи начали сгущаться над самой «пятеркой», Филби успел предупредить двух ее участников о том, что они были раскрыты. Дональд Маклин и Гай Берджесс успели бежать в СССР, но из-за их побега подозрения пали и на самого Филби.
В 1952 году его допрашивали сотрудники британской контрразведки, однако публике было объявлено, что никаких улик против него не найдено. Уже разразившийся шпионский скандал сошел Филби с рук неожиданно легко. Сам двойной агент во время лекции в 1981 году объяснил свое везение двумя факторами. Во-первых, принадлежностью к высшему обществу - британская элита очень не хотела верить в то, что представитель высшего общества оказался советским «кротом». А во-вторых, своим высоким положением в разведслужбе - если бы его разоблачили как шпиона, многим это стоило бы карьеры, а потому полноценному расследованию тогда так и не дали хода.
В 1955 году Филби заявил, что уходит в отставку. Тогда же, в своей квартире в Лондоне, он дал небольшое интервью журналистам сразу нескольких изданий, в котором заявил, что никогда не был коммунистом и не придерживался коммунистических взглядов - это едва ли не единственное его публичное выступление.
«Никогда не сознавайтесь»
Но уже 1956 году Филби вновь приняли на службу Ее величества. На этот раз - во внешнюю разведку, Ми-6. И сразу после этого отправили в Бейрут работать под прикрытием - разведчик приехал в Ливан в качестве журналиста газет The Economist и Observer.
Однако в начале 1960-х годов у контрразведки вновь возникли к нему вопросы. По некоторым данным, Филби вызывали на допрос, после чего один из старых знакомых пришел к нему и предложил неофициально признать свою вину в обмен на неприкосновенность. Неизвестно, пошел ли Филби на сделку, однако в январе 1963 года КГБ удалось тайно вывезти своего агента из Бейрута - по словам шпиона, это решение он принимал сам.
«Никогда не сознавайтесь», - учил Филби будущих агентов Штази. «Что бы у них ни было: даже если есть документы с вашей подписью - значит, это подделка. Просто отрицайте всё».
Смерть шпиона
Последние 18 лет своей жизни Ким Филби прожил в Москве. Большую часть из них - в квартире в Кунцево, окна которой выходили на берег Москва-реки. В СССР он женился в пятый раз - на советской гражданке Руфине Пуховой. В Великобритании у него осталось пятеро детей, большинство из которых, как писала газета Independent, вспоминали отца с нежностью .
Первое время, по воспоминаниям Пуховой, Филби страдал от депрессии - далеко не всё в новом мире соответствовало тому, во что он поверил в начале 1930-х и продолжал твердо верить на протяжении последующих 20 лет. Офицеры КГБ, которые сталкивались с ним в это время, говорили, что Филби пристрастился к алкоголю.
Однако спустя несколько лет в органах госбезопасности вспомнили о «ценном кадре», томившемся в квартире на Кунцевской. Филби стали приглашать для отдельных консультаций, возили на лекции к будущим разведчикам. До конца жизни он получал британскую горчицу, джемы и книги британских классиков на английском языке.
Сын известного британского арабиста Гарри Сент-Джона Бриджера Филби .
Биография
Незадолго до смерти, в 1988 году, Филби в своей московской квартире дал интервью посетившему его с разрешения КГБ английскому писателю и публицисту Филиппу Найтли. Интервью было опубликовано в лондонской газете «Санди таймс» весной 1988 года. По впечатлениям Найтли, перебежчик жил в квартире, которую он назвал одной из лучших в Москве. Ранее она принадлежала некоему высокому чиновнику из МИД СССР. Когда дипломат переехал в новый дом, КГБ сразу порекомендовал освободившееся жилище Филби. «Я сразу ухватился за эту квартиру, - поведал разведчик в своём последнем интервью. - Хоть она и расположена в центре Москвы, но здесь так тихо, будто ты за городом. Окна смотрят на восток, на запад и юго-запад, так что я целый день ловлю солнце».
Отмечается, что квартира Филби, исходя из возможности его похищения британскими спецслужбами, была наилучшим образом расположена и с точки зрения безопасности: проезд к дому затруднён, сам подъезд и подступы к нему легко просматривались и контролировались. В адресных книгах и списках московских абонентов номер телефона Филби не указывался, корреспонденция поступала к нему через абонентский ящик на Главпочтамте.
Филипп Найтли рассказывал о последнем жилище Филби: «Из большой прихожей коридор ведёт в супружескую спальню, спальню для гостей, туалетную комнату, ванную, кухню и большую гостиную шириной почти во всю квартиру. Из гостиной виден просторный кабинет. В кабинете стоит письменный стол, секретер, пара стульев и огромный холодильник. Турецкий ковер и шерстяной палас покрывают пол. На книжных полках, занимающих три стены, размещена библиотека Филби, насчитывающая 12 тысяч томов» .
Ким Филби умер 11 мая 1988 года. Похоронен на новом Кунцевском кладбище .
Награды
- Награждён орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Дружбы народов и медалями, а также знаком «Почётный сотрудник госбезопасности».
Руфина Пухова
Руфина Ивановна Пухова (иногда указывают двойную фамилию Пухова-Филби , р. 1 сентября 1932 года, Москва) - четвёртая и последняя жена советского разведчика и члена Кембриджской пятёрки Кима Филби и автор мемуаров о его жизни в Москве. Она родилась от русского отца и польской матери в Москве, в 1932 году. Работала корректором и пережила Вторую Мировую войну и заболевание раком. Она вышла замуж за Кима Филби в 1971 году, познакомившись с ним уже после того, как тот бежал в СССР, через Джорджа Блейка и прожила с ним до смерти последнего в 1988 году в квартире около Киевского вокзала и Москвы-реки. Эти годы не были лёгкими - в первое время муж пил, также он страдал от депрессии и разочарования некоторыми советскими реалиями. Когда Филби в конце концов скончался, вдова отвергла слухи о его самоубийстве , настаивая на версии смерти от проблем с сердцем. В своих воспоминаниях, увидевших свет после кончины мужа, она описала годы, проведённые в его обществе, его мотивы и затаённые мысли, также в тексты были включены не публиковавшиеся ранее автобиографические фрагменты, написанные самим Кимом Филби.
Мемуары, написанные Руфиной Ивановной
- Island on the Sixth Floor (включён в сборник о Киме Филби)
- Частная жизнь Кима Филби: московские годы (The Private Life of Kim Philby: The Moscow Years ) (2000).
См. также
Напишите отзыв о статье "Филби, Ким"
Примечания
Литература
- Найтли Ф. Ким Филби - супершпион КГБ. - М.: Республика, 1992. - ISBN 5-250-01806-8
- Филби К. Моя тайная война. - М.: Воениздат, 1980.
- «Я шёл своим путём». Ким Филби в разведке и в жизни. - М.: Международные отношения, 1997. - ISBN 5-7133-0937-1
- Долгополов Н. М. Ким Филби. - (Серия ЖЗЛ) - М.: Молодая гвардия, 2011.
Ссылки
Отрывок, характеризующий Филби, Ким
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим, с приехавшим из за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза.)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Тем вечером, ровно 50 лет назад, в Бейруте бушевала гроза. Худой человек средних лет спокойно закрыл за собой дверь квартиры в доме, расположенном на холме, спустился на пять лестничных пролетов и вышел на темную Рю-Кантари. Удостоверившись, что за ним никто не следит, он быстро прошел по залитым водой улицам в порт, где его ждал сухогруз «Долматов». Как только он поднялся на борт, судно подняло якорь и вышло в бурное Средиземное море. Оно шло в Одессу, и на его корме развевался флаг с серпом и молотом. Проведя почти четверть века в тени, Ким Филби, наконец, отправлялся на свою духовную родину, которую он раньше посещал только в мыслях.
Побег Филби в Советский Союз 23 января 1963 года стал одним из самых драматических моментов холодной войны. Исчезновение Филби дополнило тот унизительный удар, который нанесла по тайному миру британских спецслужб «Кембриджская пятерка». Девятью годами раньше министр иностранных дел Гарольд Макмиллан (Harold Macmillan) заявил в Палате общин, что оснований считать Филби так называемым «Третьим» - человеком, который помог бежать в Россию в 1951 году шпионам Гаю Берджессу (Guy Burgess) и Дональду Маклину (Donald Maclean), - нет. Между тем, именно Филби и был этим «Третьим».
Еще были «Четвертый» - Энтони Блант (Anthony Blunt) - и «Пятый» , Джон Кернкросс (John Cairncross), который помог выдать секрет атомной бомбы. Однако Филби остается архетипическим предателем. Им восхищались в MИ6 - секретной разведывательной службе, - пока он посылал агентов на смерть за «железный занавес».
Не последнее место среди жертв той войны, которую Филби вел против своей родины, занимают его жены, а также дети, вынужденные жить в «вакууме», созданном его исчезновением. Дадли Филби (Dudley Philby), которого друзья называют Томми, - третий из пяти детей шпиона. Всех их родила вторая жена Филби Эйлин. Брошенная мужем, она умерла от дыхательной недостаточности в 1957 году в возрасте 47 лет. Вскоре после этого Томми и остальные дети Филби лишились также и отца. Его заподозрили в шпионаже, он вынужден был уйти из МИ-6 и, занявшись журналистикой, уехал в Бейрут корреспондентом Observer и Economist. Его бегство в 1963 году раскололо семью.
«Когда наша мать умерла, а отец уехал, нас разобрали родственники и крестные. Все они были с нами добры и внимательны и очень нам сочувствовали», - рассказывает Томми.
Он смог посетить отца в его изгнании только спустя годы. Они сумели восстановить отношения, и Томми в семидесятых годах пять раз посещал Москву.
«Я получил письмо спустя много месяцев, когда отец был в Москве, - вспоминает он. - Он все держал в секрете, но отцом он был очень хорошим. Он просто верил в коммунизм и следовал своей вере. Мне Москва не понравилась - я люблю виски».
Ночной побег Филби был вызван визитом бывшего главы резидентуры МИ-6 в Бейруте Николаса Элиота (Nicholas Elliott), которого послали добиться признания от старого друга. 10 января 1963 года Филби устно сознался Элиоту в обмен на обещание неприкосновенности. Шестью днями позже Филби вызвали в британское посольство. Заподозрив ловушку, «Третий» связался со своим куратором из КГБ, который и организовал его морскую эвакуацию.
«Мой отец был очень добрым человеком, у которого были свои убеждения, - говорит Томми, большую часть жизни проработавший с лошадьми. - Я был с ним не согласен, но он был тем, кем был. Что я мог с этим поделать?».
А как насчет тех, кто погиб из-за измены Филби?
«Нет никаких сведений о том, что кто-то из-за нее погиб».
Однако Майкл Смит (Michael Smith), автор книги «Шесть» (« Six»), посвященной истории МИ-6, так не считает. Он вспоминает о десятках, если не сотнях обреченных агентов, которые были заброшены в недавно сформированный Восточный блок МИ-6 и ЦРУ в послевоенный период.
«Количество сорванных операций МИ-6 и убитых из-за предательства Филби агентов невозможно подсчитать, - утверждает он. - Однако ясно, что он сорвал все планы в Прибалтике, Польше, Албании и на юге Советского Союза. Некоторые из этих операций, без сомнения, потерпели бы неудачу по другим причинам, но за их провал в полном масштабе отвечает Филби».
Испортила ли жизнь Томми репутация отца? «Нет-нет, - уверяет он. - У меня отличные друзья и хорошее здоровье».
Россия второй половины ХХ века оказалась далеко не тем социалистическим раем, о котором мечтал Филби в золотые юношеские годы в Кембридже. К тому же, его не только не встретили как героя, но и задвинули на обочину, так как КГБ боялся, что он на самом деле был двойным агентом. В результате Филби начал искать утешение в бутылке.
«Я не был готов увидеть то, что увидел, - вспоминал генерал КГБ Олег Калугин, посетивший в 1972 году квартиру Филби в доме недалеко от улицы Горького. - В полутемной прихожей меня встретила человеческая развалина, от которой разило водкой».
Калугина отправили реабилитировать Филби. Кремль увидел, что число потенциальных агентов на Западе стало сокращаться, и решил показать, что он может обеспечить своим «кротам» счастливую жизнь в отставке.
Несмотря на «просушку» Филби так официально и не взяли на работу в КГБ. Тем не менее, ему обеспечили комфортные условия: отремонтированную квартиру, дачу, поставки английской горчицы, оксфордского конфитюра и вустерширского соуса, а также романов П. Г. Вудхауза - реликвий былой жизни, которую он оставил позади той январской ночью.
