Великая Отечественная война оставила в России десятки аномальных зон. Корреспондент «Комсомолки», участвуя в раскопках на местах кровопролитных боев, постоянно сталкивался с необъяснимыми явлениями.
Места боев имеют особую ауру, от которой не по себе. Поэтому не случайно, что и у «черных», и у «красных» следопытов культовый фильм — «Сталкер» Тарковского, а любимая книга — «Пикник на обочине». Говорят, копали выросшие в послевоенном Ленинграде братья Стругацкие. И еще как копали! Кстати, у следопытов даже жаргон заимствован из их легендарных произведений: найденные в лесу вещи зовутся «хабаром», а места раскопок — «зоной».
Бродишь по такой зоне, и кажется, что все время кто-то смотрит тебе в спину. А фоновый звук в наушниках металлоискателя вдруг трансформируется в мужской хор. Мне почему-то все время слышится, как поют «Варяга». Или, наоборот, чудится, что тебя все время кто-то окликает по имени.
Есть места, где испытываешь необъяснимый, парализующий ужас, совсем как в плохих снах. Однажды, путешествуя по самым глухим местам, где проходил Волховский фронт, среди сплошных болот, поросших гнилой осиной, я наткнулся на сухую уютную полянку. Поставил палатку. К вечеру, когда меня охватило совсем уж благостное умиротворение от тишины и покоя, метрах в 300, в урочище Гряды, застучал топор, а потом стали перекликаться дети. Я даже на слух установил их возраст — годика 2 — 3, не больше.
До ближайшей дороги с твердым покрытием было километров 15 по болотам в одну сторону и километров 100 — в другую. Реальные дети не дошли бы сюда и не стали бы кричать до самого восхода солнца. Они бы просто охрипли.
Ночью я лежал в палатке, в холодном поту, прижав к груди карабин «Сайга» со спущенным предохранителем, и слушал, как лепечущие голоса перемещаются в пространстве, то приближаясь, то удаляясь. Иногда эти крики повторяло эхо — мир нематериальный пересекался с реальностью.
Утром я пошел в урочище Гряды, от которого война оставила только кучи кирпича, поросшие здоровенными деревьями. Вместе со Второй ударной армией в котле погибли тысячи мирных жителей, и сколько их лежало в фундаментах рухнувших домов, можно было только догадываться. Я включил прибор, и первое, на что отреагировал мой металлоискатель, был прогнивший игрушечный эмалированный тазик, в котором лежала раздавленная целлулоидная кукла.
Я закопал все это добро обратно в землю и поставил сверху крест, потому что, по моему личному мнению, во всех игрушках остаются частицы детских душ и трогательной детской любви. Я прожил возле этого урочища еще три дня, ковыряясь на немецких артпозициях, и никто меня больше не беспокоил.
Подобные аномалии сталкеры называют хрономиражами и считают их почти обязательными явлениями для таких мест. Объясняют: там, где лежат непохороненные люди, остаются их биополя. Если людей были многие тысячи, эти биополя можно уже почувствовать, услышать, а иногда даже увидеть. Географически зоны с хрономиражами разбросаны по всем фронтам той войны: остров Рыбачий под Мурманском, Невский пятачок под Ленинградом, Ржев, Рамушевский коридор под Демянском, Долина смерти под Новгородом или Мамаев курган в Волгограде. Знаю десятки трезвых и уравновешенных поисковиков, видевших и даже пытавшихся снимать атаки, которые захлебнулись в крови еще 60 лет назад.
Но, как правило, фотопленка не фиксирует хрономиражи — на негативах остается только белая муть. А чтобы увидеть их глазами, нужен туман. Он превращается в экран, на который проецируются события прошлого. Иногда в тумане перед наблюдателем из отдельных фрагментов начинают складываться ясно читаемые картины. Почти всегда это силуэты солдат с характерными деталями немецкой или советской амуниции. Ветер может сносить туман, но контуры людей всегда будут двигаться в заданном направлении — от нашей передовой линии к немецким траншеям или наоборот. Так, как это было в реальности, много лет назад, во время кровавых немецких контратак под Демянском или прорыва блокады под Ленинградом.
Все, что найдено на местах боев, обладает особым норовом, повадками и памятью. Проверено многократно — эти вещи, один раз спасенные из небытия, не любят возвращаться туда, где их потеряли и снова нашли. В лесу, на отчищенном и вновь завороненном штыке сразу же выступит ржавчина, алюминиевый стаканчик от немецкой фляги обязательно упадет в костер и сгорит бесследно, как бумажный, а красноармейская звездочка, приделанная к бейсболке, просто потеряется. Забирая из леса и реставрируя находки, ты грубо вторгаешься в естественный ход событий и времени, меняешь его произвольно, а иногда берешь себе чужие грехи или страдания. Расплата за легкомыслие наступает быстро.
Друг подарил на Новый год немецкий смертный медальон на толстой серебряной цепи. На вид ничего особенного — овальная алюминиевая пластина, разделенная на две части пунктирной просечкой. После смерти владельца медальон ломали, одну часть оставляли на трупе, другую передавали в штаб дивизии. Бывшему хозяину этой вещицы не везло просто фатально. Судя по маркировкам на медальоне, его за какую-то провинность перевели с непыльной службы по охране аэродромов люфтваффе «Flieger Horst Schutze» (Fl. H. Sch.) в запасной пехотный батальон «Infanterie Ersatz Bataillon» (Inf. ers. batl.), который в итоге весь полег у станции Погостье. Немца этого не нашли после боя — он так и остался лежать в заваленной траншее.
Получив подарок, я не придумал ничего умнее, чем надеть медальон на себя. Дальше события стали разворачиваться головокружительно. За несколько дней я, нищий студент, потерял все, что у меня было. Для начала ушла жена. Через день, перегоняя чужую ржавую «копейку» со штрафстоянки, я въехал в зад новенькой «девятки». Пока разбирался с последствиями аварии, меня отчислили из института. Из дамского общежития, где я жил нелегально, меня попросили выехать в течение трех дней на улицу. Можно было смело вешаться, но не нашлось подходящего крюка.
Решение пришло во сне, неосознанно: толстая цепь, на которой висел медальон, запуталась и захлестнула шею так, что на горле остался багровый рубец. Я снял с себя от греха подальше эту любопытную вещицу с «историей», и жизнь так же резко стала налаживаться. Я многим рассказывал про этот медальон. Если мне не верили, я доставал его со словами: «На, поноси немного…»
Желающих так и не нашлось. Потом я избавился от медальона, продав его за бесценок первому попавшемуся коллекционеру.
Поверья и приметы
Суеверию большинства поисковиков могут позавидовать даже летчики и моряки. На самом деле приметы — всего лишь свод законов, по которым нужно жить, если постоянно сталкиваешься с нематериальными объектами и явлениями на местах боев. Не нужно глумиться над останками — нет возможности вывезти или опознать погибшего, не поленись, поставь крест из двух палок и уйди прочь. Не лезь без нужды на заброшенные лесные кладбища и в санитарные захоронения: расплата догонит неминуемо, и в какой форме — неведомо.
Друзья, состоявшиеся бизнесмены, болеющие «эхом войны», вернулись из последней экспедиции бледные и потерянные. Они ездили в Макарьевскую пустынь, в монастырь, который немцы превратили в мощный укрепрайон. Наши во время наступления 1944 года накрыли немцев «эрэсами». Залп «катюш» снес до основания один из древних духовных центров Новгородчины. В окрестностях пустыни, безлюдном и заболоченном районе, следопыты искали какое-то немецкое кладбище, но не нашли и решили расковырять монастырский погост. Пока выбирали могилу для надругательства, пошел дождь. Он, кстати, начинается всегда, когда тревожат останки. Бабулька с кулечком целебных травок появилась как из-под земли.
Поинтересовалась, что ищут отроки, а узнав, что отроки интересуются немцами, повела их в лес показывать то самое фронтовое кладбище. Следопыты потом говорили, что лазали с этой бабкой по бурелому очень долго, и что-то она им рассказывала, а что — никто вспомнить так и не смог. Потом резко стемнело, а бабка сгинула куда-то бесследно. Выбраться из леса до утра они так и не смогли: «GPS» не мог захватить спутники из-за низкой облачности и густых крон деревьев. Переночевали на кочках, без палаток и спальников, но просто так их Макарьевская пустынь не отпустила. Дождь, шедший сутки, размыл поля, и джип пришлось буквально выносить на руках. Когда машина выкарабкалась на шоссе, дождь кончился, будто завернули кран, и появилось солнце.
Дмитрий СТЕШИН
МНЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТА
Андрей ПЕРЕПЕЛИЦЫН, председатель межрегионального общества по изучению тайн и загадок «Лабиринт»:
— Я не сторонник идеи существования душ, но если они реальны, то должны оставлять материальные следы. Например, хрономиражи. И не случайно последние проявляются на «туманной основе». К примеру, элементарные частицы с достаточно высокими энергиями, двигаясь в насыщенном водяным паром воздухе, оставляют след из капелек воды. На этом принципе основана работа известного из школьной физики прибора для их регистрации — камеры Вильсона. И если предположить, что души состоят из чего-то вроде «холодной плазмы», каких-то элементарных частиц, то они, возможно, способны ионизировать воздух и «проявляться» перед тем, как выпадает роса, — как раз ночью или под утро!
Есть и другая гипотеза, предложенная биохимиком Марией Вильчихиной. Мол, психически возбужденный человек способен излучать когерентное — по сути, лазерное — инфракрасное излучение. При некоторых условиях с его помощью, допустим, на слое невысохшей штукатурки или краски, может записываться голограмма, которую потом другой возбужденный человек своим излучением может «проявить», спроецировав на тот же туман… Получится привидение — своего рода разновидность хрономиража.
Версий много, но критерий истинности — объективные наблюдения. И если читателям «КП» известны места, где хрономиражи происходят регулярно и их можно подкараулить, — давайте организуем экспедицию и попробуем зарегистрировать данный класс явлений. Попробуем доказать, что они существуют не внутри возбужденного мозга, а вне его. Или наоборот.
ЭКСПЕРИМЕНТ «КП»
У сталкеров есть такая легенда: будто бы вещи, имеющие отношение к минувшей войне, хранят в себе настолько мощный заряд негативной энергии, что в считанные дни могут погубить здоровый комнатный цветок. И мы решили это проверить.
Невинное растение нашли без проблем — обычный молоденький спатифиллум, который уже год рос в редакционном кабинете. Сложнее было найти предметы, которые гарантированно имели бы в себе энергетику кровопролитных сражений. Помог знакомый поисковик, который, узнав о необычном эксперименте, дал нам напрокат десять алюминиевых пуговиц от немецкой плащ-палатки.
— Настоящие, с боевого лежака (кладбище на поисковом жаргоне. — Прим. авт.). Все в гемоглобине!
Действительно, пуговицы были в окислах какой-то засохшей дряни, местами видны даже следы от истлевших ниток. По словам поисковика, минувшим летом их отряд где-то подо Ржевом обнаружил яму, в которую стащили после боев погибших немецких солдат. Все тела были завернуты в истлевшие плащ-палатки. По-видимому, трупы подготовили к захоронению сами немцы, но закопать своих мертвецов как положено, с березовыми крестами и касками, они не успели.
- 9 марта. Цветок бодр, вянуть не собирается. Цикличность полива — полстакана воды раз в двое суток.
- 17 марта. Среда и освещение, к которым привык цветок, ничуть не изменились. Уже видна первая реакция — у цветка загнулись и начали отмирать концы листьев.
- 22 марта. Цветок медленно умирает. Пуговицы с землей и цветком не соприкасались.
Прошло уже немало десятков лет, после того как по огромной части нашей страны сначала с запада на восток, потом с востока на запад прокатилась война, оставляя за собой поля безмолвия. Но до сих пор в болотной трясине и под дерном, в заплывших окопах и воронках скрыта память о жестоких сражениях и о судьбах сотен тысяч защитников Родины.
Сокровища военной археологии Находки поисковиков чаще всего не имеют научного значения, их главная цель – возвращение из небытия имен тех, кто, казалось бы, сгинул в вечности.
Олег Макаров
О деятельности поисковых отрядов, многие годы работающих на полях бывших битв Великой Отечественной, слышали, наверно, многие, однако далеко не все представляют себе как масштаб проблемы незахороненных останков советских солдат, так и реальное содержание работы поисковиков. Почти в каждом населенном пункте нашей страны (особенно там, где прошла война) можно увидеть маленький остроконечный обелиск с красной звездой. Эти маленькие памятники погибшим на фронтах землякам как бы свидетельствовали о том, что всем павшим героям отданы последние почести. Среди них есть безымянные, но нет забытых. Однако это оказалось лишь тщательно создаваемой иллюзией. В реальности останки сотен тысяч советских воинов до сих пор лежат там, где застала их гибель. Причин этому несколько, и они имеют как объективный, так и субъективный характер.
Одна из главных причин — катастрофические поражения Красной армии в начальный период войны. За время войны 40 раз крупные группировки наших войск попадали в немецкие «котлы», из которых выбраться к своим удавалось немногим. В 1941-м поле боя раз за разом оставалось в руках противника. Для немцев «блиц-криг» тоже не был легкой прогулкой, и почти у каждого селения на оккупированных территориях они создавали свои полевые кладбища с именными могилами. Что касается убитых советских солдат, то гитлеровцы заботились лишь о том, чтобы вдоль дорог, а также в местах дислокации их подразделений не стоял трупный запах и не развивались эпидемии. С этой целью немцы мобилизовали местное население и устраивали локальный сбор мертвых тел с последующим их захоронением в карьерах, оврагах, болотах. На трупы, лежащие в малолюдных местах или в глубоком тылу немецких войск, командиры вермахта вообще не обращали внимания.
Находки поисковиков чаще всего не имеют научного значения, их главная цель — возвращение из небытия имен тех, кто, казалось бы, сгинул в вечности.
Было ли это вызвано шоком от крупномасштабных поражений или специфическим отношением ряда советских командиров к личному составу — живому или погибшему, но проблемы с захоронением убитых красноармейцев существовали и на территориях, которые контролировала наша армия. На этот счет есть ряд красноречивых документов. Достаточно лишь процитировать текст направленной в войска директивы сталинского комиссара, начальника ГлавПУРа Льва Мехлиса: «Главное Политуправление Красной Армии располагает фактами, когда многие командиры и комиссары действующих частей не заботятся о том, чтобы организовать сбор и погребение трупов погибших красноармейцев, командиров и политработников. Нередко трупы погибших в боях с врагом за нашу Родину бойцов не убираются с поля боя по несколько дней, и ни-кто не позаботится, чтобы с воинскими почестями похоронить своих боевых товарищей, даже тогда, когда имеется полная возможность». Как свидетельствуют участники войны, вид брошенных на произвол судьбы тел погибших солдат производил на красноармейцев, которым вскоре предстояло идти в бой, весьма угнетающее впечатление.
Отгремела война, и на сильно опустевших территориях, подвергшихся оккупации и бывших ареной сражений, надо было восстанавливать жилье, распахивать поля, сеять хлеб. Живым снова было не до мертвых. В труднодоступных местах (например, в густых лесах) непогребенные тела погибших, оружие, котелки, каски так и продолжали лежать на грунте.
«Предтечей» поискового движения в РФ можно считать движение красных следопытов 50 — 70-х годов, и Всесоюзную акцию «Летопись Великой Отечественной», и совместные походы ветеранов войны и молодёжи по местам боевой славы. Общенациональное поисковое движение оформилось уже на излете существования СССР — в 1988 г. Тогда на 2-м Всесоюзном сборе поисковиков было принято решение о создании Ассоциации поисковых объединений (АсПО) СССР.
Две линии фронта
Усилия поисковиков сосредоточены сегодня в основном в районах «котлов» 1941 года и там, где в 1942-м шли жестокие позиционные бои (Тверская, Ленинградская области). Комплекс поисковых работ включает в себя три основных этапа: во‑первых, это архивные исследования, изучение мемуарной литературы, во‑вторых, сбор воспоминаний жителей территорий, оказавшихся в зоне военных действий в годы Великой Отечественной войны, и, наконец, в-третьих, полевые военно-археологические экспедиции.
Задачу усложняет тот факт, что по ряду военных событий, особенно 1941-го года, документов может и не быть вовсе. Например, по четырем общевойсковым армиям, попавшим в «котел» под Вязьмой, есть документы, предшествующие окружению, и есть документы последующего времени, когда от этих армий остались одни номера и их формировали заново. А вся история окружения там на месте и осталась — стремясь вырваться из «котла», наши войска обычно сбрасывали все тяжелое и ненужное. Сейфы с документами закапывали и топили. Кстати, несколько таких сейфов было найдено в ходе поисковых работ, в частности под Вязьмой.
Порой можно обратиться к документам противоположной стороны, особенно если учесть, что немцы в отношении бумаг всегда проявляли большую педантичность и скрупулезность. Сопоставление вражеских документов с нашими иногда приносит сюрпризы: выясняется, что на один и тот же момент времени на одном и том же участке линия фронта показана по‑разному. Кто, с какой целью и в какой степени лукавил, теперь уже очень трудно установить.
Исчезающие следы
Раскопки в полевых экспедициях начинаются с определения внешних признаков, которые могут указывать на наличие в земле останков солдат. Одним из таких признаков является, например, большое количество разбросанного ржавого железа. На местности поисковики также стараются обнаружить следы засыпанных землей окопов, блиндажей, воронок от бомб и снарядов. В районах деревень обследуют старые силосные ямы, погреба, подвалы бывших домов — все эти углубления наверняка использовались в качестве укрытий и рубежей обороны.
Из рекомендаций: при обнаружении взрывоопасных предметов необходимо приостановить работы, оградить место обнаружения и до извлечения ВОП специалистами-сапёрами работы в этом месте не продолжать. Категорически запрещается разряжать и бросать взрывоопасные предметы, ударять по ним. Запрещается стаскивать и разбирать руками проволочные заграждения, трогать проволоку и шпагат, обнаруженные на земле, в траве или кустарнике, т.к. возле них могут быть установлены мины натяжного действия.
Разумеется, местность изучают с помощью металлодетекторов, в том числе таких, которые фиксируют наличие металла на большой глубине. Если же металлодетектор ничего не показывает, а подозрения на наличие останков остаются, применяют специальные металлические щупы в виде заточенного металлического прута с Т-образной рукоятью. Опытный поисковик способен по скрежету острия о предмет на глубине определить материал, из которого предмет состоит. Например, распознать кость. Далее в ход идут лопаты — обычные штыковые, а также маленькие саперные, используются и металлические совки. Довольно часто при раскопках в глинистом и болотистом грунте мешает вода, и ее приходится откачивать мотопомпой или выбирать ведрами.
Говорящий котелок
Тиражируемые в развлекательных изданиях легенды о «черных копателях» несут с собой много мифов о поисковой работе, при этом абсолютно безосновательных. Все, кто знаком с этой работой не понаслышке, хорошо знают — никакого обилия ценных артефактов, как об этом иногда пишут, на полях сражений нет. А что дошло до нас? Останки боевой техники до наших дней могут сохраниться лишь на дне болот и озер, куда танк, автомобиль или бронетранспортер когда-то провалились и были забыты. Если же, скажем, подбитый танк оставался на поверхности, его еще в годы войны либо отправляли в ремонт, либо, если машина восстановлению не подлежала, разбирали на запчасти. После войны была проведена массовая кампания по очистке полей сражений от металлолома, и тогда в основном все крупное «железо» собрали, разрезали автогеном и отправили на переплавку.
Личные медальоны солдат — эбонитовые футляры для хранения листочка с личными данными — один из важнейших источников информации для поисковиков. К сожалению, за десятилетия лежания в земле они часто заполняются водой. Для расшифровки испорченных записей и восстановления имени погибшего участникам поисковым центрам приходится обращаться в бюро экспертизы при Минюсте.
Если же говорить о предметном мире советского солдата, то он был крайне скуден. Воин был обут, одет, нес с собой оружие, боеприпасы, флягу с водой и… в общем все. Находка медальона — большая удача, но и это только полдела, так как демографические сведения о его владельце записаны на бумажном вкладыше, а его еще надо прочитать. Часто к моменту находки это не удается сделать из-за того, что внутрь медальонной эбонитовой капсулы успела за более чем полвека просочиться вода, которая превратила бумажный вкладыш в кашу, или он просто сгнил… К сожалению, подавляющее большинство обнаруженных солдатских останков не удается идентифицировать, они хоронятся безымянными. В некоторых случаях, правда, имя солдата можно установить по сохранившимся личным вещам, так как обычно котелки, фляжки, ложки, расчески и другие предметы обихода подписывались их владельцами. Например, на одной из ложек, обнаруженной в санитарном захоронении наших воинов на Смоленщине, было процарапано: «Садлинский, Воронеж», а на смятом котелке другого — «Плисов».
Конечно, при раскопках попадаются и оружие, и боеприпасы. В большинстве своем найденные образцы стрелкового оружия представляют собой ни на что не годные куски ржавого металла. Если же есть подозрение, что откопанный пистолет или пулемет еще могут быть использованы по прямому назначению, оружие изымают дежурящие на раскопках сотрудники правоохранительных органов. Потенциально опасными боеприпасами вроде гранат и снарядов занимаются представители МЧС.
Вахта памяти
По окончании боевых действий на территориях, по которым прошла война, живым было не до мертвых. Над безымянными могилами, блиндажами и окопами, а также над немецкими кладбищами прошелся плуг. Количество бойцов, пропавших без вести, оказалось столь огромно, что советское государство не спешило с идентификацией погибших. Ведь за каждого воина, перешедшего из категории пропавших без вести в категорию погибших, родственникам полагалась компенсация. Известны, например, случаи «таинственных» пропаж из военкоматов обнаруженных на местах сражений идентификационных медальонов и даже факты целенаправленного уничтожения останков советских воинов.
Не опасней мегаполиса
В связи со взрывчаткой можно вспомнить один случай, произошедший в 1990-х годах. Тогда поисковики набрели на брошенный лагерь тех самых мародеров — «черных копателей». Увиденное потрясло опытных и видевших уже немало людей. Недалеко от места, где раньше стояла палатка, была выложена горка из 152-миллиметровых артиллерийских снарядов. Головки снарядов с косыми следами от ударов зубилом были отвинчены и свалены рядом. Тола в снарядах не было, а размочаленное зубило и не менее «пострадавший» молоток с железной рукояткой лежали рядом. Груда валявшихся тут же пустых снарядов калибром поменьше и корпусов от гранат РГД-33 по сравнению с этим уже никого не впечатляла. Какому-то «камикадзе», добывавшему в криминальных целях тол, сильно повезло: ведь любой удар по головке снаряда мог закончиться взрывом. Но подвергаются ли риску обычные поисковики?
Риск всегда есть, но он невелик, и можно сказать, что раскопки в местах боев вряд ли содержат в себе больше потенциальных опасностей, чем просто жизнь в мегаполисе. Для военных археологов разработаны специальные методики, позволяющие отличить безопасный предмет от опасного. Если есть подозрение, что найден боеприпас, главное — не пытаться физически на него воздействовать или, чего доброго, разбирать. Самопроизвольного подрыва не произойдет.
Общественное дело
Поисковики приветствовали бы любую помощь государства, но главное для них, чтобы власти предержащие воздержались от излишнего администрирования. Крайне негативным примером государственного вмешательства в поисковую работу можно считать решение руководства Белоруссии фактически запретить деятельность общественных организаций в этой сфере и передать функции поиска подразделениям Министерства обороны, состоящим из неподготовленных и слабомотивированных солдат срочной службы. В Белоруссии от этого в конечном счете отказались, но не оправдавший себя опыт едва не был перенесен в Россию, где в нарушение действующего законодательства был создан 90-й отдельный специальный поисковый батальон МО. Подразделение, принесшее скорее вред, чем пользу.
По масштабам поисковых работ в России существуют лишь весьма неточные оценочные данные. Количество поисковиков оценивается в 15−60 тысяч человек. Если говорить о захороненных солдатах, то ежегодно последний приют находят порядка 10 000 останков (цифра очень приблизительная). Много это или мало? С одной стороны, число внушительное. С другой, можно вспомнить, что только за один день война уносила в среднем около 14 000 наших сограждан (о количестве жертв среди военных и гражданского населения до сих пор ведутся жаркие споры). Среди пропавших без вести числится более 2,4 млн советских солдат, и эта цифра весьма приблизительна из-за несовершенства военной статистики. Так что работы поисковикам хватит еще на десятилетия. И, как сказал поэт, «это нужно не мертвым — это надо живым».
Редакция благодарит Историко-культурный поисковый центр «Обелиск» (www.obelisk-mos.ru) за помощь в подготовке данного материала
Уроженец Чувашии строит в Подмосковье памятник девушке, погибшей на войне
В поисковики люди идут разными путями. Уроженец Вурнар Александр Константинов в юности и не помышлял, что будет вести раскопки на местах былых сражений.
Один курс проучился на строительном факультете Чувашского госуниверситета, потом попробовал заняться бизнесом. Рассказывает, что, с одной стороны, развил в себе предпринимательскую жилку, но с другой – понял, насколько хрупка человеческая жизнь. Вариантов у него в бандитские 90-е оказалось немного: быть убитым, оказаться в тюрьме, погрязнуть в долгах. В не самый прекрасный момент потерял работу и семью и рискнул начать жизнь заново. Уехал к себе в Вурнары. Там, опять же по его словам, царила разруха, половина населения продавала другой половине китайский ширпотреб. Он пошел в военкомат и отправился служить по контракту. Сначала Душанбе, потом Чечня. Служил в отряде специального назначения ВВ МВД РФ «Русь». Повидал всякое, видел и гибель боевых товарищей. С отцом-фронтовиком, который до пенсии работал крановщиком на Вурнарском химзаводе, часто говорил о том, что живые всегда в долгу перед павшими.
После ухода со службы опять искал себя. Стал юристом, работает сейчас в Федеральной миграционной службе в Подмосковье. Но однажды увидел репортаж о поисковых работах на местах боев Великой Отечественной и понял, что должен там быть. Связался с единомышленниками по Интернету, с тех пор регулярно выезжает в Тверскую область. Их отряд ведет раскопки возле деревни Веригино, недалеко от райцентра Зубцово. Там в лесах до сих пор лежат останки десятков тысяч незахороненных солдат.
Об этом нелегком труде было рассказано на портале «Мнения. Ру». Мы списались с Александром. Он охотно разрешил использовать для публикации в «Советской Чувашии» материалы сайта, сообщил дополнительные подробности.
А. БЕЛОВ.
НИ СТРОКИ, НИ СЛОВА
– Осенью 2011 года я поднял из воронки останки медсестры, – рассказывает Александр. – Не знаю, что привело меня на то поле по дороге к деревне Мосальская, но металлоискатель пищал, поэтому я начал копать. Вытащил несколько касок, лопаток, шланги от противогаза, а потом увидел кости. Это были крупные кости – мужчины, солдата. Я попытался определить его личность, найти медальон.
На глубине 170 сантиметров наткнулся на истлевшую медицинскую сумку, где было три пачки бинтов, зеркальце, пластмассовая гребенка с надписью «Ленинград. 1938 г.» Рядом с сумкой находились кости меньшего размера – женщины. Когда я доставал череп, было ощущение, что он пророс корнями дерева, но какие корни могут быть на такой глубине? Это были волосы, коса девушки.
В 400 метрах от этого места были немецкие позиции, и девушка вытаскивала раненого, но погибла вместе с ним. Смерть она приняла геройскую. Я нашел ее смертный медальон, но вкладыш в нем не был заполнен. В Москве на экспертизе это подтвердили – ни строки, ни слова. Так что мы никогда не узнаем ее имя. Ее останки, как и останки неизвестного солдата, похоронили в Веригино.
ПОНЯЛ, ЧТО ДОЛЖЕН
ВНУК ЗА ДЕДА НЕ В ОТВЕТЕ?
– Очень сложная история случилась с немецким банкиром по имени Курт. Он со мной сам связался, пригласил меня к себе в московский офис. Сказал, что его дед воевал на Восточном фронте, умер уже после войны в 1969 году. Предлагал деньги на наш памятник. Сложно было принять такое решение, но мне пришлось отказаться. Я подумал, некоторые из моих товарищей не поняли бы такого: как это, «враг нам платит». Но отказывать мне было тяжело, потому что я видел, что он действует от чистого сердца, – говорит Константинов. – Я хочу Курта пригласить на стройку теперь, чтобы он там при всех помогал.
Вообще война – это общая трагедия. Человек, чья мать работала во время войны почтальоном, рассказывал мне, что, когда наши вой-ска освободили эти места и ушли дальше, по здешней речушке плавали трупы и немецких, и наших солдат, но никому до них дела не было. Трупы лежали и вдоль железной дороги. Начальство мобилизовало население на их уборку, потому что железная дорога функционировала, а запах разложения перебивал общую радостную картину. Стариков, женщин и детей заставляли выходить и собирать вилами и граблями останки.
В августе прошлого года мне удалось встретиться с одним из тех, кто хоронил эти останки. Сам он ходит уже плохо, но его сын показал нам поле в 800 метрах от железной дороги, где его отец в двенадцатилетнем возрасте хоронил умерших солдат. Мы пять часов потратили на поиски, в итоге выкопали небольшую яму, нашли фрагменты скелета, но не смогли определить границы братской могилы. По словам самого старика, там похоронено более 500 человек. Оружия при них не было, немцы его забрали. Хоронили солдат в остатках одежды. Из этого я сделал вывод, что в яме могут оказаться и какие-то документы. Тогда копать мы не стали, нас было только трое, но летом попробую собрать группу побольше, чтобы расширить зону поиска. По документам того периода похоже на то, что бой шел именно там.
ЭТО НУЖНО ЖИВЫМ
– Память о войне, о Победе постепенно слабеет. Сегодня молодежь не знает историю войны, имен тех людей, которые победили. Недавно я спросил шестнадцатилетнего юношу, кого из генералов Великой Отечественной войны он знает. На что получил краткий ответ, в котором отражена степень познания, глубина обучения, широта кругозора: «Жуков и Сталин».
Мальчишки и девчонки, родившиеся в начале 90-х, которым сейчас около двадцати, несравнимо отстают по уровню образования, интеллекта, широте кругозора, интуиции от моего поколения. В какой-то момент мне стало страшно думать о том, кто придет мне на смену, – размышляет Александр – Мой отец в 1943 году ушел на фронт. Когда-то я был мальчишкой, играл его медалями, и у меня не было понимания, что такое вой-на. Я видел, что каждый год 9 Мая отец с другими ветеранами поминали своих фронтовых друзей и плакали. Они рассказывали мне, что война – это голод, горе, нищета. Но я, будучи ребенком, не мог понять все это. Однако мне пришлось хлебнуть военного лиха, когда я сам стал солдатом. Тогда я вспомнил отцовские слова.
Безусловно, необходимо помнить войну. При всем благополучии, которое сегодня присутствует в жизни. Государство сказало: наша цель – увековечить память погибших. Это благое начинание, сильный идеологический посыл. Если это все еще и подкрепится конкретными делами, тогда все будет в порядке. Ведь вся работа будет проводиться руками молодого, активного поколения. Так мы сохраним память.
Гонорар за эту публикацию будет перечислен в фонд строительства мемориала медсестре из Зубцова. Веб-кошелек Яндекс-деньги для оказания помощи в этом благом деле: 410011854073367 .
Всего несколько шагов - от Поиска павших солдат Великой Отечественной до вандализма и осквернения их памяти. Что нужно, чтобы не перейти черту? И почему границу все-таки иногда переходят, да еще под рукоплескания доверчивых обывателей? Что такое "технологии Поиска"? Об этом - в новых заметках Александра Мазина, бойца поискового отряда Тверской области "Поколение". .
Постоянно на самых разных информационных ресурсах - в социальных сетях, видеохостингах, на развлекательных сайтах «с приколами» - появляются новости о поднятых бойцах. Кричащие заголовки. Тут же - ролики с мест раскопок, рассказы о том, как удалось найти «каску с черепом» и т.д.
Вроде бы, всё хорошо, да? И война «не забыта»? Опять же, «поисково-патриотическая работа» ведется, да еще с привлечением новых информационных технологий…
Нет, друзья! Если бы вы знали, сколько вреда наносит такой «поиск»! И насколько варварски производится подобная любительская «эксгумация», когда кости солдатские просто-напросто выдергивают из земли и кидают в общую кучу. И нет таким горе-поисковикам никакого дела ни до именных вещей (а нередко именно они помогают установить личность погибшего воина!), ни, тем более, до «смертных» медальонов. И, естественно, не заполняется крайне необходимая документация, позволяющая впоследствии восстановить историю гибели солдат и их местонахождение.
Странно, но почему-то подобные новости встречают не только громкое одобрение, но и, не сомневаюсь, сподвигают энтузиастов на повторение всех ошибок при поднятии бойцов Великой Отечественной. А в итоге и происходит то самое осквернение могил, в котором почему-то обвиняют Поисковое движение, в целом.
Все это навело на мысль о необходимости популяризации основных принципов и методологии ведения Поиска. Донести до людей простую мысль: не всякий поднявший из земли солдатский череп или кость делает благое дело.
Можно, конечно, обойтись лишь ссылками на сайт Поискового Движения России. Там вся методика расписана до мельчайших подробностей. Но часто ли мы читаем инструкции? Поэтому я решил описать вкратце наиболее правильный на данный момент метод эксгумации останков солдат. Более того, этот метод утвержден МО РФ.
Это необходимо с одной лишь целью: чтобы не повторялись бездумные и варварские раскопы, с последующими овациями со стороны несведущих людей, которые считают, что вытащить череп и крупные кости, собрать «железо» (каски, пряжки, ложки и прочее) - этого достаточно, чтобы перезахоронить бойца и считать его «вернувшимся с войны».
Бойцы поискового отряда Тверской области "Поколение" у Солдатского креста
Поисковый отряд «Поколение», бойцом которого я являюсь, как и многие другие отряды, ведущие свою деятельность на основании данной методологии, базируется на принципах подъема бойцов с сохранением истории его гибели и изъятия всех без исключения останков с места подъема. С последующим протоколированием и перезахоронением в соответствии с религиозными традициями.
Этапы поиска:
1. Разведка, обнаружение захоронения с применением глубинного металлоискателя, металлических щупов, прочих инструментов. Выявление границ захоронения, т.к. зачастую за одним найденным бойцом тянется целая шеренга погибших. Тут есть нюансы в предварительной работе с архивами, изучением истории данной местности, работа с местным населением и пр.
Август 2015-го. Международный военно-исторический лагерь "Волховский фронт". Подъем погибших солдат Великой Отечественной.
Правила подъема принципиально важны. Подготовка эксгумационного стола.
Фото - Наталья Назарова
2. Создание эксгумационного стола на месте захоронения. Этим слишком часто пренебрегают нерадивые поисковики. Эксгумационный стол представляет собой вырытую траншею по границе захоронения, определенную ранее. Траншею рекомендуется углублять ниже уровня костей (уровень определяется щупом при разведке) для удобства дальнейшей работы. В траншее и находится отряд, работая с захоронением. Снимается верхний слой с тщательным просеиванием грунта на предмет обнаружения мелких останков (фаланг, ребер) и личных вещей. При достижении уровня первых останков (останки могут залегать на достаточно большую глубину «штабелями») работа ведется с помощью совочков и кисточек. Снимается аккуратно грунт - с целью не сдвинуть останки, чтобы сохранить картину захоронения. Например, были ли бойцы завалены грунтом в траншее после взрыва поблизости, закопаны ли санитарами в безымянной могиле, присыпаны ли тонким слоем командой противника или же засыпаны посредством подрыва взрывчатки, уложенной вокруг.
Во время работы никакие кости и вещи не вынимаются и не сдвигаются.
Верхний слой останков зачищен. Кости при этом не сдвигаются и не вынимаются.
Фото - Наталья Назарова
3. После освобождения от грунта останков верхнего бойца и фотофиксации, причем с присвоением порядкового номера (или же при условии, что дальнейшая работа затруднена) производится подъем бойца, с укладыванием его останков, снаряжения и личных вещей в отдельную емкость. Подчеркну: вынимаются абсолютно все кости, принадлежащие данному человеку. Для этого вручную просеивается отвал грунта с целью поиска мельчайших фрагментов.
Археологический метод очистки останков.
Фото - Наталья Назарова
4. Протоколирование и работа с эксгумационным баннером. Может вестись непосредственно у раскопа или же в лагере-стоянке. Работа с баннером заключается в раскладывании костей на специальном антропологическом баннере, фотофиксацией и определением характера травм (прижизненных, смертельных, посмертных и т.д.).
Занесение в протокол личных вещей погибшего бойца. В данном случае, помазка, стаканчика, мыльницы.
Фото - Наталья Назарова
