Взорвал ли Гитлер атомную бомбу? Была ли у Гитлера атомная бомба? Испытание немцами атомной бомбы

Энциклопедия заблуждений. Третий рейх Лихачева Лариса Борисовна

Атомная бомба. Было ли у Третьего рейха атомное оружие?

Все верят в создание атомной бомбы, а одесситы не верят. Их спрашивают:

А почему вы не верите в атомную бомбу?

Если бы атомная бомба была, то она давно бы продавалась у нас на Привозе…

Из рассказов об угрозе атомной войны

Вопрос о том, насколько гитлеровская Германия преуспела в создании атомного оружия, всегда волновал не только исследователей истории Третьего рейха, но и все человечество. От ответа на него зависел не только исход Второй мировой войны, но и судьбы мира. Поэтому не удивительно, что он вызвал много дискуссий и, как следствие, породил немало заблуждений, нередко взаимоисключающих.

Заблуждение первое. Руководство Третьего рейха не проявляло должного интереса к разработкам атомного оружия

Долгое время считалось, что руководство нацистской Германии скептически относилось к возможности создания атомной бомбы, считая такую перспективу нереальной, а саму ядерную физику - «еврейскими штучками». Поэтому, дескать, Третий рейх, не сумевший оценить по достоинству достижения своих ученых-ядерщиков, отдал предпочтение обычному вооружению. Сейчас уже ясно, что это не так. Именно немецкие ученые первыми пришли к идее создания принципиально нового оружия - атомного. Фашистское руководство сразу же получило информацию о его перспективах и отнеслось к ней с большой заинтересованностью, поощряя дальнейшие разработки в этом направлении. Однако из-за отсутствия быстрых результатов, вызванного просчетами физиков, нацистские бонзы на некоторое время утратили интерес к атомным проектам, возобновив работу над ними лишь в середине 1942 года.

Перед войной немецкие ученые в области ядерных исследований значительно опережали своих коллег из других стран. Именно они сделали открытие, которое в конце 1938 года всколыхнуло всю мировую научную общественность: физики Отто Ганн и Фриц Штрассман установили, что атомное ядро урана способно расщепляться, выделяя огромное количество энергии. Это дало толчок научным поискам в совершенно ином направлении. Вскоре ученые оценили реальные перспективы использования нового открытия в военных целях. Однако их реакция на представившуюся возможность установить мировое господство была различной. Сам первооткрыватель Отто Ганн много лет спустя признался, что, осознав в 1939 году разрушительный потенциал атомного оружия, был потрясен и подавлен, на долгое время лишился сна и даже подумывал о самоубийстве. Другие же, не столь щепетильные в вопросах морали исследователи, поспешили объяснить, как применить знания теоретической физики на практике. Уже 24 апреля 1939 года в Имперское военное министерство Германии поступило письмо от профессора Гамбургского университета Пауля Гартека и его ассистента Вильгельма Грота. В нем ученые описывали захватывающие перспективы нового открытия: «Мы хотели бы привлечь ваше внимание к последним событиям в истории ядерной физики. По нашему мнению, они открывают возможности для создания взрывчатого вещества, которое по своей разрушительной силе на много порядков превзойдет обычную взрывчатку».

Военное руководство Третьего рейха не могло не заинтересоваться таким известием. И действительно, 28 сентября 1939 года в Берлине в Управлении армейских вооружений состоялось совещание ведущих немецких физиков. На нем было основано «Урановое общество», разработана программа его деятельности, определены задачи отдельных научных групп. Этим нацистское правительство официально утвердило «Урановый проект» как составную часть разработок военного значения. Научным центром нового проекта стал Физический институт Общества кайзера Вильгельма, выполнявший в Германии функцию академии наук. Его ректором назначили видного исследователя в области ядерной физики Вернера Хайзенберга (Гейзенберга). К разработкам «Уранового проекта» также были подключены физико-химические факультеты Гамбургского, Лейпцигского и Гейдельбергского университетов. Курирование всех научных изысканий в рамках этого проекта осуществлял начальник исследовательского отдела Управления армейских вооружений Эрих Шуман. Он взял на себя роль административного руководителя группы, в которую входили Хайзенберг, Ган, Вайцзеккер и другие физики, приступившие к созданию экспериментального уранового котла на военном полигоне недалеко от Берлина. Так что нацистские бонзы вполне серьезно и заинтересованно отнеслись к перспективам создания нового оружия, обладающего огромной разрушительной силой.

Следует заметить, что Германия располагала не только научным потенциалом, но и техническими и финансовыми возможностями для проведения ядерных исследований. Руководство Третьего рейха использовало также ресурсы оккупированных стран. Так, после захвата Чехословакии в 1939 году в руки нацистов попали урановые шахты, расположенные возле Иоахимсталя. В мае 1940 года Гитлер установил свое господство в Норвегии, где тогда находилось единственное в мире предприятие по производству «тяжелой воды» в промышленном масштабе. Немцы планировали использовать эту воду в качестве замедлителя нейтронов в экспериментальном атомном реакторе. В мае 1940 года, оккупировав Бельгию, нацисты захватили 1200 т уранового концентрата, хранившегося на обогатительной фабрике. Это была редкостная удача, ведь попавший в распоряжение гитлеровцев радиоактивный элемент составлял половину его тогдашнего мирового запаса! Уран в то время считался дефицитом, одним из его главных источников была бельгийская колония Конго. Вот этот-то конголезский высококачественный радиоактивный элемент и оказался в руках ученых, участвовавших в «Урановом проекте». Обнаруженного количества урана могло хватить на годы работы и на десятки бомб.

В течение 1940–1941 годов немецкие физики осуществили основные теоретические и экспериментальные исследования, необходимые для создания атомного реактора с использованием урана и «тяжелой воды». Они установили, что ядерной взрывчаткой может служить не уран-238, как ранее ошибочно полагали, а его редкий изотоп - уран-235. Кроме того, летом 1940 года Карл Вайцзеккер теоретически установил, что уран-238 должен превратиться в атомном реакторе в новый элемент, аналогичный по свойствам урану-235. Таким образом, он самостоятельно открыл элемент, который американцы впоследствии назовут плутонием, и обосновал возможность его использования в качестве взрывчатого вещества.

Теоретические успехи физиков дополнялись практическими работами. К декабрю 1940 года под руководством В. Хайзенберга был построен первый экспериментальный реактор. К тому времени фирма «Ауэргезельшафт» освоила производство металлического урана, и к 1942 году в руках ученых уже имелось 2,5 т этого вещества. Казалось бы, до создания атомной бомбы фашистской Германии оставалось сделать всего несколько шагов. Ни одно государство в то время не подошло так близко к тайне производства ядерного оружия. Впоследствии Хейзенберг вспоминал: «В сентябре 1941 года мы увидели открывшийся перед нами путь. Он вел нас к атомной бомбе».

Человечество спасли просчеты и ошибки ученых. Так, группа исследователей во главе с Вальтером Боте пришла к неверному выводу о невозможности использовать графит в качестве замедлителя в урановом реакторе. Авторитет Боте был столь высок, что поставить под сомнение его выводы и перепроверить расчеты никто не решился. Поэтому пришлось вернуться к экспериментам с «тяжелой водой», которую по-прежнему завозили из Норвегии, так как ее производство на тепловых электростанциях в Германии обходилось непомерно дорого.

Другой просчет касался разделения изотопов урана. В Гамбурге физики Гартек и Грот безуспешно пытались добиться этого методом центрифугирования. Удивительно, что исследователи не попытались применить другой способ, разработанный немцем Густавом Герцем. Этот ученый был лишен нацистами допуска к секретным работам по изготовлению атомной бомбы из-за своего неарийского происхождения. Вероятно, поэтому предложенный им метод термодиффузии посчитали также «недостойным» для Третьего рейха. В итоге успешно развивавшийся с 1939 года «Урановый проект» в 1941 году начал сбавлять обороты.

Но немецкое командование не слишком огорчилось. Успехи в войне с Советским Союзом создали у руководителей гитлеровской Германии иллюзию скорой победы, поэтому создание нового оружия уже не казалось срочным делом. Так что начиная с 1941 года работа над созданием атомной бомбы действительно пошла очень неспешно. Вновь она активизировалась лишь летом 1942 года, когда стало очевидно, что осуществить блицкриг не удалось и война затягивается.

Заблуждение второе. Создание атомной бомбы в фашистской Германии в годы Второй мировой войны было невозможным из-за случайной ошибки немецких физиков

Описывая сложности, возникшие у немецких ученых при работе над «Урановым проектом», обычно отмечают, что только случайная ошибка в расчетах сбила их с правильного пути создания «сверхоружия». Однако некоторые историки полагают, что просчеты вполне могли быть намеренными. Другими словами, немецкие физики не хотели, чтобы в руках Гитлера оказалась атомная бомба. Дискуссия по поводу справедливости той или иной версии длится уже давно, появляются новые документы, но вопрос, не смогли или же не захотели физики Третьего рейха создать атомную бомбу, остается открытым.

Величайшей загадкой германской ядерной программы стала грубая ошибка, допущенная учеными при определении коэффициента поглощения нейтронов урана-238 очищенным графитом. Химики немецкой школы физической химии (в то время лучшей в мире), работая с графитом, ставят только одну серию опытов, не проверяют полученные результаты и притом используют, как показало послевоенное расследование, грязный реактив. При немецком педантизме и пунктуальности это кажется совершенно невозможным и непостижимым! Если, конечно, не допускать мысли об умышленном просчете…

Дальше - больше. Поскольку взаимодействие графита с нейтронами урана-238 очень сильно зависит от чистоты образца, ученые сразу же приходят к выводу, что использовать это вещество в качестве замедлителя не представляется возможным, и обращают свои взоры на «тяжелую воду». И это при условии, что она стоит намного дороже, так как производится в Норвегии. Отказавшись даже от попытки создать графитовые замедлители, физики Третьего рейха направили свои исследования по ложному пути. В «гонке за бомбой» эта необъяснимая ошибка стоила немцам трех лет.

Многовато совпадений для случайного просчета. К тому же ошибся не один человек, а сразу весь научный коллектив. Сами немецкие физики после войны неоднократно говорили, что они, как могли, задерживали создание атомной бомбы, затягивая теоретические изыскания. Их утверждения, конечно же, не могут считаться бесспорными доказательствами. Но имеются косвенные подтверждения того, что особой спешки ученые не проявляли.

Ведущей фигурой среди участников «Уранового проекта» был обладавший непререкаемым научным авторитетом Вернер Хайзенберг - лауреат Нобелевской премии по физике 1932 года, любимый ученик Нильса Бора. По убеждениям он являлся националистом и не отличался политической прозорливостью. Хайзенберг не хотел поражения Германии, поэтому принял предложение возглавить работу по созданию атомного оружия. Но именно с его именем связано немало предположений о «тихом саботаже» немецких физиков.

Большинство этих предположений касается визита В. Хайзенберга в сентябре 1941 года к Н. Бору. Встреча двух великих физиков с глазу на глаз произошла в оккупированном немцами Копенгагене. Никто доподлинно не знает, о чем говорили учитель и ученик. Известно лишь, что разговор был тяжелым и оставил глубокий след в душах собеседников. Хайзенберг - не нацист, но патриот Германии - искренне желал победы своей стране. Бор же не скрывал неприятия нацизма. Поэтому некогда теплые и дружеские отношения между физиками после встречи были испорчены навсегда.

Недостатка в версиях о том, почему это произошло, нет. По одной из них, ученик зашел в тупик в исследованиях и пытался получить консультацию у учителя. Согласно другой, Хайзенберг искал моральное оправдание, но не получил его. Наконец, третья версия гласит, что это была чуть ли не миссия мира: немецкий ученый будто бы дал понять Бору, что он и его коллеги саботируют нацистскую атомную программу, и призвал к тому же физиков, находящихся по другую сторону линии фронта.

Последнее предположение вызывает наибольшее количество споров. Многие историки воспринимают его скептически. Однако этот скептицизм основан не на достоверном знании причин разрыва дружеских отношений между учителем и учеником, а на том, что известно о характере и мировоззрении Хайзенберга. Вот что пишет один из самых авторитетных биографов физика, американский профессор Дэвид Кэссиди: «Взгляды Гейзенберга в этот период ничем не отличались от взглядов других патриотически настроенных немцев нееврейского происхождения в артистических, академических или военных кругах. Эти социальные группы горячо поддерживали политику Германии во имя немецкой нации. Когда немецкая армия победным маршем шла по Европе в первые годы войны, эти круги приветствовали сообщения о победах на фронтах. Вместе с тем, спешу добавить: это отнюдь не означает, что, желая победы Германии в войне, эта культурная и военная элита желала победы Гитлеру и нацистскому режиму. Они были не нацисты, а гордые и честные националисты. Когда удача отвернулась от Германии, а война затянулась, эти люди стали противниками Гитлера и режима».

Хайзенберг не отрицал своего конформизма. В 1942 году он написал: «Нам ничего не остается, кроме как обратиться к простым вещам: надо добросовестно исполнять свои обязанности и решать задачи, которые жизнь ставит перед нами, не спрашивая слишком часто, почему да зачем… А затем надо ждать, что произойдет… реальность трансформирует себя сама, без нашего участия». Однако после войны он объяснял свою позицию уже совершенно иначе, намекая на то, что, выполняя научные задачи, не служил нацистам. Хайзенберг сказал: «Лозунг правительства был: «Мы должны использовать физику в военных целях». Мы переделали его: „Мы должны использовать войну в интересах физики“».

Позже, став одним из лидеров антивоенного движения, Хайзенберг неоднократно рассказывал о своей поездке в Копенгаген. Он сообщал, что спросил у своего учителя, имеет ли ученый моральное право работать над проблемами атомной энергии в военное время. Якобы тот философски ответил, что в любой стране применение физики в такой период неизбежно, а потому вполне оправдано. Кроме того, Хайзенберг утверждал, что пытался через Бора договориться с коллегами в антигитлеровском лагере о взаимном моратории на военное применение энергии деления ядра. Последний до конца жизни молчал об этом разговоре - он не подтвердил, но и не опроверг слов своего ученика.

Основываясь на данном факте, версию немецкого физика поддерживали многие исследователи, в том числе и российский историк действительный член Российской академии естественных наук Валентин Белоконь. Он пишет: «В сентябре 1941 года Хайзенберг встретился с Бором перед бегством последнего из Копенгагена в Швецию (Бор имел для этого все основания хотя бы потому, что его мать была еврейкой) и попытался инициировать взаимную договоренность с физиками антинацистской коалиции о неразработке бомбы. Для подтверждения своего доверия к учителю даже сунул тому в карман схему немецкого сверхсекретного атомного котла. Он рисковал безумно, однако реакция Бора была совершенно неадекватной: он сделал вывод, что немцы не только видят перспективы создания бомбы, но уже и делают ее. Оказавшись накануне 1944 года в Лос-Аламосе лицом к лицу с генералом Гровсом (американским либеральным вариантом Берии) и Оппенгеймером, Бор торжественно вынул из кармана набросок Хайзенберга: я, мол, достал вам схему немецкой атомной бомбы. Оппенгеймер взглянул и, улыбаясь, разъяснил, что это не бомба, а всего-навсего реактор. «Значит, немцы собираются сбросить на Лондон реактор!» - настаивал Бор. Оппенгеймер не стал его разубеждать, так что Бор «со знанием дела» и опираясь на свой авторитет принялся убеждать американские власти поэнергичнее финансировать «Манхэттенский проект». Дали не менее двух миллиардов долларов».

Однако сегодня достаточно распространенную точку зрения о попытках Хайзенберга воспрепятствовать разработке атомной бомбы в фашистской Германии поставили под сомнение. Причиной этого стали обнародованные в 2005 году черновики письма великого датчанина своему ученику. Это незаконченное и неотправленное письмо было написано в 1957 году. В нем есть такие строки: «Я лично помню каждое слово наших бесед, происходивших на фоне глубокой печали и напряжения для всех нас здесь, в Дании. В особенности сильное впечатление на меня, как и на всех, с кем вы разговаривали в институте, произвела ваша абсолютная убежденность в том, что Германия победит и что посему глупо с нашей стороны надеяться на другой исход войны и проявлять сдержанность по поводу германских предложений о сотрудничестве. Я также отчетливо помню нашу беседу в моем кабинете в институте, в ходе которой вы в туманных выражениях говорили так, что ваша манера не давала мне повода усомниться: под вашим руководством в Германии делается все для того, чтобы создать атомную бомбу. Вы сказали, что нет смысла говорить о деталях. поскольку вы с ними знакомы и последние два года работали в той или иной мере исключительно над подготовкой этого проекта. Я молча слушал вас, поскольку речь шла о важной для всего человечества проблеме, в которой, несмотря на нашу дружбу, нас следовало рассматривать как представителей двух противоположных сторон в смертельной битве».

Однако свидетельство великого датского физика убедило не всех. Часть исследователей продолжает придерживаться прежней версии. Даже нашли объяснение письму Нильса Бора. Опубликовавший его историк Финн Асеруд считает, что к этим текстам следует подходить с осторожностью: они написаны через 16 лет после встречи ученика и учителя в Копенгагене и явно отражают, сколь нелегкой для Бора была попытка точно изложить свои воспоминания. Оправдывающее немецкого физика толкование эпизода предлагает в книге воспоминаний и исследователь Эдвард Теллер: «Информация, которую я собрал, приводит меня к мысли, что Хайзенберг отправился к Бору за моральным советом. Я также полагаю, что встреча состояла из двух частей. В помещении Хайзенберг, опасаясь, что нацисты прослушивают дом, сообщил, что работает на свою страну. Затем, гуляя по саду, Хайзенберг объяснил, что участвует в нацистском проекте. Он добавил, что, к счастью, сделать атомную бомбу для Германии невозможно, и он надеется, что британским и американским ученым это тоже не удастся. Почему Бор не рассказал о второй части беседы? Причина может быть простой. Как только Хайзенберг сказал, что работает для своей страны. Бор перестал его слушать».

Райнер Карлш, автор книги «Бомба Гитлера. Тайная история немецких испытаний ядерного оружия», вышедшей в свет в 2005 году, проанализировав множество документов, пришел к выводу: «Невозможно достоверно утверждать, был ли это на самом деле вклад немецких ученых в сопротивление нацизму, как утверждали они сами после окончания войны, или на пути их разработок возникли трудности иного рода. Хотя некоторые факты, свидетельствующие о сопротивлении ученых, налицо. Стали известны слова Вернера Хайзенберга об «активном» и «пассивном» сопротивлении физиков. «Я сознательно возглавил «Урановый проект», чтобы, насколько это было возможно, затормозить его развитие», - говорил он. Но при жизни он так и не решился опубликовать эти слова - даже для послевоенной Германии это было слишком».

Документы того времени показывают, что, когда речь заходила о возможной передаче разработок немецких физиков-ядерщиков в промышленное производство, Хайзенберг прибегал к разного рода «тормозам». Одним из них Р. Карлш считает явно заниженные суммы, которые ученый запрашивал на свои исследования. По мнению историка, он делал это умышленно, вводя в заблуждение военных относительно реальности создания атомного оружия в обозримые сроки. Известно, например, что, когда рейхсминистр вооружений Альберт Шпеер летом 1942 года задал физику вопрос о том, сколько денег необходимо его группе для успешной работы, Хайзенберг ответил: «40 000 рейхсмарок». По тем временам эта сумма была попросту смешной для подобных проектов, и физик не мог не понимать такую простую истину. Для сравнения отметим, что «Манхэттенский проект» в США, связанный с аналогичными исследованиями, получил в качестве финансирования около 2 миллиардов долларов. После более чем скромного запроса Хайзенберга рейхсминистр вооружений, видимо, понял, что получить положительные результаты с данной командой ученых невозможно. Об этом он доложил Гитлеру. Фюрер отреагировал сдержанно: «Это же фундаментальные исследования, они не оказывают решающего влияния на исход войны».

«Тормозом» в реализации проекта можно считать и длительные сроки, которые физики просили для окончания разработок. Мол, раз мы не обещаем в ближайшее время создать «оружие возмездия», вам придется сосредоточиться на производстве других видов вооружения. Так и произошло. 4 июня 1942 года имперский министр вооружений Альберт Шпеер провел расширенное совещание по «Урановому проекту». На нем присутствовали как физики - Хайзенберг, Ган, Дибнер, так и военное руководство - фельдмаршал Мильх, начальник Управления армейских вооружений генерал фон Лееб, генерал-полковник Фромм, ведавший поставками боевой техники для вермахта. После неудачи под Москвой и затянувшихся боев под Ленинградом гитлеровцы жаждали быстрых и впечатляющих побед, поэтому и вспомнили о потенциале разрабатываемого «сверхоружия».

Военные, подходившие к вопросу с практической точки зрения, поставили перед учеными два конкретных вопроса: «Возможно ли создание атомной бомбы?» и «Когда это можно ожидать?» Хайзенберг долго, вдаваясь в технические подробности, рассказывал генеральскому составу о результатах трехлетних исследований. Из его доклада следовало, что немецкие физики видели свою задачу в создании уранового котла на медленных нейтронах. Стало быть, атомная бомба попросту представлялась им взрывающимся урановым реактором. Хайзенберг также сообщил, что если говорить об устройстве с ядерной взрывчаткой, то оно будет чересчур громоздким, чтобы доставить его к цели с помощью артиллерийского снаряда или самолета. Поэтому ученый настаивал на создании уранового котла, который мог бы стать стационарным источником энергии или двигателем на военном корабле. Таким образом, на вопрос о возможности создания атомной бомбы Хайзенберг, по сути, ответил отрицательно. И в дальнейшем его группа «сверхоружие» не разрабатывала. Уже упомянутый российский историк В. Белоконь считает: «Компромиссом с властями стала программа создания «атомной машины» - энергетической установки. Это устраивало и тех и других, поскольку Гитлеру докладывали о перспективах создания глобальных атомных подводных лодок и даже самолетов с атомными двигателями, позволяющими летать неделями, если не месяцами, без дозаправок».

На вопрос о том, как скоро «Урановый проект» сможет дать реальные результаты, Хайзенберг также ответил весьма уклончиво: «От двух до пяти лет, даже если мы получим всю необходимую материальную поддержку». Поэтому военные, присутствовавшие на совещании, поняли, что на быстрые успехи в создании атомного оружия рассчитывать не приходится. Несколько позже физик сделал еще более неутешительное заявление: «Создание действующей бомбы возможно лишь ко времени следующего конфликта».

23 июня 1942 года Шпеер в очередной раз доложил Гитлеру о проблемах военной промышленности. Информация об «Урановом проекте» фигурировала в нем лишь как 16-й пункт. Другими словами, благодаря усилиям Хайзенберга разработки в этом направлении стали восприниматься как весьма долгосрочные и не стоящие пристального внимания.

Генерал-майор НКВД Валентин Кравченко, возглавлявший спецотдел по надзору за атомными исследованиями и пытавшийся еще в 1945 году ответить на вопрос, почему же фашисты не создали атомную бомбу, пришел к выводу: «…не было воли ученых к созданию ядерного оружия. Слишком страшными представлялись им возможные последствия применения атомного „чудо-оружия“».

Таким образом, очень многие факты говорят о том, что ошибки и просчеты физиков Третьего рейха не были случайными: ученые не хотели давать в руки своего фюрера атомную бомбу.

Заблуждение третье. Фашисты так и не сумели создать атомную бомбу

На протяжении почти шестидесяти лет после окончания Второй мировой войны исследователи утверждали, что гитлеровская Германия так и не создала ядерное оружие. Якобы ее физики, случайно или умышленно допустившие роковую ошибку, сконцентрировались на разработке «атомной машины», а не бомбы. Заявления Гитлера о том, что нацисты близки к применению «супероружия», которое позволит им выиграть войну одним ударом, считались блефом или бредом фюрера-параноика.

Однако в 2005 году Райнер Карлш заявил, что прежние представления об «Урановом проекте» Третьего рейха ошибочны и неполны. Автор нового исследования утверждает, что незадолго до окончания Второй мировой войны фашистская Германия была близка к созданию атомной бомбы. Свои выводы он сделал на основании изучения ранее засекреченных документов (донесений советской и американской разведок, дневников ученых, чертежей), а также современных исследований, данных аэрофотосъемок и радиационного анализа почв.

Райнер Карлш выяснил, что «Урановым проектом» в Германии занимались несколько групп физиков и химиков. Кроме информации о команде, возглавляемой Вернером Хайзенбергом, немецкий исследователь нашел и опубликовал материалы о разработках других, менее прославленных ученых, работавших под руководством рейхсминистра почты Вильгельма Онезорге. Он, будучи лицом, особо приближенным к фюреру, и активным партийцем, награжденным Золотым знаком национал-социалистов, в те годы являлся самым ярым сторонником форсирования исследований в области ядерной физики. Поэтому ему удавалось «пробивать» интересные для себя проекты, получая под них многомиллионное финансирование.

Онезорге пришел к Гитлеру с предложением плана создания атомной бомбы в июне 1942 года, всего через несколько дней после обсуждения «Уранового проекта» на совещании у фон Шпеера. Беседа проходила как раз в день 70-летия рейхсминистра почты, и фюрер, возможно из уважения к своему старому партайгеноссе, не отверг сразу его прожекты, а попросту отшутился: «Любопытное дело: не кто иной, как главный почтмейстер, обещает нам „чудо-бомбу“». Однако Онезорге оказался человеком упорным и от своей идеи не отступил. Он снова и снова возвращал Гитлера к мысли о возможности разработки ядерного оружия. Рейхсминистр использовал также свою дружбу с «придворным» рейхсфоторепортером по фамилии Хоффманн, которому фюрер безгранично доверял, попросив его похлопотать о своем проекте. Известно, что капля камень точит. Так и усилия Онезорге не пропали даром: Гитлер дал добро на реализацию проекта. Рейхсминистерство почты открыло крупный исследовательский центр в Мирсдорфе под Берлином и назвало его «Ведомство по особым физическим вопросам». Для обеспечения нового научного подразделения кадрами Онезорге решил привлечь специалистов, не участвовавших в «Урановом проекте». Он заключил договор с известным ученым Манфредом фон Арденне, который не был физиком-атом-ником в чистом виде, однако слыл блестящим экспериментатором. Таким образом, к исследовательской работе института в Мирсдорфе подключился руководимый фон Арденне научный центр в берлинском районе Лихтерфельде.

Ученые совместно занимались проблемами расщепления изотопов урана. Они поставили перед собой цель добыть «начинку» для будущей атомной бомбы. К этим работам, помимо Рейхсминистерства почты, были подключены также Управление по вооружению сухопутных сил и СС.

Однако вскоре возникли трудности производственного характера. Для «настоящей» атомной бомбы требовалось не менее 50 кг высокообогащенного урана. Мощного ядерного реактора, с помощью которого можно было бы получить необходимую массу, у Манфреда фон Арденне не было. Рейхсминистерство почты располагало лишь тремя экспериментальными установками, расположенными недалеко от Берлина, в курортном городке Бад-Сааров. Они были переданы в распоряжение руководителя научного центра в Лихтерфельде и с 1944 года начали использоваться для отделения изотопов урана. Кстати, уровень секретности проекта был столь высок, что эти установки удалось обнаружить лишь в 2003 году!

Получать высокообогащенный уран таким способом можно было в очень ограниченном количестве: за час одна установка вырабатывала около 0,1 г урана-235. То есть за 10-часовой рабочий день производился 1 г, а на трех установках - 3 г этого радиоактивного вещества. За год набегало всего 300 г урана. Такого количества было недостаточно для создания полноценной атомной бомбы.

Поэтому немецкие атомщики пришли к идее ядерного взрыва малой мощности. По их замыслам, необходимую для этого критическую массу радиоактивного вещества можно было снизить путем сочетания расщепления ядра с ядерным синтезом. Предполагалось использовать так называемые рефлекторы, также значительно уменьшающие порог критической массы. Ученые подсчитали, что в случае применения подобных хитростей изготовление вполне боеспособной бомбы, для которой потребовалось бы лишь несколько сотен граммов высокообогащенного урана, реально. Таким образом, могла быть создана «гибридная бомба», основанная на принципах как расщепления, так и синтеза данного радиоактивного вещества. Сегодня ее назвали бы «грязной бомбой» - не разрушающей, но заражающей все вокруг.

Такая бомба вполне могла найти практическое применение в качестве тактического ядерного оружия. Учитывая небольшой радиус действия, она была бы пригодна для использования, например, в крупном сражении. Есть факты, свидетельствующие о том, что в высших кругах СС такая вероятность обсуждалась. Но в целом отношение к «гибридным бомбам» было скептическим, ведь они обладали ограниченными возможностями. Поэтому использование подобного оружия на Восточном фронте нацисты считали бессмысленным. Была, правда, мысль использовать «гибридную бомбу» для терактов в стратегически важных городах стран антигитлеровской коалиции. Это, как считалось, могло бы стать достаточно эффективным средством давления на возможных переговорах.

Об этом знал Гитлер.

Об этом, как утверждает Р. Карлш, благодаря донесениям разведки было проинформировано и советское военное руководство. Руководитель советской атомной программы Игорь Курчатов, получив разведдонесения ГРУ о малой эффективности немецкой атомной бомбы, 28 марта 1945 подготовил доклад Иосифу Сталину.

Этот документ появился спустя всего несколько дней после того, как Германия провела два испытания ядерных устройств - на острове Рюген в Балтийском море и в Тюрингии - лесной, холмистой местности примерно в 100 км к югу от Берлина. Последнее проходило 3 марта 1945 года. В результате взрыва с лица земли был стерт участок площадью около 500 м 2 и погибло несколько сотен заключенных концлагеря. Радиус действия испытанных снарядов составлял всего 500 м.

Жители местности, в которой проводились испытания, вспоминают, что в ту ночь произошла вспышка света такой яркости, что при ней можно было читать газету, затем последовал внезапный и мощный порыв ветра. Для подтверждения своего предположения о проведенных в Тюрингии в 1945 году ядерных испытаниях Р. Карлш приводит результаты радиологических измерений, недавно произведенных на этом самом месте. Они показали следы радиоактивных изотопов.

Кстати, именно весной 1945 года в Тюрингию был направлен с тайной миссией советский физик Георгий Флеров. Инициатором командирования его в Германию выступил Курчатов, который хотел иметь исчерпывающую информацию о том, насколько немцы продвинулись в создании и испытании атомного оружия и насколько эти наработки могут оказаться полезными для ядерной программы СССР. Конечным пунктом поездки должны были стать окрестности городка Ордруф, где прошло одно из испытаний немецкой «грязной бомбы». Однако добраться советскому ученому удалось лишь до Дрездена, далее территория находилась под американским влиянием, и пробраться туда незамеченным Флерову не удалось. Об этом он сообщил в письме своему руководству.

Все документы, касающиеся ядерных разработок, впоследствии были тщательно засекречены как в советских, так и в западных архивах. Поэтому, по мнению Р. Карлша, в течение десятилетий удавалось хранить в тайне правду о «грязной бомбе», созданной в фашистской Германии.

Сегодня многие, прочитавшие его книгу, в частности автор рецензии, опубликованной во влиятельном еженедельнике «Шпигель», утверждают, что свидетели, на которых ссылается историк, либо не вызывают доверия, либо повторяют сведения, полученные из вторых рук. Документы же могут истолковываться по-разному. Но несмотря на это, Р. Карлш не теряет оптимизма: «Не подлежит сомнению, что у немцев не было генерального плана создания ядерного оружия. Но ясно также и то, что немцы первыми сумели овладеть атомной энергией и что в конечном итоге им удалось провести успешное испытание тактического ядерного заряда». Поэтому все прежние представления о неспособности Третьего рейха создать атомное оружие, по мнению немецкого ученого, являются заблуждениями.

Из книги 100 великих рекордов авиации и космонавтики автора

Из книги 100 великих тайн Второй мировой автора Непомнящий Николай Николаевич

Из книги 100 великих тайн Третьего рейха автора Веденеев Василий Владимирович

«Летающие тарелки» Третьего рейха То, что в годы Второй мировой войны немцы работали над летательными аппаратами дискообразной формы, можно считать фактом доказанным. Но были ли их полеты рекордными? Большинство специалистов считает, что ни один диск вообще никогда в

Из книги Спецназ ГРУ: самая полная энциклопедия автора Колпакиди Александр Иванович

Из книги Я познаю мир. Авиация и воздухоплавание автора Зигуненко Станислав Николаевич

ВЕЛИКИЕ ТАЙНЫ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА Я введу вас в мрачный мир, где живая действительность превосходит всякий вымысел. Жорж Бержье Эта книга представляет интерес для читателей с любым уровнем знаний о «чуме XX века» - нацистском Третьем рейхе, стремившемся к мировому

Из книги 100 знаменитых изобретений автора Пристинский Владислав Леонидович

Оракулы Третьего рейха Гитлер и большинство его приближённых свято верили в оккультные науки. Ещё со времён фараонов власти и спецслужбы внимательно следили за различными экстрасенсами и людьми, обладающими в той или иной мере сенситивными сложностями, - они

Стиляги Третьего рейха При упоминании Третьего рейха обычно представляются вооруженные до зубов солдаты вермахта или СС. Кажется, ничто не могло ускользнуть от нацистского государства, все сферы жизни были под контролем. Однако это не совсем так.В последнее время в

Из книги автора

Атомное оружие (см. «Ядерное оружие»)

17 декабря 1938 года было сделано научное открытие, начавшее новую эпоху в истории человечества. Пара ученых-химиков в результате эксперимента установила, что при бомбардировке медленными нейтронами ядра урана оно «лопается», распадаясь на более легкие элементы. Более того, этот процесс, получивший название «расщепление ядра», сопровождался выделением энергии. Перспективы сенсационной находки, мирные и военные, были очевидны ученым с самого начала. Проблема для остального мира заключалась в том, что авторов открытия звали Отто Ган и Фриц Штрассман, работали они в берлинском Химическом институте кайзера Вильгельма, а вокруг уже шестой год строился становившийся все более агрессивным Третий рейх. До начала Второй мировой войны оставалось совсем немного времени, и нацисты неожиданно для всех оказались в авангарде гонки за ядерным оружием. Можно только предполагать, как сложилась бы судьба человечества, если бы Гитлер все-таки получил в свое распоряжение атомную бомбу. Onliner.by рассказывает, почему Uranprojekt, «урановый проект» нацистов, над которым работали лучшие физики и химики страны, к нашему общему счастью, закончился провалом.

Нацисты и атом

Ничего удивительного в открытии, сделанном Ганом и Штрассманом, не было. К концу 1930-х ученые из многих стран мира, включая Нильса Бора, Энрико Ферми, Ирен Кюри и ее мужа Фредерика Жолио, находились на пороге эпохального достижения, но первыми все равно стали немцы. В первой трети XX века Германия находилась на передовой науки, ее физики и химики, Макс Планк, Альберт Эйнштейн, Густав Герц, Вернер Гейзенберг, регулярно получали Нобелевские премии. И все же пионерами в расщеплении ядра стали сотрудники института кайзера Вильгельма Отто Ган и Фриц Штрассман.

В результате эксперимента в самом конце 1938 года они обнаружили, что при облучении урана медленными нейтронами образуется барий с ядром массой примерно в 2 раза меньше первоначальной. Последовавшие исследования привели ученых к мысли о возможности цепной ядерной реакции, сопровождавшейся бы высвобождением большого количества энергии. Контролируемая цепная реакция, в свою очередь, легла в основу ядерной энергетики, а неконтролируемая - в основу ядерного оружия.

Стол, за которым было открыто расщепление ядра.

Военные перспективы нового источника энергии были очевидны. Уже в апреле 1939 года в командование вермахта поступило письмо от двух ученых из Гамбурга: «Мы взяли на себя инициативу с целью обратить Ваше внимание на самые последние события в мире ядерной физики; по нашему мнению, они, по всей вероятности, открывают возможности для изготовления взрывчатого вещества, которое по своей разрушительной силе на много порядков превзойдет взрывчатые вещества обычных типов» . Пауль Гартек и Вильгельм Грот были абсолютно правы и в своем выводе:

«Та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретает абсолютное превосходство над другими» .

Военному руководству Третьего рейха, занятому подготовкой к нападению на Польшу, потребовалось несколько месяцев для запуска новой идеи в производство. Лишь 26 сентября 1939 года в Управлении армейских вооружений состоялось совещание, в котором приняли участие ведущие физики страны из тех, что не были изгнаны нацистами из Германии за свое еврейское происхождение. Ученые заявили военным, что ядерное оружие реально, причем его создание возможно в самое ближайшее время. Результатом встречи стало тотальное засекречивание немецкого «Уранового проекта». Для его реализации организовывалась кооперация более 20 научных организаций рейха, над темой принялись работать около сотни крупнейших немецких физиков, а теоретическим руководителем программы стал молодой 37-летний ученый Вернер Гейзенберг, к тому времени уже бывший лауреатом Нобелевской премии.

Вернер Гейзенберг.

Вероятным противникам Третьего рейха точно так же были понятны перспективы ядерного оружия и те преимущества, которые оно дает в геополитическом масштабе. В августе 1939 года Альберт Эйнштейн, в 1933 году после прихода нацистов к власти вынужденный уехать из Германии в США, направил Франклину Рузвельту письмо, в котором сообщал президенту страны о существовании немецкой ядерной программы и косвенно предупреждал о перспективе создания в рейхе урановой атомной бомбы. «Одна бомба этого типа, доставленная на корабле и взорванная в порту, полностью разрушит весь порт с прилегающей территорией», - писал выдающийся ученый, несколько преуменьшая возможности ядерного оружия. В этом же документе Эйнштейн призывал к скорейшему началу в США научных работ по атомной теме, аналогичных германским.

Рузвельт верно оценил предупреждение Эйнштейна, отдав осенью 1939 года, уже после начала Второй мировой, приказ создать т. н. «Урановый комитет», ставший предшественником знаменитого «Манхэттенского проекта».

Ядерная гонка

В начале 1940-х годов Третий рейх опережал любую другую страну в своей ядерной программе. У нацистской Германии уже существовала организационная структура, занимавшаяся проблематикой, имелся необходимый интеллектуальный ресурс для работы над ней, соответствующей работе обеспечивалось достаточное финансирование. Проблемой могло стать отсутствие на территории страны нужного количества сырья для атомного проекта, но и этот вопрос был решен в результате экспансии рейха. После аннексии Судетской области Чехословакии в 1938 году в распоряжении немцев оказались урановые рудники города Яхимов. Более тысячи тонн оксида урана из африканских колониальных шахт было захвачено во время оккупации Бельгии в 1940-м.

В том же 1940 году в результате вторжения в Норвегию нацисты получили и единственный в мире завод по производству тяжелой воды, которая должна была использоваться для замедления цепной реакции. Все эти мероприятия позволили Вернеру Гейзенбергу начать практическую работу по созданию первого ядерного реактора, или «урановой машины», как его называли в то время.

Бывшие урановые выработки в чешском Яхимове.

Примерно до начала 1942-го ядерные проекты Германии и США развивались параллельно и с одинаковым успехом, однако к середине этого года в ядерной гонке произошел принципиальный перелом. США после нападения на Перл-Харбор наконец вступили во Вторую мировую. Внутренний анализ в «Урановом комитете» привел его руководство к выводу, что в стране достаточно ресурсов, теоретических и практических, для создания ядерного оружия еще в ходе текущего конфликта и потенциального его применения. Огромная богатая страна без боевых действий на своей территории была практически не ограничена в выборе средств достижения этой цели.

Германия находилась в совсем иных условиях. Хотя интеллектуальный потенциал немецких ученых приблизительно соответствовал американскому, иные ресурсы были несопоставимы. Провал в конце 1941 года вроде бы неоднократно доказавшей свою эффективность концепции «блицкрига» привел к пониманию, что война может затянуться, а ее результат вовсе не гарантирован. В условиях, когда боевые действия на Восточном фронте вытягивали из рейха все большие финансовые и человеческие ресурсы, нацистское руководство пришло к выводу, что создание (и тем более использование) ядерного оружия в ходе Второй мировой уже невозможно.

Отто Ган, немецкий ученый, открывший расщепление ядра.

В июле 1942 года в Берлине состоялось ключевое совещание рейхсминистра Альберта Шпеера с участниками «Уранового проекта». На нем было принято принципиальное решение вновь вернуть работы над атомной тематикой из ведения Министерства вооружений и боеприпасов в сферу ответственности Имперского исследовательского совета. Нацисты сделали, возможно, роковой для себя выбор: они отказались от военного атома в пользу атома мирного. Впредь Гейзенберг и его команда должны были работать над мирным применением «урановой машины», а не над атомной бомбой, появление которой до окончания боевых действий было признано нереальным.

С этого момента развитие ядерных проектов в США и Германии пошло по диаметрально противоположным векторам. Если США с каждым месяцем работу над темой интенсифицировали, то Третий рейх, наоборот, чем дальше, тем больше вел ее по остаточному принципу.

Альберт Шпеер, куратор «Уранового проекта» в нацистском руководстве.

Секретные операции

На такое развитие событий немаловажное влияние оказали и достаточно успешные действия союзников по саботажу немецкой ядерной программы. Его возможные последствия воспринимались британцами и американцами очень серьезно (что сыграло свою роль и в активизации «Манхэттенского проекта»). К лету 1942 года накопленных разведкой союзников сведений оказалось достаточно для определения узкого места нацистов. Им оказался тот самый завод по производству тяжелой воды, построенный в 1934 году норвежской компанией Norsk Hydro рядом с гидроэлектростанцией в поселке Веморк.

Тяжелая вода, оксид дейтерия, являлась важнейшим компонентом, который Гейзенберг планировал использовать для замедления цепной реакции в ядерном реакторе. Ее получали после разложения пресной воды с помощью электролиза. Для успешного осуществления своей программы немцам нужно было получить около пяти тонн этой жидкости, и процесс этот был достаточно трудоемкий.

Первая попытка заброса диверсантов в Норвегию, получившая название операция «Незнакомец», была предпринята в ноябре 1942 года и закончилась провалом. Высадка саперов с помощью планеров привела к гибели 18 человек из 32, а оставшиеся 14 добровольцев были схвачены немцами и расстреляны.

Второй опыт был куда более удачным. Операция «Ганнерсайд» была организована обстоятельнее. В течение января - февраля 1943 года в Норвегию были заброшены сразу несколько групп диверсантов, которые в ночь с 27 на 28 февраля в тяжелейших условиях смогли проникнуть на территорию предприятия Norsk Hydro, установить взрывные устройства и произвести их подрыв. В результате саботажа завод на несколько месяцев был вынужден остановить производство. В ноябре 1943-го британцы произвели и две массированные бомбардировки объекта. В итоге немцы решили эвакуировать его оборудование и оставшиеся запасы тяжелой воды в рейх, но и здесь норвежское сопротивление показало себя самым достойным образом. 20 февраля 1944-го паром SF Hydro, перевозивший емкости с водой, был взорван и затонул. Таким образом, нацисты окончательно лишились ключевого компонента для своей ядерной программы, что поставило на ней крест.

Все это время в Берлине Гейзенберг продолжал свои эксперименты по получению цепной реакции. Параллельно в городе строился специальный бункер для «урановой машины», но тяжелейшая для рейха ситуация на фронтах, нехватка финансов и материалов существенно тормозили работу ученых. В январе 1945 года группу Гейзенберга и уже практически законченный ею реактор B VIII эвакуировали из германской столицы вглубь страны, в деревню Хайгерлох недалеко от швейцарской границы. Работа не останавливалась даже в условиях уже проигранной войны. Последнюю попытку запустить цепную реакцию немцы предприняли 23 марта 1945 года, она вновь закончилась неудачей из-за недостаточного количества урана и тяжелой воды. В мае - июне 1945 года Гейзенберг и 9 соратников были арестованы американцами и в ходе операции «Эпсилон» вывезены на территорию Великобритании.

Нацистский реактор в Хайгерлохе.

Их поселили в поместье Фарм-Холл недалеко от Кембриджа. Здание, где жили германские физики, было буквально напичкано подслушивающей аппаратурой. Задачей «Эпсилона» было определить, насколько близко немцы подобрались к созданию атомной бомбы. Для обеих сторон результат оказался удивительным. Американцы поняли, что никакой угрозы нацистского ядерного гриба и близко не существовало, а Гейзенберг с коллегами были буквально шокированы бомбардировками Хиросимы и Нагасаки. Они были уверены, что опережают конкурентов, и даже представить себе не могли, насколько на самом деле в США ушли вперед.

Поместье Фарм-Холл.

Почему Гитлер не получил ядерной бомбы

Вопрос, реально ли было создание Третьим рейхом атомного оружия, волнует не только любителей альтернативной истории Второй мировой войны. Действительно, еще в начале 1940-х нацисты опережали своих противников. Возможно, при определенных обстоятельствах (например, если бы Гитлер не ввязался бы в войну с Советским Союзом) Германия смогла бы с помощью концентрации ресурсов всей Европы, лежащей у ее ног, в течение нескольких лет подойти к созданию ядерной бомбы. Другой вопрос, насколько реальным был продолжительный мир с СССР и сколь трезво оценивали потенциал «уранового проекта» в высшем руководстве Третьего рейха.

В конце концов, среди историков, изучавших проблему, сложилось три точки зрения на причины немецкого атомного провала. Послевоенные статьи и выступления Вернера Гейзенберга и его соратников настойчиво проталкивали мысль о пассивном саботаже учеными своей работы. Мол, германские физики понимали, чем грозит их успех человечеству, поэтому сознательно тормозили свою работу. В общем-то, в такой позиции ничего удивительного нет. Многие из непосредственных участников создания ядерного оружия (в США или в СССР) после Хиросимы и Нагасаки, холодной войны, «Карибского кризиса» стали убежденными противниками своих разработок и жалели о своем в них участии. Даже Эйнштейн переживал о том письме 1939 года Рузвельту, во многом инициировавшем включение США в атомную гонку:

«Мое участие в создании ядерной бомбы состояло в одном-единственном поступке. Я подписал письмо президенту Рузвельту, в котором подчеркивал необходимость проведения в крупных масштабах экспериментов по изучению возможности создания ядерной бомбы. Я полностью отдавал себе отчет в том, какую опасность для человечества означает успех этого мероприятия. Однако вероятность того, что над той же самой проблемой с надеждой на успех могла работать и нацистская Германия, заставила меня решиться на этот шаг. Я не имел другого выбора, хотя я всегда был убежденным пацифистом» .

Американские солдаты на немецком ядерном реакторе.

Другая группа экспертов уверена, что неудачи нацистов были вызваны некомпетентностью немцев, изгнанием из рейха ученых-евреев, выбором в качестве замедлителя реакции тяжелой воды, а не графита, другими научными ошибками, в основе которых лежит принципиальная невозможность успешного творчества ученого в условиях тоталитаризма. Определенное рациональное зерно есть и в таком мнении. Гейзенберг и его команда, другие исследовательские группы, работавшие параллельно, действительно немало ошибались, но в этом и заключается экспериментальная наука. А аргумент про влияние степени тоталитарности режима на успешность решения поставленных научных задач и вовсе не выдерживает критики, как показывает уже опыт XXI века в Северной Корее.

Вернер Гейзенберг и Нильс Бор.

Наиболее вероятной является третья причина. Третий рейх просто не мог себе позволить ядерное оружие. Крайнее напряжение немецкой экономики, особенно после начала войны на Восточном фронте, недостаток ресурсов, а со временем и концентрация их остатков на эфемерном, но казавшемся более эффективным «оружии возмездия», чудесном «вундерваффе», которое сможет в последний момент переломить ход войны, не оставили проекту Гейзенберга ни малейшего шанса.

Нацисты, фюрер, увлекавшие публику, а с ней и самих себя фантазиями о чудо-оружии, баллистических ракетах Фау-2, межконтинентальных бомбардировщиках, реактивных самолетах и прочих разработках, в которых они действительно были пионерами, не поняли одного. Единственным настоящим чудо-оружием, которое могло спасти уже безнадежно проигранную войну, для них могла стать только атомная бомба. Невосполнимые потери миллионов человек, прежде всего гражданского населения, заставили бы союзников пойти на мир, и это могло спасти гитлеровский режим.

Но при этом создание атомной бомбы было для немцев абсолютной фантастикой. Даже американцы в условиях практически неограниченного финансирования смогли ее сделать только тогда, когда Вторая мировая была уже фактически закончена. Справиться быстрее, чем это сделали в США, нацисты никак не могли, а значит, они были так или иначе обречены.

В Японии с обычными по этому случаю церемониями отмечают 72-годовщину состоявшейся 6 августа 1945 года атомной бомбардировки США города Хиросима, участь которого 9 августа разделил другой японский город - Нагасаки. Они были испепелены атомными бомбами "Малыш" и "Толстяк", сброшенными с американских тяжелых бомбардировщиков дальнего действия.

В памятных мероприятиях по случаю Дня Хиросимы, отмечаемом в мире как Всемирный день борьбы за запрещение ядерного оружия, приняли накануне участие премьер-министр Японии Синдзо Абэ, мэр Хиросимы Кадзуми Мацуи, представители японских властей, общественных организаций, представители 80 государств.

Выступая на воскресной церемонии, японский премьер подчеркнул, что подобные трагедии никогда не должны повториться и что Япония намерена активно способствовать проведению обзорной конференции по Договору о нераспространении ядерного оружия в 2020 году.

"Мы намерены играть ведущую роль при содействии как ядерных держав, так и государств, которые не обладают ядерным вооружением", - отметил Абэ.

"Сегодня одна бомба может быть в тысячи раз мощнее чем те, что были сброшены 72 года назад. Любое применение ядерного оружия может повергнуть весь мир в ад - и того, кто его использовал, и врага", - заявил мэр Хиросимы Кадзуми Мацуи.

Но и того, что было, было достаточно. От самих атомных взрывов и их последствий в Хиросиме погибли 140 тысяч человек, в Нагасаки - 74 тысячи, в основном мирные жители, дети и женщины. Человечество вступило в ядерную эру. Считается, тем не менее, что применение американцами ядерного оружия существенно приблизило капитуляцию Японии, избавив американцев, да и русских, которые, согласно первоначальным договоренностям с союзниками, должны были захватить не только весь Сахалин, Курилы, но и крупнейший северный японский остров Хоккайдо, от страшных потерь.

Захват американцами небольшого японского островка Окинава продемонстрировал, что бои будут исключительно тяжелыми, а число жертв в армиях вторжения исчисляться сотнями тысяч, а то и миллионом.

В качестве еще одной причины применения США ядерного оружия называют желание Вашингтона продемонстрировать свою силу и новые возможности СССР, чтобы Сталин знал свое место в новом Американском мире. Отчасти это так, но действительность, которую и сегодня упорно замалчивают, была куда интересней и страшней.

Откуда американцы взяли "Малыша" и "Толстяка"?

Атомная эпопея минувшей войны по-прежнему - тайна за семью печатями. Официальная версия ничего не объясняет и кормится мифами. Так, например, считается, что хотя немцы раньше других начали работы над ядерным оружием, им почему-то изменил их организационный талант, и их ядерная программа ничего особенного не добилась. При этом намекают, что причиной этого является сама идеология нацизма, прежде всего, его антисемитизм - задвинули нацисты еврейских ученых-атомщиков, лишились еврейских мозгов, вот у них ничего и не вышло. Программа зачахла, нужды фронта сжирали все ресурсы. Немцам стало не до бомбы.

Это "доказывается" тем обстоятельством, что исследования в ядерной области, чем немцы активно занимались, это одно, а вот производство ядерного оружия - это совсем другое. Его-то в Германии якобы и не было, потому что занимается этим на конечной стадии всегда армия, и только если дело доходит до этого, значит, бомба не за горами, ее вот-вот сделают и применят. А вермахт атомной бомбой не занимался. На это как на неопровержимое доказательство отставания немцев указывает, в частности, американский генерал Лесли Гровс, руководивший "Манхэттенским проектом" - созданием американского ядерного оружия.

Американцы лучше всех?

В качестве примера, как надо было действовать, чтобы добиться успеха, американцы приводят, естественно, самих себя. Они начали работы над ядерным оружием на годы позже, чем немцы, но пошли другим путем. Не поскупились на средства. Привлекли талантливых ученых-иностранцев, в основном евреев и левых. Проявили присущую им предприимчивость. Быстро догнали и перегнали нацистов. Сделали бомбу и применили ее, против тех, кого было не жалко, чтобы избежать лишних потерь.

Японцы отличались жестоким отношением к американским военнопленным. Их называли в США "маленькими грязными обезьянами", и их было совершенно не жалко. Об этом мало кто знает, но, потеряв на фронтах Второй мировой войны несколько сотен тысяч человек, американцы, согласно негласным отчетам ФБР, были готовы взбунтоваться - для них этих потерь в чужих войнах было достаточно. Бомба пришлась поэтому очень кстати.

Чего на самом деле добились американцы?

Однако в этой официальной версии - масса нестыковок, и она рассыпается при малейшем сопоставлении с фактами. А они заключаются в том, что, потратив на атомные разработки в сотни раз больше средств, чем немцы, американцы очень мало чего добились. К концу 1944 года после почти трех лет интенсивной работы "Манхэттенский проект" зашел в тупик. Как сделать плутониевую бомбу, на которой решили сосредоточиться, было понятно, но для этого не было двух ключевых вещей - "начинки" (ее хватало на треть одной бомбы) а, главное, специализированного инфракрасного неконтактного взрывателя, без которого было невозможно, как надо, ее взорвать. То есть у американцев был прототип "грязной " бомбы весьма незначительной мощности, не готовой к применению даже в таком виде.

Однако уже летом 1945 года у них таинственным образом появились, по крайней мере, две бомбы в рабочем состоянии и необходимые запасы оружейного урана. Нельзя исключать, что в их распоряжении не оказалось еще несколько атомных бомб.

Откуда? Оттуда!

Откуда? Оттуда. Спасти американцам лицо и оправдать растрату чудовищных финансовых средств помогли… немцы. Вернее сказать, были вынуждены это сделать. "Подарок" приехал на борту большого подводного минного заградителя U-234. Подлодка с немецкими и двумя японскими учеными направлялась в Японию и везла ценнейший груз - контейнеры с ураном-235, достаточным для двух атомных бомб уранового типа, те самые инфракрасные бесконтактные взрыватели, за неимением которых встала американская ядерная программа, и многое другое. Был на лодке и сам изобретатель этих взрывателей.

Атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки не было бы без "подарка" из Германии, прибывшего в США в середине мая 1945 года на подлодке U-234. Фото: www.globallookpress.com

Все эти подарки забрал из ее чрева лично Роберт Оппенгеймер, отвечавший за научную часть "Манхэттенского проекта". После этого дела у американцев быстро пошли в гору - 16 июля они испытали плутониевую атомную бомбу имплозивного типа в Лос-Аламосе - "Толстяка", и уже 9 августа сбросили его на Нагасаки…

Странности, сплошные странности

Вам ничего не кажется странным в этом ходе событий? Для официальных историков и обывателя все совершенно ясно. Бомбу испытали, затем применили, чего тут странного? А тут много, очень много странного. Кое-что мы можем отметить сразу: не было "начинки" даже для одной бомбы, и вдруг ее хватило сразу для двух плюс на испытанную в Лос-Аламосе. Не было нужных взрывателей, все зашло в тупик - появились из ниоткуда.

Но если повнимательнее присмотреться к фактам, то мы увидим еще более интересные вещи. Никто не отрицает, что сброшенная на Хиросиму бомба "Малыш" была урановой бомбой пушечного типа. Формально, у нее есть американский изобретатель - некий капитан III ранга Парсонс, но в принципе американцы над бомбами такого типа серьезно не работали. Некоторые исследователи признают, что она "английского происхождения", то есть ее чертежи поступили из Англии. На этом обычно ставится точка, хотя можно было бы добавить: добыты английской разведкой. Где? В стране, являвшейся лидером в атомных разработках, то есть в Германии. Тем более, что сам Роберт Оппенгеймер однажды признался, что у этой бомбы "немецкое происхождение". Поставим пока здесь точку.

Но есть во всей этой истории и еще одна тайна, которую официальная история никак не объясняет: "Толстяка" испытали в щадящих, тепличных, лабораторных условиях и уже через пару недель сбросили на Японию. Какая "борзота"! А ведь речь идет об очень сложном продукте, который необходимо обкатать, попробовать, как он действует в разных режимах, а то ведь может и не взорваться и стать таким своевременным и нужным подарком японцам.

Преувеличение? Ничуть! Всмотритесь на подлинные фотографии "Изделия", которое испытали с немецким дефицитным взрывателем в июле 1945 года в Лос-Аламосе. Какого оно гигантского размера. До сих пор в мире не найдется бомбардировщика, способного поднять эту махину в воздух. Американцы не могли сбросить на Японию этот сырой, грубый, не доведенный до ума прототип плутониевой бомбы. Им еще потребовалось несколько лет, чтобы довести его до ума, уменьшить в размерах. А это означает только одно: да, испытали, увидели, что это возможно, что через пару лет у американцев будут теперь уже свои атомные бомбы, после чего они сбросили на Нагасаки точно такую же бомбу, что и на Хиросиму, то есть немецкую.

Но тут возникает новый вопрос. Ведь в США официально признается, что "Малыш" вообще не испытывался! Дескать, бомба настолько простая и надежная, что это и не потребовалось. По выражению Гровса, это была "хорошо отработанная конструкция", поэтому ее "испытание не кажется необходимым". Невзорвавшегося "подарка" японцам американцы и здесь послать не боятся. Почему? Потому что бомба была не раз испытана и доказала свою надежность. Кем? Немцами. Многое указывает на то, что "Малыши" были на самом деле немцами. Их оригинальные чертежи засекречены до сих пор. Если их опубликовать, утверждают в США, то эту бомбу смогут воспроизвести даже школьники. Действительной же причиной того, почему это по-прежнему секрет, является, скорее всего, то, что это немецкие чертежи и пояснения под ними выполнены на языке Гёте и Шиллера.

Это была не пропаганда

Констатация этого факта (приведено достаточно доказательств того, чтобы употреблять теперь это слово - факт) приводит к тому, что попадавшиеся историкам свидетельства испытания немцами ядерного оружия - это не "геббельсовская пропаганда", не попытки нацистов подбодрить свои терпящие поражения войска и ожесточившееся под бомбами союзников население скорым появлением "оружия возмездия". Этого, собственно, и не требовалось. Немцам официально сообщали как факт, что такие работы идут, и скоро новое мощнейшее оружие произведет переворот в войне. Им надо только еще чуть-чуть продержаться. И такие работы действительно велись. Ядерное оружие испытывалось и даже применялось. Сохранились документальные свидетельства очевидцев и того, и другого, в том числе о применении атомного оружия для прорыва советских позиций на Курской дуге. В месте, где это произошло, целый стрелковый полк - люди и лошади - превратился в пепел. Упоминался в этой связи и Крым. Испытания атомных бомб проводились также к югу от Любека, на острове Рюген… Муссолини писал незадолго перед гибелью, что у Гитлера есть три атомные бомбы, и он должен их вот-вот применить, что вызовет переломом в войне.

Почему не применили?

Почему же немцы их не применили? Ведь не человеколюбия же ради. Безусловно. Просто Гитлеру действительно не хватило немного времени, а его окружению, возможно, и желания рискнуть применить новое страшное оружие против и так испытывающих недобрые чувства к Германии врагов.

Для того, чтобы действительно вызвать перелом в войне, имевшихся запасов ядерного оружия могло не хватить. Да, можно было ударить по Лондону первой в мире баллистической ракетой "ФАУ-2" с ядерными боеголовками со всеми вытекающими отсюда последствиями. Перехватить ее и сбить было невозможно. Можно было послать дальние бомбардировщики с несколькими бомбами для удара по Нью-Йорку (в Норвегии были собраны 40 способных на трансатлантический перелет самолетов, которые тренировались для этого). Можно было сбросить несколько атомных бомб на наступающие советские войска на одном из фронтов и уничтожить несколько корпусов. А можно было и не сбросить, если бомбардировщик с ядерным грузом собьют над собственной территорией. Но это в любом случае уже не вызвало бы перелома в войне. Сталина, во всяком случае, применение ядерного оружия не остановило бы. Зато в этом случае месть союзников немцам была бы просто ужасной, и никакой Германии сейчас бы просто не было...

Производством ядерного оружия занимался в Германии "черный орден" - СС, поэтому об этом так мало известно. Фото: www.globallookpress.com

Каким же образом немцы все же добились обладания ядерным оружием, кто и где его производил и почему они, имея на это время, все же не накопили его достаточно для того, чтобы попытаться использовать в войне против остального мира?

Это колоссальная тема, разбирать которую подробно здесь нет возможности.

Очень схематично дело обстояло так. Гровс, разумеется, был не прав, утверждая, что ядерное оружие в Германии не вышло на стадию производства, так как армия этим не занималась. Немецкая армия этим действительно не занималась. Этим занималась куда более зловещая и серьезная организация, чем вермахт, - СС, "черный орден" Генриха Гиммлера, обладавший гигантским научным потенциалом, финансовыми средствами и армией рабов-заключенных. Они построили уникальные заводы в горах в различных районах Германии, неуязвимые для бомбардировок.

Однако, похоже, что Гиммлер, как и многие руководители "третьего рейха", не позднее 1944 года утратил веру в победу, умирать за которую нацисты посылали рядовых немцев, и предпринимал активные закулисные усилия, чтобы замириться с западными союзниками. По крайней мере, чтобы обеспечить возможность нацистской верхушки уйти от ответственности, обеспечить себе безопасную и безбедную старость где-нибудь подальше от Европы, чтобы после войны близкие по духу нацистам люди остались на важных постах в оккупированной западными армиями стране.

У рейхсфюрера СС это не вполне получилось - лично ему пришлось после войны покончить с собой, он слишком много знал. Но элементы этой стратегии сработали. После ожесточенных боев в Нормандии в 1944 году и в районе Ахена, последнего всплеска немецкой военной активности в связи с прорывом в Арденнах, последние четыре месяца немцы имитировали ее на западном фронте, ожесточенно сражаясь на восточном. А после того, как война завершилась, немало видных функционеров нацистского режима куда-то исчезли вместе с "золотом партии" и уникальными научными разработками. Кто помог им и спрятал их? Понятно, кто и зачем. А функционеры поменьше, не сильно "засветившиеся" при нацизме и даже посидевшие немного для отвода глаз в тюрьмах, из которых вышли героями, стали в западных оккупационных зонах новой властью по завершении войны...

Полковник Паш

Ясно, что какая-то сделка, частью которой было ядерное оружие, была заключена. Не исключено, что СС даже тормозил программу его создания, чтобы у Гитлера не появилось искушения воспользоваться им. И уж точно именно из этих кругов американские спецслужбы получили наводку, где и что они должны искать на оккупированной территории Германии и других европейских стран.

Блестящая деятельность атомного спецназа "Алсос", который возглавлял обосновавшийся в США Борис Паш (Борис Федорович Пашковский, русский православный священник, ставший полковником армии США), этому яркое подтверждение. По приказу этого смелого и решительного офицера, ярого антикоммуниста, с беспрецедентными полномочиями Верховный главнокомандующий западными армиями в Европе Дуайт Эйзенхауэр разворачивал американские корпуса и дивизии, чтобы захватывать районы Германии, отходившие русским и французам. Временно, конечно. Для чего? Чтобы сотрудники Паша смогли вывезти оттуда все, что имело отношение к немецкой ядерной программе - оборудование, "начинку" для бомб, ученых и ценных специалистов.

Для этого американцы "опередили" французов на юге Германии, куда были эвакуированы многие немецкие ядерные объекты и научный персонал, захватили Тюрингию и часть Чехии, хотя эти территории по соглашению с СССР входили в советскую зону оккупации. И пока оттуда не вывезли все, что могло заинтересовать "Алсос", американцы из этих районов не ушли. Очень может быть, что обе атомные бомбы, которые были сброшены вскоре на Хиросиму и Нагасаки, доставили в США как раз люди Паша.

И японцы тоже

По иронии судьбы, Япония, атомная программа которой носила на себе следы немецкого влияния, также была готова вот-вот войти в клуб ядерных держав. Через несколько дней после атомной бомбардировки Нагасаки японцы провели на море свое собственное ядерное испытание, и вполне успешно. Но было уже слишком поздно, чтобы применить ядерное оружие в деле, хотя его наличие у японцев, видимо, все же повлияло на то, что капитуляция Японии не была безоговорочной - своего императора японцы в обиду не дали. Американцы с этим смирились, когда, возможно, представили, как собравшийся для высадки десанта в Японии огромный американский флот уничтожается одной единственной атомной бомбой. Чтобы убедить японцев поскорее сдаться, американцы и сбросили, не мешкая, две немецкие атомные бомбы на Японию, чтобы затем спокойно доводить до ума собственную. Ну и, конечно, показать СССР - смотрите, сидите тихо, у нас еще есть пара-тройка немецких, а вскоре будет и собственная. По сути, собственными ядерными бомбами СССР и США обзавелись примерно в одно время, американцы - чуть раньше. Это и не позволило им шантажировать ядерным оружием Сталина сразу после войны - тот знал, что у них его пока толком нет, а немецкие бомбы скоро кончатся.

От атомной бомбардировки во Вторую мировую войну мир спасла ошибка в расчетах. Историки так и называют ее – «ошибкой Боте».

Речь идет об эксперименте профессора Вальтера Боте из Гейдельберга, проведенном в январе 1941 года. К тому времени физики Третьего рейха уже вовсю трудились над немецким «урановым проектом», ближайшей целью которого было создание компактной «урановой машины» (или первого атомного реактора на медленных нейтронах). Такая машина виделась им в двух вариантах.

Мэтр теоретической ядерной физики Вернер Гейзенберг своими расчетами показал, что существует два основных способа вызвать цепную реакцию распада в уране: либо увеличивая концентрацию изотопа уран-235 («обогащение» урана) до «критической» массы, либо изменяя скорость вылетающих нейтронов таким образом, чтобы атомы урана-238 не поглощали их. Первый из названных способов был очень дорог; кроме того, в начале 1940-х годов не существовало опробованных технологий, позволяющих «обогащать» уран в промышленных масштабах. Поэтому немецкие физики предпочли пойти по второму пути. Но для того, чтобы «урановая машина» заработала, нужен был эффективный замедлитель – некое вещество, которое способно замедлять нейтроны, не поглощая их. Много ранее было доказано, что лучшим замедлителем является «тяжелая вода», то есть вода, в которой атомы водорода заменены дейтерием, его тяжелым изотопом. Но к началу Второй мировой войны единственной фирмой, выпускавшей тяжелую воду в промышленных количествах была норвежская «Норск-Гидро». У Германии же не было собственных установок для производства замедлителя, да и ценился он на вес золота. В качестве альтернативы тяжелой воде рассматривался дешевый и доступный графит. И вот тут произошло то, чему до сих пор не могут найти объяснения. Летом 1940 года профессор Вальтер Боте, которому было поручено найти новый замедлитель, бодро рапортовал из Гейдельберга, что графит вполне подходит для этих целей. Диффузионная длина тепловых нейтронов в углероде равнялась 61сантиметру; если же идеально очистить графит, то этот важнейший параметр, определяющий, в частности, степень поглощения замедлителем свободных нейтронов, возрастет до 70 сантиметров. Вермахт уже обратился к фирме «Сименс» с просьбой о поставках чистейшего графита, и вдруг блестящий научный триумф сменился оглушительным поражением. В январе 1941 года профессор Боте для закрепления результата повторил свой опыт. Новый образец был изготовлен из чистейшего электрографита фирмы «Сименс», но в результате диффузная длина тепловых нейтронов в нем составила всего лишь 30сантиметров! Получалось, что графит в замедлители не годится. Поскольку мнению Боте доверяли, все опыты с графитом были прекращены. Лишь в 1945 году, во время эксперимента «B-VIII» в Хайгерлохе, ошибку обнаружили, но было уже слишком поздно. Возможно, причиной просчета профессора Боте стали примеси азота, попавшие в графит из воздуха, но с другой стороны Вальтер Боте был известен как ответственный и серьезный экспериментатор, а если помножить это на немецкую пунктуальность, то вопрос о причинах невероятного «промаха» остается открытым – невольно задумаешься о попущении божьем. Американцы, например, не допустили подобной ошибки, и первый урановый реактор, запущенный в Чикаго 2 декабря 1942 года, имел графические стержни в качестве замедлителя. Перед немцами во весь рост встала проблема дефицита тяжелой воды. Ее не хватало даже для важнейших опытов. При потребности в полторы тонны тяжелой воды в месяц фирма «Норск-Гидро» выпускала не более 140килограмм, и к концу 1941 года Германия располагала запасом в 360килограмм. В начале 1942 года фабрику оснастили новыми электролизерами, но выпуск тяжелой воды при этом снизился до 91 килограмма в месяц (!). Норвежцы занимались откровенным саботажем, и любые усилия оккупантов увеличить производительность фабрики сводились на нет.

В конце концов было решено построить опытную установку по производству тяжелой воды на территории Германии. Обязательства по ее строительству взяла на себя фирма «Лейнаверке», входившая в концерн «ИГ Фарбениндустри». Расходы должны были составить около 150 000 рейхсмарок, но зато себестоимость грамма тяжелой воды планировалось снизить до 30 пфеннингов. Впрочем, и это начинание закончилось пшиком – в 1944 году, когда положение с «урановым проектом» стало критическим, концерн отказался от договора с физиками. Благодаря усилиям многочисленных мифотворцев от истории, сегодня главенствует представление, будто бы атомный проект был приоритетным для вождей Третьего рейха. На самом деле, все было с точностью до наоборот. Отсутствие практических результатов, дороговизна материалов и непомерные затраты на эксперименты привели к тому, что даже те из нацистских бонз, кто поначалу проявлял к разработкам ядерщиков определенный интерес, быстро охладели к «урановому проекту». На протяжении всей войны субсидии, выделяемые ядерщикам, только уменьшались.

Гитлер, судя по имеющимся свидетельствам, вообще не имел четкого представления о возможностях, которые получит Третий рейх, если в руках вермахта окажется урановый реактор или атомная бомба. Сохранилось одно-единственное свидетельство на этот счет. 23 июля 1942 года Альберт Шпеер, которому поручили разобраться с перспективными проектами в области военных технологий, докладывал фюреру об итогах своей работы. Вот запись, сделанная Шпеером в дневнике: «Фюреру вкратце доложено о совещании по поводу расщепления атома и об оказываемой нами поддержке». И это все! Больше того, в один из критических моментов, когда фактически решалась дальнейшая судьба ядерных исследований, произошло очередное досадное недоразумение. 26 февраля 1942 года в стенах Института физики имени императора Вильгельма было назначено совещание Научно-исследовательского совета, посвященное «урановому проекту». За несколько дней до этого организаторы разослали приглашения Шпееру, Кейтелю, Гиммлеру, Редару, Герингу, Борману и другим нацистским вождям. В приглашениях содержалась следующая повестка мероприятия:

«1. Ядерная физика как оружие (проф. И. Шуман).

2. Расщепление ядра урана (проф. О. Ган).

3. Теоретические основы производства энергии путем расщепления урана (проф. В. Гейзенберг).

4. Результаты исследований установок по производству энергии (проф. В. Боте).

5. Необходимость исследования общих основ (проф. X. Гейгер).

6. Обогащение изотопов урана (проф. К. Клузиус).

7. Производство тяжелой воды (проф. П. Хартек).

8. О расширении рабочей группы «Ядерная физика» за счет привлечения представителей промышленности и различных ведомств рейха (проф. А. Эзау)».

К этому листку, – и так озадачившему умы высших офицеров рейха множеством загадочных слов, – небрежной секретаршей были подколоты еще четыре листа: темы всех докладов, слушавшихся в те же дни в Институте физики. И эти строки звучали уже сущей китайской грамотой: «диффузионная длина», «эффективное поперечное сечение» и так далее, и тому подобное.

Неудивительно, что Гиммлер, глянув на эти странные слова, отказался тратить свое драгоценное время на выслушивание подробностей. Генерал-фельдмаршал Кейтель был более дипломатичен. Он заверил организаторов, что придает большое значение «этим научным проблемам», но бремя возложенных на него обязанностей не позволяет ему принять участие в совещании. Редер уведомил о прибытии одного из своих заместителей. В итоге никто из власть предержащих так и не явился выслушивать «ученую тарабарщину». Но не только в равнодушном отношении руководителей Третьего рейха к физикам и их проблемам следует искать причины провала немецкого «уранового проекта». Среди самих физиков не было единства. В Германии не нашлось организатора (а точнее – никому не пришло в голову такого организатора назначить), который сумел бы собрать всех физиков «под одной крышей» и заставил бы их работать, подчиняясь общей программе исследований. Вместо этого в рейхе существовало целых три группы исследователей, которые непрерывно конфликтовали друг с другом. Из-за этого весьма перспективные предложения оказались обойдены вниманием.

В качестве примера здесь можно привести историю профессора Фрица Хоутерманса, работавшего в лаборатории барона Манфреда фон Арденне. В 1933 году, когда к власти в Германии пришли нацисты, Хоутерманс бежал из страны. Бежал не в Америку или во Францию, как его коллеги, а в Россию. Здесь его вскоре записали в шпионы, и, избежав знакомства с немецким концлагерем, он попал в советский. В 1939 году, после подписания пакта Молотов-Риббентроп, его выпустили из застенков НКВД и этапировали в казематы гестапо. Там профессор просидел всего три месяца и был освобожден, однако ему запретили работать в государственных учреждениях. И тогда его спас профессор Макс фон Лауэ. Он порекомендовал Хоутерманса барону Арденне, которого академические ученые недолюбливали и чурались.

Хоутерманс стал для Арденне настоящей находкой. В августе 1941 года опальный профессор отпечатал на пишущей машинке статью на 39 страничек, озаглавленную им «К вопросу о начале цепной реакции деления ядер». В своем сообщении первым из немецких ученых Хоутерманс подробно описал цепную реакцию под действием быстрых нейтронов, а также рассчитал критическую массу урана-235, то есть наименьшую массу, при которой может протекать самоподдерживающаяся цепная ядерная реакция. Однако в первую очередь, профессора интересовал новейший трансурановый элемент, позднее названный плутонием. В природном уране, писал Хоутерманс, содержится гораздо больше изотопа уран-238, чем урана-235. Так не логичнее ли использовать этот распространенный изотоп, нежели тратить столько времени и сил на разделение изотопов путем обогащения урана-235? За несколько месяцев до этого австрийский физик Шинтльмайстер показал, что при обстреле изотопа уран-238 нейтронами возникает новый трансурановый элемент под номером 94. Используя его, можно создать новое взрывчатое вещество. Дело лишь за химиками. Нужно придумать, как отделить этот 94 элемент от урана. Эта скромная статья, написанная опальным ученым, могла бы стать этапной в судьбе немецкой ядерной физики. Ее автор убедительно показал, что для создания атомной бомбы не нужно разделять изотопы – надо идти совсем другим путем. Но к его доводам не прислушались. А между тем эксперимент, проведенный американцами в марте 1941 года, показал, что плутоний расщепляется так же легко, как и уран-235. Бомба «Толстяк», сброшенная на Нагасаки, была плутониевой. И все-таки, несмотря на огромное количество проблем и трудностей, к февралю 1942 года первый немецкий реактор был построен. Пока это была еще опытная установка, собранная под руководством профессора Гейзенберга и профессора Депеля в лаборатории Лейпцигского института. «Урановая машина» состояла из двух алюминиевых полусфер, крепко привинченных друг к другу. Внутрь поместили 572 килограмма уранового порошка и 140килограмм тяжелой воды. Общий вес агрегата, полностью погруженного в резервуар с водой, при этом составлял почти тонну. Радий-бериллиевый источник нейтронов находился посередине реактора. «Если увеличить реактор, загрузив в него пять тонн тяжелой воды и десять тонн литого урана, – писали они, – мы получим первый в мире „самовозбуждающийся“ ядерный реактор, то есть реактор, внутри которого будет протекать цепная ядерная реакция». Первые же измерения показали, что поверхности реактора достигало гораздо больше нейтронов, чем излучал их источник. Физики послали победный рапорт в отдел вооружений вермахта и засели за новые расчеты. Однако и в этот раз планам немецких ядерщиков не суждено было сбыться.

23 июня 1942 года, в тот самый день, когда фюрер без особого интереса выслушивал доклад Шпеера о «расщеплении атома», в лейпцигской лаборатории произошла катастрофа. Шаровидный реактор вот уже двадцать дней покоился в чане с водой. Вдруг вода возмутилась, заклокотала. Из глубины побежали пузыри. Происходило что-то странное. Профессор Депель взял пробу пузырей. Оказалось, что это водород. Значит, где-то возникла течь, и уран вступил в реакцию с водой.

Через некоторое время пузыри исчезли, все успокоилось. Тем не менее Депель решил извлечь реактор из чана, чтобы посмотреть, сколько воды проникло внутрь. В 15 часов 15 минут лаборант ослабил колпачок штуцера. Послышался какой-то шум. Воздух с силой втягивался внутрь, словно там, в центре шара, образовался вакуум. Еще через три секунды в потолок ударила воздушная струя. Из трещины длиной 15 сантиметров вырвался раскаленный газ. Тут и там мелькали искры, вылетали горящие крупицы урана. Вслед за тем взметнулось и пламя. Высота его достигала двадцати сантиметров. Вокруг языка пламени потек алюминий. Пожар разгорелся не на шутку. Депель, прибежавший на помощь лаборанту, стал тушить пламя водой, но огонь не убывал. Лишь с трудом его удалось сбить, зато из трещины теперь непрерывно валил густой дым, а образовавшееся отверстие становилось все шире. Предчувствуя катастрофу, профессор велел немедленно выкачивать тяжелую воду, чтобы спасти хоть какую-то важную часть реактора. Саму же «урановую машину» вновь опустили в резервуар, дабы остудить ее.

Гейзенберг, мельком заглянув в лабораторию, увидел, что «ситуация контролируется», и отбыл проводить семинар. Ситуация же вовсе не контролировалась. Температура реактора росла. В 18.00 – опасный для жизни опыт длился уже три часа – Гейзенберг завершил семинар и вернулся к Депелю. Реактор продолжал накаляться. Физики напряженно вглядывались в воду, как вдруг реактор затрясся. Ученые переглянулись и опрометью бросились из помещения. Через секунду прогремел мощный взрыв. Струи пылающего урана разлетались повсюду. Здание лаборатории охватил огонь. Только после этого кто-то наконец догадался вызвать пожарных. Оба ученых спаслись в тот день чудом. Большая часть их лаборатории была разрушена, все запасы урана и почти все запасы тяжелой воды погибли. Столь же серьезно пострадало самолюбие Гейзенберга. Профессора буквально перекосило, когда начальник пожарной охраны, прибыв в лабораторию и не церемонясь в выборе саксонских выражений, поздравил оглушенного мэтра со столь осязаемыми доказательствами «расщепления атома». Правда, пожарник, костеря Гейзенберга и иже с ним, был все-таки не прав, подозревая в несчастье «цепную ядерную реакцию». На самом деле причиной взрыва стала не физика, но химия. Вода проникла сквозь оболочку шара и вступила в реакцию с порошковым ураном. Образовался водород – газ, легко взрывающийся. Достаточно было искры, чтобы все взлетело на воздух. Отчитываясь перед начальством, Депель советовал в будущем использовать лишь твердый уран в пластинах, а не его порошок. Дальнейшая история немецкого «уранового проекта» напоминает мучительные поиски черной кошки в темной комнате. Не хватало сырья, проверенных технологий, сплоченности ученых. Политические интриги и расовые «чистки» не способствовали улучшению климата в среде физиков. Диверсии британцев и бомбардировки лишили Германию запасов урана и тяжелой воды. Немногое оставшееся сырье распределялось «по чину и рангу», а не по значимости эксперимента… Безрезультатно закончился и опыт доктора Тринкса, разрабатывавшего «термоядерную» взрывчатку. Подробности этой работы сохранил шестистраничный отчет «Опыты возбуждения ядерных реакций с помощью взрывов». «Часто предлагалось, – говорилось в отчете, – использовать для возбуждения ядерных и цепных реакций скорость движения газообразных продуктов, возникающих при взрыве каких-либо взрывчатых веществ. Протекающие при этом ядерные процессы должны усиливать действие взрывчатых веществ». Доктор Тринкс понимал, что при температуре около четырех миллионов градусов и давлении в 250 миллионов атмосфер начнутся многочисленные термоядерные реакции. Он считал, что можно создать бомбу длиной около метра, действующую по этому принципу. Тринкс подготовил простой эксперимент. Взял полый серебряный шар диаметром в 5сантиметров, наполнил его тяжелым водородом и обложил со всех сторон взрывчаткой. Ученый был убежден, что серебро сохранит следы радиоактивного излучения, вызванного несколькими термоядерными превращениями. Взрывчатка воспламенялась одновременно с разных сторон. Возникало громадное давление, серебро сжижалось и устремлялось к центру шара с фантастической скоростью – 2500 м/с. Можно сказать, что полый шар стремительно уменьшался в размерах. Чем меньше был его диаметр, тем толще становился слой жидкого серебра. Внутренняя поверхность шара ускорялась быстрее, чем наружная. Температура и плотность сжатого внутри шара тяжелого водорода достигали громадных величин. Почти вся энергия взрывчатки «фокусировалась» на крохотном количестве тяжелого водорода. На какой-то миг в этой мельчайшей точке пространства возникали те же условия, что и в недрах Солнца. Улетучиться водород не мог, мешала прослойка серебра. Тринкс повторил этот опыт несколько раз, но следов радиоактивного излучения не обнаружил. Современные специалисты, оценивая эксперименты Тринкса, пришли к выводу, что размеры шара были слишком малы. Вскоре ученый разуверился, что сумеет извлечь хоть какую-то практическую пользу из этих опытов, и те были прекращены. Таким образом немецкие физики упустили еще одну возможность создать для Третьего рейха подлинное «чудо-оружие»… В качестве мысленного эксперимента давайте представим на минуту, что «урановый проект» завершился успешно. Предположим, что профессор Боте все-таки допустил свою ошибку, и немецким физикам так и не удалось получить дешевый замедлитель нейтронов. Предположим, что к доводам профессора Хоутерманса не прислушались, и плутоний не стал заменой урану. С учетом этих предположений мы все же видим, что атомная бомба вполне могла быть построена к середине 1944 года. Ведь оставался еще один путь, отвергнутый Гейзенбергом, – обогащение изотопа урана-235. Если бы немецкие физики, отказавшись от всех остальных разработок, сосредоточили свои усилия на этом направлении, а руководство Третьего рейха поддержало бы их финансово, то атомная бомба на уране-235, подобная американскому «Малышу», была бы испытана на год раньше и совсем в другой стране. Немецкие физики разработали пять способов обогащения урана. Среди них наиболее перспективным считался «инерционный способ» – когда изотопы разделялись с помощью специальной центрифуги. Этот проект не был реализован только потому, что у доктора Грота, занимавшегося строительством центрифуги, не хватило терпения и денег, чтобы довести работу до конца. Был близок к успеху и опальный барон фон Арденне, в лаборатории которого был построен «электромагнитный сепаратор», по своим характеристикам не уступавший аналогичному американскому устройству. Отказ от «машины» в пользу «бомбы» мог изменить суть и, как следствие, судьбу немецкого «уранового проекта». Но этого, к нашему счастью, не произошло. А что было бы, если бы Гитлер получил такую бомбу в самый разгар наступления союзников по антигитлеровской коалиции?.. Сегодня, когда обсуждается этот вариант истории, принято делать вывод о неминуемом военном крахе союзников и победе Третьего рейха. На самом же деле, не все так просто. Имея всего несколько бомб (заметим, очень дорогих бомб!), военному командованию рейха вряд ли удалось бы переломить положение на фронтах. Да и применение такой бомбы – это палка о двух концах. Вспомним, к примеру, о том, что Германия в период Второй мировой войны имела огромные запасы химического оружия, но ни разу не пустила их в ход. Гитлер был безумец, но и он понимал, что последует удар возмездия, а массированная химическая атака в густонаселенной Германии приведет к уничтожению всей нации в течении нескольких часов. Аналогичного контрудара военное командование рейха могло ожидать и в случае многократного применения атомной бомбы. Поэтому, скорее всего, атомное оружие было бы использовано всего один раз и только на Восточном фронте – против наступающих советских войск. В результате этой впечатляющей демонстрации нацисты получили бы столь необходимую «передышку» и повод усадить своих противников за стол переговоров. Может статься, Германия выторговала бы себе некое «мирное соглашение», и война закончилась бы много раньше и совсем с другим результатом. Но не следует забывать, что единоличное владение секретом атомной бомбы вызывает соблазн сделать очень много атомных бомб и начать новую войну по новым правилам. Неужели Гитлер смирился бы с поражением? Неужели союзники смирились бы с существованием «Атомного» рейха? Думается, что нет. Третья Мировая война пришла бы в Европу очень скоро. Впрочем, дальнейшее развитие событий в этой альтернативной реальности уже не поддается сколько-нибудь осмысленному анализу…

Существует доклад разведывательного отдела 9-й воздушной армии США от 19 августа 1945 года: "Исследования, изыскания, разработки и практическое использование германской атомной бомбы". В нём приводятся показания немецкого лётчика Ганса Цинссера, который принимал участие в испытаниях в начале октября 1944 года. С борта бомбардировщика "Хенкель 111" он наблюдал взрыв, обладающий всеми признаками ядерного: яркой вспышкой, отчетливо видимой ударной волной, распространившейся в диаметре около 9 километров, грибовидным взрывным облаком, стоявшим на высоте приблизительно 7 тысяч метров, сильным электромагнитным возмущением, нарушившим радиосвязь.

В том же докладе приводится "информация, полученная от четырёх немецких учёных, которые рассказали, что им было известно о создании атомной бомбы". Ожидалось, что бомба будет готова к концу 1944 года.
Даже если исходить только из этого доклада, получается, что немцы провели испытания на восемь месяцев раньше американцев. По оценкам американских учёных, занятых в "Манхэттенском проекте", они постоянно отставали в работах от немцев. А после войны вдруг оказалось, что немцы - безнадёжные неудачники. Однако даже в этом докладе говорится, что "Германия так и не смогла применить атомную бомбу в этой войне (заметьте: не испытать!), в основном из-за эффективных ударовсоюзной авиации по лабораториям, занятым изучением урана, в особенности расположенной в Норвегии, где вырабатывалась "тяжёлая вода".
Из документа следует, что Германия занималась разработкой именно урановой бомбы, плутониевая бомба не упоминается ни разу. Однако из меморандума немецкого Управления вооружения и боеприпасов, подготовленного ещё в январе-феврале 1942 года, ясно, что принципы получения плутония в ядерном реакторе и создания на его основе бомбы были им уже тогда хорошо известны. Просто строительство реактора было отложено. Упор делали на выделение изотопа уран-235, немцы уже знали критическую массу, и такое количество урана было для них доступно.

Между тем 28 декабря 1944 года в рамках "Манхэттенского проекта" был подготовлен доклад, где говорилось, что при сохранении существующих темпов поставок оружейного урана американцы будут располагать 10 килограммами урана к 7 февраля, а 15 килограммами к 1 мая. А для создания бомбы необходимо порядка 50 килограммов.

Ещё один документ, рассекреченный Агентством национальной безопасности США лишь в 1978 году. Это расшифровка сообщения, переданного 12 декабря 1944 года в Токио из японского посольства в Стокгольме, - "Доклад о бомбе на основе расщепления атома". В нём говорится: "Достоверно известно, что во время битвы на Курской дуге германская армия испытала на русских совершенно новый тип оружия... Всего нескольких бомб (каждая с боевым зарядом меньше 5 килограммов) оказалось достаточно, чтобы уничтожить стрелковый полк полностью до последнего человека".

Подполковник Кендзи, советник атташе в Венгрии, оказавшийся на месте событий, вспоминал: "Все люди и лошади в районе взрыва снарядов были обуглены до черноты, и даже сдетонировали все боеприпасы". "Точно известно, - говорится в шифровке, - что тот же тип оружия был испытан в Крыму".

Далее речь идёт о том, что и в Лондоне в период между началом октября и 15 ноября 1944 года пожары неизвестного происхождения стали причиной человеческих жертв и разрушений промышленных зданий. Правительство Великобритании предупредило граждан о возможных немецких бомбардировках с применением бомб на основе расщепления атома. Американское военное руководство также предупредило, что восточное побережье США может быть выбрано в качестве цели для ударов неких немецких летающих бомб.

В январе 1945 года министр вооружений Германии Альберт Шпеер заявил: "Нам нужно продержаться ещё один год, и тогда мы выиграем войну. Существует взрывчатка размером всего со спичечный коробок, количества которой достаточно для уничтожения целого Нью-Йорка".

Шпеер знал, о чём говорил. На Нюрнбергском процессе главный американский обвинитель Джексон при допросе Шпеера также упоминал о некоем эксперименте, проводившемся вблизи Освенцима: "Посредством этого нового оружия массового поражения двадцать тысяч человек были практически мгновенно уничтожены, причем так, что от них не осталось никаких следов; при взрыве температура поднялась до 500 градусов по Цельсию, что привело к полному уничтожению тел людей".

Известно, что во время Великой Отечественной войны в Освенциме был построен гигантский завод по производству синтетического каучука. Однако, несмотря на то, что здесь трудились тысячи учёных и десятки тысяч заключенных концлагеря, а само производство потребляло больше мощности, чем весь Берлин, ни одного килограмма каучука сделано не было. По мнению Фаррелла, это был промышленный комплекс по разделению изотопов. Он удачно располагался неподалёку от чешских и германских урановых рудников, рядом с источниками воды, необходимыми для обогащения изотопов, вблизи от авто- и железнодорожных магистралей и Нижней Силезии, где находилось несколько подземных центров по разработке секретного оружия. За несколько дней до прихода советский войск в Освенцим немцы срочно демонтировали завод.

Первая ракета на паровой катапульте
Эти сведения подтвердила и английская "Дейли телеграф" в номере от 11 августа 1945 года. В статье "Нацистские планы создания атомной бомбы" говорится о "совершенно секретном меморандуме, который прошлым летом был распространён среди руководстваСкотленд-Ярда, старших констеблей отделений местной полиции и командиров отрядов сил гражданской обороны. Министерство внутренней безопасности составило схему... по устранению последствий атомных бомбардировок".

"Сообщения, полученные от наших агентов на континенте в начале 1944 года, указывали на то, что в Норвегии немецкие учёные проводили эксперименты по созданию атомной бомбы, - говорится в статье. - Согласно этим донесениям, такие бомбы запускались с помощью катапульты и имели радиус поражения свыше трех километров. Тысячи сотрудников полиции и сил гражданской обороны на протяжении нескольких месяцев находились в состоянии готовности до тех пор, пока надёжные агенты не донесли из Германии, что испытания бомбы были проведены и закончились неудачей".

Именно посредством большой паровой катапульты запускалась "Фау-1", крылатая ракета первого поколения. Таким образом, закончиться неудачей могло как само испытание атомной бомбы, так и системы её доставки на основе "Фау-1".

Отметим серию статей в лондонской "Таймс" за май 1945 года с рассказом о немецких войсках, оккупировавших датский остров Борнхольм, которые отказались сдаться советским войскам. Этот остров находится в Балтийском море как раз между нацистским ракетным полигоном в Пенемюнде и островом Рюген предполагаемом месте испытания атомной бомбы.

На этом острове итальянский офицер Луиджи Ромерс в ночь с 11 на 12 октября 1944 года стал очевидцем испытания германского "чудо-оружия". В интервью, данном современным немецким исследователям Эдгару Майеру и Томасу Менеру для книги "Гитлер и "бомба", он вспоминает, что остров охраняло специально отобранное подразделение войск СС. Доступ был возможен только по пропуску, выданному верховным командованием вермахта. "Сейчас мы увидим испытание распадающейся бомбы. Это самое мощное взрывное устройство из всех когда-либо созданных. Ничто не способно устоять перед ним", - сказал Ромерсу один из сопровождавших.

Ромерс вспоминает, что когда, облачившись в специальные костюмы, они из бункера направились к месту взрыва, то "строения, которые были час назад, исчезли, превратились в груды мелко раскрошенного щебня. Ближе к эпицентру картина разрушений становилась всё более жуткой. Трава приняла цвет высохшей кожи. Немногие оставшиеся стоять деревья были без листьев".

Как создавалось "чудо-оружие"
Есть множество свидетельств того, что не позднее 1942 года немцы знали, как сделать ядерное оружие. Именно в нацистской Германии в 1938 году Отто Ган и Фриц Штрассман открыли новое явление - деление атомного ядра урана. Значение открытия было понято сразу и объяснено другими немецкими учёными: Лиза Мейтнер и её племянник Отто Фриш увидели, что при бомбардировке ядер урана нейтронами эти ядра иногда расщепляются, выделяя энергию и вторичные нейтроны, что делает возможной цепную реакцию деления. Её использование может иметь два приложения: если реакция контролируется - получить тепло и, следовательно, электроэнергию, если не контролируется - ядерный взрыв.

Освоение ядерной энергии всегда связано с разработкой двух главных технологий: разделения изотопов и создания урановых "котлов" - ядерных реакторов. Уже в начале 1940 года в Германии был теоретически рассчитан порядок величины массы уранового заряда, необходимой для успешного осуществления ядерного взрыва - от 10 до 100 килограммов. Американцы пришли к тем же вычислениям лишь в ноябре 1941-го.
В годы войны в Германии велись фундаментальные исследования, создавались новые военные технологии, а секретные отделы СС обладали неисчерпаемыми запасами "живого экспериментального материала" в виде узников концлагерей. До 1942 года нигде в мире не было лучшей технологии обогащения урана, чем в рейхе. Около 70 немецких учёных, занятых ядерными исследованиями, начали работы по разделению изотопов урана методом центрифугирования. Несколько групп исследователей выполнили предварительные опыты с урановым "котлом". Это показало, что запуск реактора - лишь вопрос времени и ресурсов.

Немецкие учёные работали в режиме секретности под руководством рейхсминистра почты Вильгельма Онезорге. Он был ярым сторонникомисследований в области ядерной физики и курировал исследовательский центр в Мирсдорфе под Берлином - "Ведомство по особым физическим вопросам". Онезорге заключил договор с учёным Манфредом фон Арденне, который слыл блестящим экспериментатором. К работе подключился руководимый им научный центр в берлинском районе Лихтерфельде.

Выделять изотопы урана и тем самым добывать "начинку" для атомной бомбы - это и был путь создания "чудо-оружия". Для этого нужен ядерный реактор. Недалеко от Берлина существовали экспериментальные установки рейхсминистерства почты, на которых можно было получать уран-235. Проблема заключалась в том, что за час работы установки можно было получить приблизительно 0,1 грамма урана, за десять рабочих часов в день, на трёх установках - 3 грамма. За год свыше 300 граммов. Этого было недостаточно для создания атомной бомбы.
Тогда немецкие атомщики пришли к идее ядерного взрыва малой мощности. Критическую массу можно было снизить путем сочетания расщепления ядра с ядерным синтезом. При применении подобных хитростей можно было изготовить боеспособную бомбу, для которой потребовалось бы лишь несколько сот граммов высокообогащенного атомного вещества.

Параллельной программой исследований руководил военный инженер Курт Дибнер под наблюдением выдающегося немецкого физика Вальтера Герлаха, руководителя германского "Уранового клуба" (Uranverein). Главным теоретиком Uranverein являлся Вернер Гейзенберг. К 1944 году в работах по созданию атомной бомбы участвовали также Управление по вооружению (Heereswaffe-namt) и СС.

Подарок с подлодки
Союзники за полгода пребывания во Франции так и не смогли преодолеть границу рейха. 16 декабря 1944 года германские части предприняли внезапное наступление в Арденнских лесах. В считанные часы немцы прорвали порядки союзных армий. Для американских военных прорыв немцев в Бельгии явился подтверждением худших опасений: те близки к созданию бомбы и стремятся выиграть время.

Между тем вплоть до начала 1945 года дела с разработкой атомной бомбы у союзников шли плохо. Существенно истощив запасы урана, направляя его на получение плутония - а плутониевая бомба все равно была бесполезна с имеющимися детонаторами - и не располагая достаточным количеством урана для создания урановой бомбы, в конце 1944 - начале 1945 года учёные и инженеры "Манхэттенского проекта" пришли к выводу, что их начинания обречены на провал.

Но если за три года работы американцы накопили меньше половины необходимого для создания бомбы урана, то как же им удалось удвоить его количество с марта по август 1945 года, когда "Малыш" был сброшен на Хиросиму? И как удалось решить проблему детонаторов для плутониевого "Толстяка", сброшенного на Нагасаки? Ответы однозначны: и уран, и детонаторы могли появиться откуда-то извне. Источником могла быть только Германия.

19 мая 1945 в Портсмуте пришвартовалась немецкая подводная лодка "U-234", которая должна была следовать в Японию, но, выполняя приказ о капитуляции, сдалась американскому эсминцу у восточного побережья США. На её борту было несколько бочек с "тяжёлой водой", 80 покрытых изнутри золотом цилиндрических контейнеров, содержащих 560 килограммов оксида урана.

Одним из пассажиров лодки был доктор Гейнц Шлике, который вёз с собой изобретённые им инфракрасные неконтактные взрыватели. Как уже было упомянуто, проект американской плутониевой бомбы натолкнулся на неразрешимую проблему. Чтобы началась цепная ядерная реакция, делящееся вещество - плутоний - должно быть соединено, "сдвинуто" в единую массу, называемую "критической". Это делается с помощью обычной взрывчатки, которая должна обеспечить ускорение процесса такой компрессии - не больше одной трёхтысячной доли секунды. Иначе цепная реакция не пойдёт, а возникнут лишь отдельные "хлопки", которые не произведут значительных разрушений, хотя и вызовут радиоактивное заражение местности. Такая скорость значительно превосходила возможности обычных электрических детонаторов, имевшихся у американских инженеров.

Между тем ко времени испытания плутониевой бомбы на полигоне в Нью-Мексико в конструкцию подрывного устройства были внесены изменения, позволившие указанную скорость увеличить в миллион раз - до нескольких миллиардных долей секунды. Объяснить эти изменения можно лишь тем, что в окончательном варианте применили инфракрасные взрыватели доктора Шлике.

В поддержку этой версии говорит и сообщение, направленное 25 мая 1945 года начальником штаба ВМФ в Портсмут, куда перегнали пленённую "U-234". В нем предписывается отправить доктора Шлике, а также его синхронные детонаторы в Вашингтон. Этот "трофей" попал к одному из сотрудников "Манхэттенского проекта" Луису Альваресу, впоследствии лауреату Нобелевской премии. А именно Альварес и "разрешил" проблему с взрывателями плутониевой бомбы.

Думается, американцы сумели воспользоваться многими немецкими наработками. Иначе как объяснить, почему они сбросили урановую бомбу на Хиросиму, ни разу не испытав её? В Нью-Мексико ведь испытывалась лишь плутониевая бомба? А если бы она не взорвалась? То есть, американские военные сами бы передали врагу сверхоружие массового поражения. Ещё более абсурдно объяснение, что имеющегося количества урана было недостаточно для создания двух таких бомб, чтобы испытать одну перед тем, как сбросить вторую. Почему тогда не использовать сначала уже опробованного плутониевого "Толстяка", а не проверенного "Малыша"?
Ряд имеющихся на сегодня фактов говорит за то, что бомба, сброшенная на Хиросиму, не просто наполовину состояла из немецкого урана с подлодки "U-234", а полностью была немецкой. И что к лету-осени 1945 года обогащенного урана и атомных бомб вдруг стало слишком много для того, чтобы источником всего этого богатства был один только "Манхэттенский проект".

Третья японская бомба
22 апреля 1945 года Бенито Муссолини заявил: "Бомбы массового поражения почти готовы. Через несколько дней Гитлер нанесёт ужасающий удар... Судя по всему, таких бомб три - и каждая обладает поразительными возможностями".

Можно списать это заявление на бред диктатора. Однако в 1962 году немецкий журнал "Шпигель" сообщал о письмев ЦК КПСС Петра Титаренко, бывшего военного переводчика при штабе маршала Малиновского, который в конце войны со стороны СССР принимал капитуляцию Японии. В нём Титаренко указывал, что в действительности на Японию были сброшены три бомбы. Одна из них, сброшенная на Нагасаки до того, как над городом взорвался "Толстяк", не сработала и впоследствии была передана Японией Советскому Союзу.
Наконец, следует рассказать и об испытательном взрыве ещё одной атомной бомбы, на сей раз японской. Германия, Япония и Италия регулярно обменивались военными специалистами, технологиями, ресурсами. Для этого использовались дальняя авиация и большие подлодки, одной из которых была "U-234".

В 1944 году немцы переслали японцам действующие образцы или полную техническую документацию на целый ряд своих новейших разработок, таких, как реактивные самолеты, ракеты, радиолокационные системы и т.п. Среди прочего японцы запросили "взрыватели для бомб". Конечно, они знали, как взорвать обычную бомбу. Следовательно, речь шла о чём-то более совершенном, выходящем за рамки возможностей японской промышленности, например, о новейших скоростных взрывателях инженера Шлике.

В газете "Атланта конститьюшн" летом 1946 года сообщалось: "Вскоре после окончания Второй мировой войны американская разведка получила донесение: японцы перед самой капитуляцией построили и успешно испытали атомную бомбу. Работы велись в городе Конан на севере Корейского полуострова. Производство, где ее изготавливали, теперь находится в руках у русских".

Испытания проводили около островка в Японском море на рассвете 12 августа 1945 года, т.е. через 3 дня после взрыва в Нагасаки. Бомба была установлена на дистанционно - управляемом катере, наблюдатели находились в удалении 20 миль и были в защитных очках, какими пользуются сварщики, но вспышка ослепила их. Корабли и джонки, окружавшие катер и исполнявшие роль мишеней, частью загорелись, а частью затонули.

Возглавлял японский атомный проект авторитетный в мире науки профессор Уошио Нишина, работавший несколько лет в знаменитом "инкубаторе физиков" Нильса Бора в Копенгагене. Именно он руководил группой, которая обследовала Хиросиму после ядерной бомбардировки. Он создал первый японский циклотрон в 1937 году, которых в конце войны было, по крайней мере, пять. Их использовали для обогащения урана-235 методом масс-спектроскопического разделения изотопов, который в числе других способов применяли и американцы, и немцы, а потом и русские.

Со стороны частного бизнеса ведущим участником проекта был предприниматель Дзюн Ногучи, который ещё в 1926 году заключил сделку с японской армией и создал целую военно-промышленную империю.

Принадлежавший ему концерн в Конане был крупнейшим индустриальным центром в Азии, при этом оставался не известным разведке союзников и не включался в список целей для бомбардировок. Концерн находился близко к водным ресурсам и к запасам урановой руды. Построенная Ногучи сеть гидроэлектростанций вырабатывала больше миллиона киловатт энергии для нужд комплекса. Для сравнения: вся Япония в то время потребляла чуть больше трёх миллионов киловатт.

Двое ведущих специалистов Конанского центра были осенью 1945 года взяты в плен русскими.

Наследство Второй мировой
В США была создана группа, в задачу которой входил захват на территории Германии любого оборудования, связанного с урановым проектом, а также немецких запасов урана и "тяжёлой воды", арест и депортация немецких учёных-атомщиков. Так были разобраны и отправлены в Англию два экспериментальных урановых реактора на "тяжёлой воде", которые не были ещё достроены. США удалось заполучить несколько сотен учёных и конструкторов, задействованных в сферах строительства ракетного и ядерного оружия.

Но, как оказалось, не всех. Манфред фон Арденне, Густав Герц, Вернер Цулиус, Гюнтер Вирт, Николаус Риль, Карл Зиммер, Роберт Депель, Питер Тиссен, Хайнс Позе и другие оказались в СССР. Американцев особенно беспокоило то, что среди специалистов были люди, которые владели технологией обогащения урана, разделения его изотопов и трансурановых элементов.

В российском президентском архиве обнаружено письмо физика Курчатова к зампреду Госкомитетаобороны СССР Берия от 30 марта 1945 года, в котором было приведено "...описание конструкции немецкой атомной бомбы, предназначенной к транспортировке на "Фау"...". Группа учёных-атомщиков, знающих немецкий язык, в сопровождении офицеров НКВД прибыла в Берлин в середине мая 1945 года. Профессор Николаус Риль, главный немецкий эксперт по производству чистого металлического урана, согласился помогать советским коллегам. Он повез их в 0раниенбург, где находился главный завод Германии по производству урана для реакторов. Завод был разрушен американцами за несколько дней до окончания войны. Остатки оборудования демонтировались и отправлялись в СССР. В другом городке нашли склад уранового сырья, там оказалось почти 100 тонн оксида урана.

Уже в июле немецкая команда Николауса Риля начала переоборудование завода "Электросталь" в Ногинске в урановый. В конце 1945 года здесь началась переработка оксида урана в чистый металлический уран. Первые его партии стали поступать в курчатовскую лабораторию в январе 1946 года и шли на сборку уран-графитового реактора.

Вторая группа "трофейных ядерщиков" начала работу в Абхазии. Здесь в 1945-1955 годах в бывшем доме отдыха 106 немецких и 81 советский учёный под руководством барона Манфреда фон Арденне исследовали методы расщепления урановых изотопов. Их целью была добыча урана-235, то есть начинки для атомной бомбы.
Когда после падения Берлина исследовательский институт, возглавляемый бароном Арденне, был оцеплен красноармейцами, у учёного было готово письмо к Сталину, в котором он заявил о готовности "подчиниться советскому правительству". И уже в 47-м году Арденне получил Сталинскую премию. За что? Ведь атомная бомба в СССР официально была испытана только в 1949 году. Ответ напрашивается сам собой: за то, что привёз в наследство от Третьего рейха - "Чёрное солнце".

"Я считаю, что есть все основания полагать, что в нацисткой Германии ещё в ходе Второй мировой войны была создана и успешно испытана, а может быть, даже применена в боевой обстановке урановая атомная бомба", - к таким выводам приходит Джозеф Фаррелл.

Если рассматривать версию Фаррелла как истинную, становятся понятны некоторые исторические факты, которые раньше объяснялись исключительно одержимостью Гитлера. Так, объявление немцами в декабре 1941 года войны США - стране,имеющей подавляющее превосходство в промышленности и защищённой океаном, с точки зрения военного анализа - самоубийство. А если исходить из того, что немцы были близки к созданию атомной бомбы, то риск с объявлением войны такой могущественной державе становится понятен.

Приобретает логику дислокация немецких войск на европейском театре в конце войны. Когда вместо Берлина вермахт и ваффен СС войска защищали Прагу и Силезию, от которых зависел успех атомного проекта.

Но если бомба была, то возникают вполне закономерные вопросы. Почему же немцы её не применили? Зачем скрывать успехи Германской атомной программы до начала двадцать первого столетия? И чем всё-таки объясняется неожиданный успех американского атомного проекта, откуда в США взялось сразу несколько бомб?
Фаррелл предлагает неожиданный ответ на эти и другие вопросы, например, такой: куда делись главные нацистские преступники? Учёный утверждает, что руководство Третьего рейха само передало США секреты "оружия возмездия" взамен на спокойную, тихую и обеспеченную старость.

Взорвал ли Гитлер атомную бомбу? Была ли у Гитлера атомная бомба? Испытание немцами атомной бомбы

Нацисты и атом

Ядерная гонка

Секретные операции

Почему Гитлер не получил ядерной бомбы

Читайте также

Самые известные военные плакаты

Как правильно титровать растворы

Предсказания ванги о россии

THE BELL