Абрамов сказал, что хочет продать свою 2‑комнатную квартиру со смежными комнатами в 5‑этажном панельном доме по адресу: Москва, улица Профсоюзная, 46, корпус 1.
Директор Инна Комкова (имя и фамилия изменены) спросила его, почему он обратился в подмосковное агентство. Абрамов ответил, что они с Машей сейчас живут в Электростали и ему так удобней.
В этот день сотрудники агентства отказали Абрамову - им показалось, что действиями Абрамова руководит Маша.
В течение недели пара приходила трижды. На третий раз знакомая Комковой, Анна Мазурина, услышала разговор с Абрамовым и сказала, что она заинтересовалась квартирой.
Комкова повторила, что заниматься квартирой не будет. Мазурина попросила посмотреть документы и оценить квартиру - остальное она сделает в московском агентстве.
Поехали в Москву. Выяснилось, что в квартире очень давно не было ремонта. Однако Мазурина сказала, что ее все устраивает, тем более что цена, по словам риелтора, не была завышена - 5 миллионов рублей.
Там же Абрамов показал документы. Выяснилось, что он приватизировал квартиру вскоре после смерти матери, то есть был ее первым владельцем. Квартира ни разу не продавалась, в браке он не состоял, детей у него не было, и на профессиональном жаргоне риелторов считается «чистой».
Среди прочих документов Абрамов представил справки из ПНД и наркологического диспансера, из них следовало, что он ни в каких картотеках не значится и сведения о нем отсутствуют. Раньше это называлось «не состоит на учете». Однако Комковой показалось, что обе справки написаны одним почерком, вот почему она с Мазуриной и Абрамов с невестой поехали в ПНД и НД для проверки справок. В регистратуре наркодиспансера на Мазурину даже накричали: мол, это наши справки, не мешайте работать.
Получалось, что документы в порядке. Тогда Мазурина, Комкова и Абрамов с невестой поехали в московское агентство недвижимости, где и приступили к подготовке документов для проведения сделки.
Абрамов самостоятельно собрал все документы, 17 июня 2013 года составили договор купли-продажи, а 18 июня невеста Маша сказала Мазуриной, что им срочно нужна половина суммы наличными для покупки загородного дома. Комкова спросила, где находится дом, на что Абрамов сказал: дом выбран, он в отличном состоянии, остальное вас не касается.
Мазурина сказала, что эту сумму она передаст Абрамову в нотариальной конторе в обмен на расписку о получении денег, заверенную нотариусом. А оставшуюся половину перечислит на его счет в Сбербанке.
18 июня Мазурина в присутствии нотариуса В.К.Гончарова передала Абрамову 2 миллиона 500 тысяч рублей, он подписал расписку о получении денег, и только после этого Мазурина с Комковой и Абрамов с невестой и еще какими-то гражданами поехали в Сбербанк.
Оставшиеся 2 миллиона 500 тысяч рублей были положены на счет Абрамова, после чего он наконец подписал договор купли-продажи своей квартиры. Мазурина спросила у Абрамова, есть ли у него родственники, на что он ответил: есть родная тетка по отцу, Валентина Семеновна Афанасьева, с которой он в очень плохих отношениях. Абрамов сказал, что тетка делает вид, что любит его, а на самом деле хочет отнять квартиру.
На следующий день, то есть 19 июня 2013 года, этот договор сдали на государственную регистрацию в Росреестр.
28 июня 2013 года документы были зарегистрированы. Причем при получении документов Абрамов написал дополнительное заявление о том, что подтверждает свое волеизъявление на отчуждение квартиры по адресу Профсоюзная улица, 46–1–33.
Сделано это было по просьбе покупателя, поскольку деньги были получены сразу после подписания договора, тогда как обычно расчеты сторон происходят после регистрации квартиры. И это дополнительное заявление Абрамова отдельно зарегистрировали в Росреестре.
В тот же день, 28 июня 2013 года, Мазурина с Абрамовым и его невестой поехали на Профсоюзную улицу. И Анна Мазурина удивилась, увидев, что бывший хозяин не вывез свои вещи и даже оставил там рыжего кота.
Кот не хотел уходить, и его полтора часа ловили. А вот вещи так и не взяли - невеста Маша сказала, что им эта рухлядь не нужна и они купят все новое. Между прочим, был там и целый шкаф книг, в основном классическая литература…
Мазурина попросила Абрамова познакомить ее с соседями, чтобы они знали, что в квартире появился новый хозяин. На площадке двери никто не открыл, а на нижнем этаже вышли две женщины - он сказал им, что продал квартиру, женится и переезжает в новый дом. Соседки пожелали ему счастья и доброго пути.
Мазурина поменяла замок и уехала домой.
25 июля 2013 года она приехала на Профсоюзную и обнаружила, что купленная ею квартира опечатана. Причем на лентах стояли печати какого-то похоронного бюро. А на двери было написано: сволочи, отдайте вещи!
Мазурина позвонила Абрамову. Он тут же взял трубку и закричал, что невеста Маша его кинула. Они вместе приехали в новый дом, а больше он ничего не помнит. На следующий день он проснулся на местном кладбище, а рядом стоял ящик пива. Ни документов, ни денег при нем не оказалось. Три дня он прожил в доме, ожидая Машу. Соседи собрали ему деньги на дорогу, и он поехал в Москву к тетке.
Его спросили, где он сейчас находится. Он ответил, что тетка привезла его в Алексеевскую больницу, хочет оставить там и признать недееспособным, чтобы вернуть проданную квартиру.
Мазурина и Комкова полетели в Алексеевскую больницу. Во дворе больницы стояли Абрамов и его тетка, Валентина Афанасьева. Она стала кричать, что все мошенники и аферисты. Мазурина сказала: мы полностью рассчитались за квартиру, спросите у Андрея. И Андрей подтвердил, что деньги получил в полном объеме.
Андрея привезли в ОУР ОМВД по району Черемушки. Там он написал заявление: «Я… добровольно продал принадлежащую мне квартиру по адресу: Москва, улица Профсоюзная... претензий к покупателю моей квартиры Мазуриной Анне Ивановне не имею. …Деньги от проданной квартиры получены мною в полном объеме (5 млн рублей)».
После этого Абрамов написал заявление о том, что просит найти его невесту Машу, которая забрала его деньги и скрылась. Его попросили назвать фамилию и адрес Маши, но назвать он ничего не смог. Он объяснил, что передал невесте деньги на покупку мебели, - что было дальше, не помнит.
Потом поехали в Черемушкинскую прокуратуру, где также написали заявление о мошенничестве.
После всех визитов он попросил отвезти его к тете, которая по-прежнему находилась у входа в Алексеевскую больницу. Позже выяснилось, что Афанасьева пыталась его госпитализировать, но врачи сказали, что он здоров и в медицинской помощи не нуждается. Тогда Афанасьева отвезла его в больницу имени Гиляровского. Его госпитализировали 25 июля за шесть минут до полуночи. При заполнении документов Абрамов сообщил, что его тянет выпить и он боится, что запьет.
В этой больнице он находился до 16 сентября 2013 года. Цитирую справку: «по психическому состоянию в медпосту не нуждается… может быть выписан домой».
После этого Валентина Семеновна Афанасьева начала жаловаться в правоохранительные органы на то, что ее племянника обманули мошенники и отобрали у него квартиру.
В декабре 2013 года в возбуждении уголовного дела было отказано, поскольку «гражданин Абрамов А.А. добровольно, без какого-либо принуждения продал свою квартиру, получил за указанную сделку деньги… которыми распорядился по своему усмотрению, а именно передал своей сожительнице для покупки дома, а та, в свою очередь, на данные деньги купила ему дом по адресу: Липецкая область, Чаплыгинский район, поселок Зенкено, улица Октябрьская, 48, в котором он впоследствии зарегистрировался».
Но Валентина Семеновна начала бешено преследовать Анну Ивановну Мазурину и Инну Комкову - риелтора, который помогал Мазуриной при заключении сделки. Женщина преклонного возраста стала рассылать всем «виновным» в том, что ей не досталась квартира племянника, угрозы и проклятия. Тексты не привожу - это матерная брань самого низкого пошиба.
И Анна Ивановна Мазурина, которая никого не обманывала, устала от преследований неукротимой тетушки и решила продать квартиру. Абрамов ни разу нигде не появился и ни в чем ее никогда не обвинял, а вот его тетя превратила ее жизнь в ад.
25 ноября 2013 года Анна Мазурина продала свою квартиру переводчику с английского языка, отцу четырех детей Бекиру Юсуповичу Сырову. Его жена Хиджера окончила математический факультет Бишкекского университета.
Тогда обезумевшая Афанасьева взялась за семью Сыровых. Она так долго истязала их по городскому телефону, что они вынуждены были его отключить. Афанасьева стала подбрасывать в почтовый ящик и под дверь угрожающие записки, а в один прекрасный день, когда родителей не было дома, начала колотить в дверь и вынудила детей открыть ее. Она орала, что они живут в чужой квартире и скоро им придется убираться восвояси. Бекир и Хиджера сорвались с работы и помчались к перепуганным детям, но Афанасьева успела уйти.
Бекир Сыров с семьей. Решением суда семья выселена на улицу. Фото: Виктория Ивакина
А в ноябре 2015 года Сыров получил из Черемушкинского суда повестку с исковым заявлением от Андрея Абрамова о признании сделки купли-продажи квартиры на Профсоюзной улице и регистрации права собственности недействительной.
Сыров в ужасе позвонил Анне Ивановне Мазуриной. Выяснилось, что она тоже получила повестку из суда.
И вот в ноябре 2015 года в Черемушкинском суде началось слушание дела.
Из девяти заседаний шесть были перенесены. Вместо Андрея Абрамова в суде присутствовали разные люди. Оказалось, что гражданка Ольга Михайловна Смирнова, которой Абрамов вроде бы доверил представлять свои интересы в суде, передоверила свое право другим гражданам: Руслану Косенко, Дмитрию Потекину, Алексею Сорочихину, Марии Голяковой и Диане Мильниченко. Вот почему в суде время от времени появлялись разные граждане. Но что интересно: никто никогда в глаза не видел доверенности, которую Абрамов якобы выдал гражданке Смирновой. Ответчики постоянно заявляли ходатайства о вызове в суд Абрамова - а судья Елена Белянкова постоянно отказывала, ссылаясь на то, что нет правовых оснований. И доверенность истца Абрамова на Ольгу Михайловну Смирнову в суде никто не видел, и в гражданском деле она отсутствует. То есть на самом деле никто понятия не имеет, почему Абрамов не появлялся в суде и кто на самом деле такая Ольга Смирнова.
Суд вынес постановление о проведении судебной психолого-психиатрической экспертизы.
Вопросы суда: «Страдал ли Абрамов Андрей каким-либо душевным заболеванием или иным временным расстройством психической деятельности в момент подписания договора купли-продажи квартиры? Мог ли Абрамов Андрей в момент подписания договора купли-продажи квартиры понимать значение своих действий и руководить ими?»
Как мы помним, при заключении сделки Абрамов представил справки о том, что он не состоит на учете в НД и ПНД. Помним мы и то, что достоверность этих справок по просьбе покупателя квартиры Мазуриной была подтверждена медицинскими работниками обоих диспансеров.
Когда в суде были представлены медицинские карты Абрамова, выяснилось, что много лет назад он находился на диспансерном учете в НД №7 из-за употребления алкоголя. Однако 21 февраля 2013 года в связи с многолетней ремиссией он был снят с учета. В медицинской карте написано, что он регулярно наблюдался в НД, приходил трезвый, а родственники сообщали, что он «в быту спокоен и не алкоголизируется». Никаких психопатических и неврологических расстройств выявлено не было.
И вот эксперты больницы Алексеева, отвечая на вопросы суда, неожиданно установили, что Абрамов страдает психическим расстройством в связи с хронической алкогольной интоксикацией. В резолютивной части говорится: «Анализ материалов гражданского дела, результаты клинического, психиатрического и психологического исследований позволяют сделать вывод о том, что в юридически значимый период - 17 июня 2013 года - Абрамов А.А. находился в состоянии запоя, обусловившего углубление имевшихся у него психических расстройств».
То есть врачи-эксперты Е.Фаращук, М.Цветаева и В.Харина через два с половиной года после заключения сделки, не опираясь ни на какие экспериментальные исследования - в отличие от самих участников сделки, которые собственными глазами видели, что Абрамов трезв как стеклышко, - пришли к выводу: Абрамов был пьян, потому что он не мог быть трезв.
Иначе говоря, свои фантазийные предположения эксперты выдали за доказанный факт.
Тут вообще много фантазий. Например, в исковом заявлении написано: «Договор купли-продажи от 28 июня 2013 года является недействительной сделкой, так как при его заключении истец находился в алкогольном запое…»
Вы меня извините, но сделка-то была заключена 17 июня 2013 года. И кто у нас получается пьяный?
Но суд на все эти пустяки внимания не обратил. Поэтому решением Черемушкинского суда 30 мая 2016 года договор купли-продажи квартиры Абрамова на Профсоюзной улице был признан недействительным. Соответственно, и регистрация права Бекира Сырова на эту квартиру также была признана недействительной.
Так, хорошо: договор недействительный. А где же деньги, которые Абрамов получил в результате продажи своей квартиры? И как быть Бекиру Сырову, который тоже заплатил за квартиру?
28 августа 2017 года Анна Мазурина обратилась в Черемушкинский суд с иском к Андрею Абрамову о возврате денег.
Дело слушала все та же судья Елена Белянкова.
Мазурина заявила ходатайства об обеспечении явки Андрея Абрамова, о привлечении к участию в заседании нотариуса, в присутствии которого Абрамову были переданы деньги, о запросе информации из Сбербанка о перечислении денег на счет Абрамова - абсолютно все ходатайства Мазуриной были отклонены.
ПОМОГИТЕ НАЙТИ АНДРЕЯ АБРАМОВА! Есть основания считать, что его насильно удерживают под замком. Или его нет в живых?
На последнем заседании 14 декабря 2017 года представитель Мазуриной попросил суд представить для ознакомления доверенность, по которой действовал представитель Абрамова, Руслан Косенко.
У Косенко доверенности от Абрамова не оказалось.
А еще выяснилось, что Абрамов о суде не оповещен, потому что в повестке за него почему-то расписался Косенко.
Представитель Мазуриной заявил ходатайство об отложении заседания ввиду того, что ответчик не был извещен. Это судебная азбука: все заседания испокон веку начинаются с вопроса о надлежащем извещении участников процесса. Однако судья не смутилась и сказала, что заседание прекрасно можно провести без ответчика Абрамова.
И провела.
Несмотря на то что суду были представлены все документы о получении денег лично Абрамовым, причем публично, в присутствии третьих лиц - так вот, несмотря на все это, судья приняла единственное, по-видимому, правильное решение: в иске отказать.
Я еще могу поверить в то, что зимой бывают дожди и на деревьях нечаянно появляются почки - ничего не попишешь, все происходит у меня на глазах. Но вот поверить в то, что именно это и является правосудием, я не в состоянии.
Люди собственными глазами видели Андрея Абрамова, аккуратного, подтянутого и абсолютно трезвого - а им объясняют: ничего подобного, он был пьян.
Покупатель квартиры предъявляет суду документ, написанный Абрамовым. Там черным по белому значится, что он продал квартиру по собственной воле и деньги получил сполна. А покупателю говорят: в момент совершения сделки Абрамов не мог понимать значения своих действий и руководить ими просто потому, что не мог, - все.
Покупатель умоляет судью: вызовите Андрея Абрамова! Ведь никто его ни разу не видел, а в деле нет оригинала доверенности на никому не известную гражданку Смирнову, которая передоверила представлять интересы Абрамова каким-то другим никому не известным людям. А судья отвечает: заседание можно провести без Абрамова.
То есть как? С каких пор суд начал слушать дела с участием привидений?
И этот суд одним росчерком пера решил судьбу Анны Мазуриной и Бекира Сырова, многодетного отца, лишившегося единственного жилья и денег, которые он заплатил за это более чем скромное жилье. Со дня на день семья Сырова может оказаться на улице.
Это и есть правосудие?
Есть все основания считать, что Андрей Абрамов пропал. Если преступники, которые замыслили эту аферу с квартирой, прячут Абрамова, почему же они не нашли возможности заставить его расписаться в судебной повестке? Ведь эта оплошность могла закончиться потерей 5 миллионов рублей - шутка ли?
Поверить в такую неосторожность невозможно. Скорей можно поверить в то, что так называемые «представители» Абрамова были уверены в положительном исходе дела и перестали обращать внимание на мелочи.
Дело моего сына
«Суды завалены делами о наркотиках. В Москве - это каждое четвертое дело. В Санкт-Петербурге – каждое второе». Это сказал 15 октября 2010 года на видео пресс-конференции, посвященной урокам «нижнетагильского дела Егора Бычкова» председатель Государственного антинаркотического комитета, директор ФСКН Виктор Иванов. А в начале декабря Иванов сообщил о том, что за распространение наркотиков за год в России было привлечено к ответственности 120 тысяч человек. Главный наркополицейский страны, конечно же, прав, говоря о той страшной угрозе, которая несет России массовая наркотизация страны. Вот только Виктор Иванов умалчивает тот факт, что подавляющее большинство осужденных, а их сотни тысяч, лишены свободы и несправедливо, и незаконно. По логике наркополицейских (а они больше всех «рубят палки» по наркотическим делам), каждый наркозависимый – сбытчик, а поэтому «должен сидеть в тюрьме». По некоторым данным, в нашей стране уже около шести миллионов наркоманов. И все они сбытчики? Судя по приговорам, именно так считают российские судьи. Оправдательных приговоров в наших судах ничтожные доли процента. А попавший в поле зрения правоохранительных органов наркоман, даже если он никак не причастен к сбыту, в нашей стране просто обречен на лишение свободы. Даже в том случае, если его защите удается представить неоспоримые доказательства фальсификации уголовного дела, наши судьи, за редчайшими исключениями, примут сторону обвинения и осудят невиновного. И большая беда этих обреченных в том, что по «наркотической статье» нет суда присяжных. Уверен, будь такой суд, столь грубо фальсифицировать дела наркополицейские и сотрудники милиции не могли бы. Не было бы и десятков тысяч больных наркоманией, находящихся в местах лишения свободы, якобы, за сбыт.
По образованию и профессии я журналист. Мне не раз доводилось заниматься журналистскими расследованиями и выступать в местной и центральной печати с материалами в защиту невиновных. И эти публикации помогли реальным людям восстановить справедливость. Еще в советское время мне довелось судиться с высокопоставленными милицейскими чиновниками, обвинившими меня в клевете. Свою правоту на суде я доказал, благо никогда не писал, не имея документального подтверждения своих слов. Наказаны были (даже излишне строго) те, кто обвинял меня в клевете. По правде сказать, они действительно были виновны в злоупотреблении своим положением и нарушении закона, но до провокаций, фальсификаций и заведомо ложных показаний на суде не опускались. Теперь в уголовном деле моего сына, в котором я выступаю защитником, наркополицейские использовали все: фальсификацию, лжесвидетельство, подлог.
Наркозависимым мой сын, Абрамов Андрей Евгеньевич стал около пяти лет назад. Постепенно с легких наркотиков «подсел» на героин и с этой поры окончательно стал горем для всех родных и близких. Бросил хорошо оплачиваемую постоянную работу и с такими же друзьями-наркоманами начал заниматься ремонтом квартир и сдачей металлолома. Средств на наркотики не хватало, поэтому выпрашивал деньги у родных. Родители четырежды определяли его в наркологическую больницу. Ни платное, ни бесплатное лечение не помогло. За кражи и вымогательство денег у родных сына по заявлению матери и сестры осудили на три года условно. Не помогло и это. И тогда по заявлению родных Абрамову изменили условия отбывания наказания и отправили в колонию-поселение. Через несколько месяцев пребывания в колонии-поселении сын «просветлел» и мы, родители, сами начали хлопотать об его условно-досрочном освобождении. Вот тут- то и случилось непредвиденное. Без решения суда и при отсутствии следствия (!) сына из колонии-поселения перевели в СИЗО, где, в неведении о причинах такого перевода, он сидел три недели, после чего решением суда был «взят под стражу». На этом суде выяснилось, что наркополицейские УФСКН по Нижегородской области «дали ход» другому уголовному делу сына. Оказалось, что больше года назад были проведены три проверочные закупки, на основании которых сына обвинили в сбыте наркотиков. Уголовное дело, о котором пойдет речь ниже, с одной стороны, классически рядовое, таких сотни тысяч, а с другой - подтверждение коррупционности российской наркополиции, некомпетентности и беспринципности правоохранительной и судебной системы. Наверное, мне можно возразить, что послушать родителей, так все осужденные окажутся безвинными. Я прошу, читающего эти строки, верить не словам отца, но документам.
Нанятый нами адвокат сына (в рамках закона) пересняла на цифровую фотокамеру практически все документы дела. Эти документы с полной очевидностью доказывают факты провокации и прямой фальсификации целого ряда материалов дела. Многочисленные постановления следователя не только противоречат закону, но и здравому смыслу. Например, постановления о привлечении в качестве обвиняемого выносились несколько раз, но и последний вариант таков, что не только юрист, но и любой здравомыслящий человек поймет, что никаких доказательств виновности моего сына в сбыте наркотиков не было. Несмотря на все три проведенных наркополицейскими «проверочных закупки», все документы дела, включая негласно сделанные аудиозаписи и видеозапись (на полтора часа!) свидетельствуют о том, что Абрамов сбытом наркотиков не занимался. Более того, анализ этих документов позволяет обвинить наркополицейских в провокации, фальсификации документов уголовного дела, мошенничестве и даче заведомо ложных показаний на суде.
К нашему сожалению, Ленинский районный суд Нижнего Новгорода однозначно встал на сторону обвинения и не стал рассматривать никакие доводы защиты. Фактически исключительно на показаниях «секретного агента» УФСКН Чеснокова, настоящее имя и фамилия которого мне известны, был вынесен , по которому Андрей Абрамов получил семь с половиной лет лишения свободы. А ведь показания этого агента опровергаются и обстоятельствами дела, и показаниями свидетелей, и даже документами самого уголовного дела. Итак, вот три «проверочных закупки», по которым суд вынес четыре (!) приговора в отношении моего сына.
Сыну звонит его давний знакомый и сосед наркозависимый Михаил Н., который предлагает сложиться на приобретение наркотиков. (Сбытчики – «бегунки» меньше, чем на 800-1000 рублей не продают, а для подавляющего большинства наркоманов это большие деньги. Поэтому на общую дозу сбрасываются, как правило, четверо). На встречу Н. пришел вместе с Чесноковым (агентом УФСКН), которого сын прежде никогда не видел. К ним присоединились еще несколько наркозависимых и все вместе пошли искать продавца наркотиков. Приобретя героин, все сразу же стали колоться в подъезде. А потом все разошлись. Все это полностью подтверждено документами уголовного дела. В том числе сделанной наркополицейским «Чесноковым» негласной аудиозаписью.
Все повторяется даже в деталях. На суде же, сославшись на «тайну следствия», Чесноков фактически отказался отвечать на вопросы адвоката. При этом защита в тот момент не знала, что Чесноков - «засекреченный агент». Только позже, в день вынесения приговора Абрамову, в том же суде защита увидела Чеснокова, который присутствовал на заседании по другому аналогичному делу. Так выяснилось, что «Чесноков» - старший лейтенант наркополиции. На нашем же суде, запутавшись в показаниях, Чесноков даже просил судью сделать временный перерыв в заседании и потом консультировался с другими наркополицейскими. А затем продолжил давать заведомо ложные показания. Защита утверждает, что «засекреченный агент» никакой предварительной договоренности с Абрамовым Андреем о покупке наркотиков не имел, телефонами не обменивался и денег ему не давал. Невиновность нашего подзащитного в сбыте полностью доказывается также негласными аудиозаписями, сделанными самим наркополицейским Чесноковым. Этими же записями защита может доказать, что «засекреченный агент» в ходе суда и следствия дал ложные показания. Например, на вопрос адвоката вел ли он 8 и 12 февраля 2008 года во время «проверочных закупок» негласную аудиозапись, этот закупщик-наркополицейский ответил «не помню». Позже, установив, что «закупщик» не больной «взятый на крючок» наркоман, а штатный работник УФСКН, защита выяснила, что Чесноков не просто вел запись, но и делал ее расшифровку, о чем свидетельствует его подпись в материалах уголовного дела (там фамилия Чеснокова, естественно, указана настоящая). Врал «засекреченный агент», когда «ничего не мог вспомнить» о своем знакомстве с Михаилом, врал, когда утверждал, что наркотики ему продал Абрамов.
Ложность показаний Чеснокова защита может доказать документами, которые нельзя опровергнуть. В том числе и имеющейся распечаткой телефонных соединений. Никаких телефонных договоренностей с Абрамовым о продаже наркотиков у закупщика Чеснокова не было. Из аудиозаписи, сделанной самим наркополицейским, можно сделать однозначный вывод и о том, что Чесноков приобретал наркотики не у Абрамова и делил приобретенное с Михаилом, который дважды приводил его на встречу наркозависимых. Тем не менее, наш «справедливый суд » за каждый «сбыт» по эпизодам от 8 и 12 февраля приговорил Абрамова к четырем годам лишения свободы. И это при том, что даже не юрист знает, что это одно «продолжающееся преступление» (один «сбытчик», один «закупщик»). Не учел судья и решений Верховного суда, где повторные «проверочные закупки» признаны недопустимыми, где полученные в результате повторных закупок доказательства были отвергнуты. А как можно обвинить в сбыте человека, который не имел наркотиков, приобретал их вместе с другими наркозависимыми, и не имел никакой корысти от всего этого?
Итак, 8 и 12 февраля 2008 года наркополицейские фактически совершили запрещенную законом провокацию. Дважды они приобрели с помощью своего «засекреченного агента» наркотики, но не задержали сбытчика. Их «меченые деньги» уплыли к сбытчику, которого в УФСКН давно знали. Это видно из самих материалов дела. Взамен агент УФСКН 8 февраля за 600 рублей «добровольно сдал» наркотические средства общим весом 0,146 гр. Это в три с лишним раза меньше, чем 0,5гр, за которые следует уголовная ответственность при приобретении и хранении. При повторной экспертизе, проведенной через год в том же УФСКН, выяснилось, что из 0,146 гр. порошка, сданного Чесноковым, героина (диацетилморфина) там всего 0,035 гр., а остальных наркотиков и вовсе ничтожно мало (0,002 гр. ацетилкодеина и 0,013 гр. 6-моноацетилморфина).
Возбудив уголовное дело против «неустановленного лица» после первой проверочной закупки и, якобы, сообщив «лицу» об этом, наркополицейские проводят 12 февраля повторную закупку. И за 650 рублей получают 0,059 гр. наркотической смеси. Почти втрое меньше, чем в первый раз. Но, как выяснилось в повторной экспертизе, общий вес наркотических средств в этом порошке и вовсе составил менее двух процентов. Таким образом, можно ставить вопрос о мошенничестве. Судя по материалам уголовного дела, во время проведения первых двух проверочных закупок в ОРМ участвовали, кроме Чеснокова, еще два наркополицейских. Первый - подполковник, второй – майор. Судя по их показаниям в ходе следствия и на суде, они (В. и С.) лично наблюдали за встречами закупщика с нашим подзащитным. Но оба раза «стоявшие на стреме» ни Михаила, ни других наркозависимых, складывавшихся на приобретение наркотиков не видели. Более того, оба в ходе следствия письменно и на суде показали, что вели наблюдение не за Абрамовым, а за закупщиком Чесноковым. Защита тогда посчитала, что закупщик – наркоман, поэтому за ним и следили, опасаясь, что агент не сдаст ни деньги, ни наркотики. Такое в практике наркополицейских уже было не раз. Но здесь случай другой: агент – наркополицейский. В результате всей «операции» наркополицейские за две «проверочных закупки» не выполнили даже основной задачи ОРМ – установить личность сбытчика. Они, судя по их показаниям, не видели буквально ничего. И при этом утверждали, что наблюдали за встречами Абрамова с Чесноковым. Например, 8 февраля в 13 часов 30 минут у магазина «Европа». Как известно, все следственные действия должны фиксироваться до минут. Судя по материалам дела, в 13 час 30 минут группа наркозависимых, где был Чесноков, Абрамов, Михаил Н. и еще кто то (в том числе и женщина) в тот день уже находилась в подъезде дома по улице Баумана и «кололась» купленными наркотиками. До этого дома идти около 30 минут. Это подтвердил на суде и «закупщик» Чесноков. А наркозависимые еще по дороге заходили в аптеку за шприцами и пузырьком с нафтизином (разводить наркотики). Так что сотрудники УФСКН дали заведомо ложные показания. Они, участвуя в ОРМ, не могли не видеть Михаила Н., не могли не видеть настоящего сбытчика и знали бы, что наркоманы ходили покупать наркотики пешком, потратив на это немало времени. Защита считает, что эти наркополицейские на ОРМ не были и с обстоятельствами дела знакомились позже, вероятно, со слов агента Чеснокова.
После двух (недопустимых!) «проверочных закупок», в результате которых фактически не установлены ни сбытчик наркотиков, ни посредник, против «неустановленного лица» (на которого заведено уже два уголовных дела!) проводится третья «проверочная закупка».
Чесноков впервые позвонил по сотовому телефону нашему подзащитному, напомнив ему, что прежде приходил на место встречи наркоманов с Михаилом Н., и спросил « что у тебя сегодня есть». Абрамов, который не давал Чеснокову своего телефона, был удивлен и звонком, и вопросом. И сразу же грубо и категорично сказал, что он не сбытчик. Чесноков стал уговаривать Абрамова взять на него наркотики в долг на тысячу рублей. Абрамов наотрез отказался, сказав, что сам едва нашел деньги на свою дозу. Тогда Чесноков сказал, что скоро подъедет для совместного приобретения наркотических средств. Весь этот разговор записан наркополицейскими на аудиопленку и полностью опровергает утверждение о том, что Абрамов сбывал наркотики или их кому-нибудь предлагал купить. Более того, этот разговор свидетельствует о том, что наш подзащитный даже не был посредником в приобретении. Наркотиков у него не было, никакой корысти он не имел. Не было у него даже знакомых сбытчиков. Об этом говорят сами материалы дела.
Чесноков приехал на встречу с Абрамовым на своей автомашине. К ним присоединились еще два наркозависимых, с которыми Абрамов прежде неоднократно у различных сбытчиков покупал и употреблял наркотические средства. И эта компания потом два с половиной часа на автомашине (что подтверждается материалами уголовного дела) искала место приобретения наркотиков. Когда сбытчика нашли (кличка, фамилия и адрес его мне теперь известны), тот лично садился в автомашину агента, ездил за наркотиками, а потом еще «чтобы разойтись деньгами» присоединил к этой компании Л., которого знал прежде только он. Л.сам созванивался со сбытчиком и сам отдавал ему деньги за наркотики (400 рублей). Л. пришел в машину Чеснокова только за получением своей доли. Судя по сделанной наркополицейскими негласной видеозаписи, вся компания собиралась «колоться» тут же в автомашине. Как позже защита выяснила, Л. брал наркотики для себя и своего знакомого, который находился рядом и также собирался «колоться».
Когда наркополицейские ворвались в машину Чеснокова, сбытчик уже ушел. Пузырек с разведенными наркотиками лежал на приборной доске. Полицейские сразу же надели наручники на Абрамова, Л. и еще двух наркозависимых и положили задержанных в снег. Среди оперативников была женщина, которая взяла пузырек с приборной доски. Позже, когда Абрамова и других задержанных привезли в УВД Ленинского района, пузырек обнаружили при досмотре в заднем кармане брюк Абрамова. Абрамов сразу же показал, что это не тот пузырек, что был в машине. В изъятом порошок был сухим. Да и не прятал он пузырек в карман при задержании. В такой ситуации только полный идиот стал бы это делать. Логичнее тот пузырек отбросить или растоптать. То, что наркополицейские пузырек с наркотиками подбросили, свидетельствовала сама видеозапись, где сотрудница УФСКН демонстрирует на камеру пузырек, изъятый из автомашины. Эту видеозапись просматривали у следователя год спустя после «проверочной закупки» наш подзащитный и его адвокат. Сейчас я сомневаюсь в том, что если бы даже адвокат смог тогда переснять кадр, где оперативница демонстрирует пузырек, похожий на тот, который потом «обнаружили» в кармане Абрамова, вину наркополицейских в провокации и фальсификации наш суд сразу признал. Ведь на мое заявление в районную прокуратуру, где я задолго до суда написал о факте фальсификации и последовавшем потом уничтожении части видеозаписи, мне никто даже не ответил. А я просил прокуратуру изъять видеопленку и проверить то, сколько минут записи там осталось. Судя по протоколу ее первоначального просмотра (еще в ходе следствия, когда адвоката не было) время записи было 48 минут. После удаления кадров, по логике, должно было бы это время уменьшиться. Однако на суд следствие представило видеозапись, где время ее составило 1 час 22 минуты! Несмотря на неоднократное требование защиты внести в протокол судебного заседания факт явной фальсификации, судья даже не внес в протокол, что фактически запись велась на полчаса больше, чем записано в материалах следствия.
Защита считает, что все утверждения стороны обвинения о том, что наш подзащитный занимался сбытом наркотиков, полностью голословны. В данном случае, сбытчиком был К. Хотя даже из материалов дела видно, что он был известен наркополицейским (в том числе его точный адрес), еще до этих трех «проверочных закупок», он сначала был «лицом неустановленным», а потом и вовсе из дела «выведен». Несмотря на то, что после задержания 19 февраля 2008 года все четверо наркозависимых (Абрамов и другие) сразу же показали, что наркотики приобретали у К. и на общие деньги. Этот факт подтверждается и детализацией телефонных соединений. Абрамов, взяв телефон К. у других наркозависимых, звонил именно ему. Отметим тот факт, что, получив сразу же после «закупки» в суде разрешение на выемку детализации телефонных соединений Абрамова и К., следователь Антипов затребовал ее у сотовой компании только через год. И получив дополнительное неопровержимое доказательство вины К., Антипов в тот же самый день закрыл его уголовное дело. В протоколе допроса К. Антипов записал, что К. за три дня до той «проверочной закупки» … потерял «Сим-карту». Проверять входящие и исходящие звонки «до потери и после» Антипов, разумеется, не стал. Защита это сделала. Не стал следователь проверять и телефонные соединения К. и наркозависимого Л. Ведь он и без того знал, кто сбыл в те дни этой компании наркотики.
О суде первой инстанции и других речь особая. Судьи практически просто переписывали данные им следователем голословные обвинения со всеми абсурдными утверждениями. Например, в о продлении срока содержания под стражей от 20 мая 2009 года судья «установил», что 19 февраля 2008 года Абрамов сбыл наркотики Чеснокову в 13 часов 45 минут, а задержали Абрамова в 13 часов. Судья Ленинского районного суда Андреев Е.В. однозначно сразу же встал на сторону обвинения, отказался рассматривать доводы защиты и принял незаконный и несправедливый приговор. Желающие могут познакомиться с этим , основанным исключительно на показаниях «засекреченного агента» и других наркополицейских. В этом приговоре так много несуразностей, что можно только удивляться. На суде защитой неоспоримо доказано, что никакой предварительной договоренности о продаже наркотиков Чеснокову у него с Абрамовым ни 8 , ни 12 февраля 2008года не было. Не соответствует действительности и утверждение о том, что проверочные закупки проводились в отношении Абрамова. Все три они были против «неустановленного лица». Ложным является и утверждение из приговора, где говорится о том, что свидетели «прямо указали на Абрамова как на лицо, которое должно им продать наркотики». Эти свидетели (а также и третий задержанный в тот день наркозависимый Л.) однозначно показали в ходе следствия, что наркотики покупали вместе с Абрамовым на общие деньги у К.
В приговоре говорится, «Доводы защиты о том, что со стороны милиции имела место провокация преступления, а именно возбуждение желания торговать наркотическими средствами, суд находит несостоятельными. У работников наркоконтроля имелась предварительная оперативная информация о том, что Абрамов торгует наркотическим средством героином, которая фактически полностью подтвердилась в ходе проведенных трех проверочных закупок ». А далее в приговоре следуют опять ссылки на показания трех наркоманов. Тех самых, что честно показали в ходе следствия, что сбытчиком был К., а Абрамов покупал у него наркотики на общие деньги. О каких, спрашивается, оперативных данных можно вести речь, если все три закупки велись против неустановленного лица, если после каждой закупки против него возбуждалось уголовное дело, о чем это «лицо», судя по документам, «незамедлительно» извещалось.
Этот приговор, в котором голословно говорится, что «Абрамов покупал у неустановленного лица наркотические средства, а затем самостоятельно перепродавал их другим лицам» заслуживает того, чтобы его прочитали многие, в том числе и судьи. Ну, нельзя же так глупо подставляться людям в мантиях! Могу привести множество примеров того, что приговор этот не выдерживает никакой критики. Читайте сами. Найдете настоящие открытия. Например, такое: « в силу такого фактора как отставание или опережения часов, время в протоколах допросах может также несколько не совпадать с реальным и иметь определенные неточности в некоторых процессуальных документах» (стиль и пунктуация оригинала защитой сохранены). Таких открытий судья сделал немало. Напомню, речь шла не о минутах, а о часах.
Сейчас уголовное дело моего сына находится в Европейском суде. Там практически нет ничего из написанного здесь. В Страсбурге рассматривают лишь факты нарушения прав человека. И эти права, по мнению защиты, были сотрудниками наркополиции и судом нарушены многократно. Без суда и следствия, сфальсифицировав документы (в один день возобновив следствие и приостановив его), наркополицейские три недели незаконно держали человека в СИЗО. Нарушены права обвиняемого и в том, что суд отказал мне, отцу, в праве защищать своего сына (наряду с профессиональным адвокатом) в ходе следствия. И даже на заседание суда, решением которого уже сидящий в СИЗО Абрамов был «взят под стражу», я не был допущен в качестве защитника. Хотя ходатайства об этом - мое и Андрея Абрамова - судье были сделаны. Защите было отказано буквально во всех ходатайствах: на суд не были вызваны ни один из трех фигурантов дела, которые были задержаны 19 февраля 2008 года вместе с Абрамовым; не вызван в суд и Михаил Н, который дважды приводил тайного агента на встречи наркозависимых, во время которых проводились проверочные закупки; не были вызваны следователь и эксперт. Позже защита установила, что Михаил Н и Л. также осуждены и находятся в местах лишения свободы. И также за сбыт наркотиков. Так кто же, спрашивается, и кому сбывал наркотики?
Европейский суд (дело «Ваньян против России») признал недопустимыми обвинения, основанные на показаниях «засекреченного свидетеля». И это правильно: в ходе следствия агент должен собрать данные, которые позволят доказать вину «злодея», но на суде нужны беспристрастные свидетели. Таковым агент-наркополицейский никак не является. Нельзя признать беспристрастными и независимыми показания двух понятых, студентов юридического факультета гуманитарного института, которые проходили в УФСКН практику и брали здесь отзывы о своей работе (именно в качестве понятых, что подтверждено на суде!) Эти «независимые свидетели» были во время всех трех «проверочных закупок» понятыми. С утра до вечера участвовали во всех оперативных мероприятиях, включая пометку денег, досмотры агента и задержанных. Вы представляете себе, например, как практиканты обыскивают перед заданием старшего лейтенанта наркополиции на предмет « не имеет ли он в загашнике заранее запасенных наркотиков»? А так, судя по документам уголовного дела, все и было. Один из практикантов-понятых подписал 11 февраля объяснение о том, что, якобы, видел днем позже, 12 февраля. Стоит ли удивляться тому, что в будущем могут подписать и подтвердить такие «независимые и беспристрастные», когда получат дипломы…
А был еще и третий понятой, которого наркополицейские, судя по материалам дела, привлекли 19 февраля 2008 года к участию в личном досмотре четырех задержанных наркозависимых (Абрамов и трое других). Этого свидетеля удалось защите вызвать в суд. 73-летний (плохо видящий и слышащий, как он сам сказал на суде) Х. честно показал, что никаких четырех задержанных, а тем более изъятых у них наркотиков, он не видел и «подписал какие- то документы людям в штатском прямо на улице возле здания УВД». Помнит только, «что речь шла о каких-то изъятых часах». На этом же суде на вопрос прокурора о том, имел ли Х. до суда общение с представителями защиты, Х. показал, что «повестку в суд ему через жену передала какая- то девушка, и адвоката, и защитника он видит впервые». Вместо того, чтобы по требованию защиты записать эти слова в протокол судебного заседания, судья Андреев сказал: «раз документы подписал, значит - так оно и было». И эти слова в протоколе судебного заседания были приписаны Х.
После задержания, при личном досмотре Абрамова 19 февраля 2008 года у него была обнаружена одна «меченая» сотенная банкнота. Защита не может утверждать, что наркополицейские (при таких «независимых» понятых) сделали ксерокопию выданных агенту УФСКН купюр (общей суммой 1000 рублей) уже после проверочной закупки. Возможно, эта сотня просто оказалась у нашего подзащитного потому, что он вместо нее отдал свою сотню сбытчику К. , которому передавал за наркотики общие деньги - 1600 рублей (одна тысяча агента Чеснокова, по двести рублей вложили Абрамов и два других задержанных с ним наркомана). Напомним, что еще 400 рублей лично отдал сбытчику Л. Но обращаем внимание на тот факт, что у Абрамова при досмотре, кроме этой «меченой сотни», не было обнаружено ни одного рубля. Можно ли таким образом утверждать, как это сделано в приговоре, что наш подзащитный имел корыстную заинтересованность в продаже наркотиков? Кто из присяжных, будь они на суде, поверит в то, что, кроме этой «заработанной на посредничестве сотни» у нашего подзащитного не оказалось в кармане больше ни рубля? Напомним, Абрамова обвинили даже не в посредничестве, а в сбыте. А еще одновременно и в хранении. В результате по трем проверочным закупкам у «неустановленного лица» наш подзащитный получил четыре эпизода «по совокупности преступлений». По логике следствия и суда то, что «купил и сдал добровольно» агент УФСКН относится к незаконному сбыту Абрамовым, а вот приобретенное Абрамовым и тремя наркоманами – к незаконному хранению. Опять же Абрамовым. Хотя наркотики в пузырьке ему и не принадлежали, а были совместной собственностью купивших их у сбытчика четырех наркозависимых. А чем, спрашивается, в той ситуации отличался агент наркополиции от остальных? Ведь он сам на суде признал, что ничего Абрамову за посредничество не давал. Ни денег, ни наркотиков.
Как уже было сказано, суд нарушил право обвиняемого на вызов на заседание следователя и эксперта. К ним у защиты было и остается множество вопросов. Эти вопросы защита еще до судебного заседания в письменном виде изложила и передала судье. Ответить на них для наркополицейских значит признать факт провокации и фальсификации. Как, например, мог оказаться наркотик, разведенный в пузырьке с жидкостью, сухим, а порошок, сданный в свертке «добровольно» агентом УФСКН Чесноковым, «влажным на ощупь»? Или куда делся после повторной экспертизы наркотик, сданный 12 февраля? Судя по документам, он весь «ушел на исследования». Однако существующие нормы и элементарные расчеты показывают, что так быть не могло. А как можно считать героином смесь, в которой при общем ее весе в пять сотых грамма, самого героина и всех других наркотиков менее двух процентов? О таких «мелочах», что сбыть такой «героин» знакомым людям решился бы только полный кретин, защита умалчивает.
Суд, не опровергнув ни одного довода защиты, лишил Абрамова гарантированного ему Конституцией и Конвенцией о правах человека справедливого судебного разбирательства. Защита привела здесь незначительную часть примеров нарушения наркополицейскими закона. Их десятки. И все это подтверждается документами и свидетельскими показаниями. Фотокопии этих документов защита может выставить на сайте или прислать всем желающим.
Отдельная речь о суде второй инстанции – областном, и решении, вынесенном этим судом, по надзорной жалобе. Многое может рассказать защита и об ответах, которые получила она из прокуратуры, СКП и из других инстанций. Например, из Службы собственной безопасности УФСКН по Нижегородской области и из ФСКН. Нижегородские наркополицейские из СБ, не встретившись с защитой и не опровергнув ни одного обвинения в фальсификации и провокации, ответили «не подтвердилось» , а из Москвы их старшие коллеги написали, что был суд и поэтому никаких проверок они делать не должны.
А ведь посланные защитой документы говорили сами за себя. Вот, например, о назначении физико-химической судебной экспертизы, которое 21 февраля подписал старший следователь УФСКН майор полиции Антипов А.Н. : «19 февраля 2008 года около 14 часов … был задержан Абрамов А.Е… В ходе личного досмотра при нем было обнаружено вещество… общей массой 0,904 грамма. Данное наркотическое вещество Чесноков добровольно выдал сотрудникам УФСКН по Нижегородской области ». Можно ли после такого постановления считать такого следователя дееспособным? Этот вопрос на суде защите задать было некому. Даже прокурор во время судебного заседания отпросился(!) у судьи по делам.
Есть в деле и постановление, в котором следователь Антипов со ссылкой на заключение эксперта утверждает, что 0,517 гр. смеси равно… 0,904 гр. В постановлении о выделении уголовного дела № 400793 от 04 марта 2008 года время задержания нашего подзащитного - 13 часов. Тогда как понимать постановление от 10 июня того же года, где утверждается, что Абрамов сбыл наркотики Чеснокову около 13 часов 45 минут, а задержали Абрамова около 13 часов. В Обвинительном заключение время задержание уже 14 час 35 минут. Но из протокола досмотра в УВД (куда задержанных наркозависимых везли еще на автомашине) следует, что в 14 час 10 минут уже шел их личный досмотр. И таких «технических ошибок» множество. То, что целый ряд протоколов и постановлений подложны и появились «задним числом» спустя много месяцев, видно в материалах дела даже по просечкам скоросшивателя (они сделаны с другой стороны листа). Есть и свидетели, которые могут подтвердить факты фальсификации протоколов допросов. О таких «мелочах», как ознакомление обвиняемого с (четырьмя!) постановлениями о возбуждении уголовного дела, постановлениями на проведение экспертиз и знакомство его с результатами этих экспертиз только год спустя, говорить даже не приходится. А ведь по закону следователь должен был извещать об этих постановлениях незамедлительно.
То, что это уголовное дело «сшито на живую нитку», что в нем присутствуют многочисленные факты провокации и фальсификации, доказать на суде присяжных было бы значительно проще. Достаточно, например, посмотреть на документов во втором томе. Поставив дело провокации на поток, наркополицейские даже не поменяли в «заготовке» фамилию обвиняемого. В трех местах – обвиняемый Носков. Наверное, этот бедолага уже давно в местах лишения свободы. Стоит ли удивляться, что при такой «ударной» работе, судя по статистике, у нас сбытчиков наркотиков в разы больше, чем осужденных по другим статьям. Сидит и Михаил Н, который вольно или невольно привел на место сбыта наркотиков агента наркополиции, а потом дал Чеснокову телефон Абрамова, сидит (в одной колонии с Абрамовым) Л., которому наш подзащитный, якобы, продал наркотики. А вот сбытчик К. – на свободе. Получив «срок» несколько лет назад, он, видимо, на зоне понял, что без «милицейской крыши » его «бизнес» не возможен.
За сбыт наркотиков осуждены десятки, а, может, и сотни тысяч невиновных. Мой сын – один из них. Эти люди виноваты, прежде всего – перед своими близкими. Убежден, нужны жесткие меры, чтобы вернуть, хотя бы тех, кого еще можно, к нормальной жизни. Вплоть до ограничения свободы. Наркозависимых нужно лечить. Пусть под стражей. Пусть за колючей проволокой. Но осуждать за сбыт невиновных преступно. Тем более нельзя приравнивать наркозависимых к сбытчикам, наживающим миллионы и калечащим людей.
За каждое сказанное слово я готов нести ответственность. Включая судебную, о чем я уже не раз письменно уведомил СКП и прокуратуру. Если наши правоохранительные органы согласны проверить мою честность на «детекторе лжи», готов сказать и большее. Готовы к этому и свидетели защиты. Они могут, например, дать показания о факте вымогательства после задержания Абрамова 19 февраля 2008 года взятки. А вот готовы ли к «детектору лжи» свидетели обвинения? Например, наркополицейский «Чесноков». На суде, боясь запутаться в показаниях, на большинство вопросов защиты он отвечал или «не помню», или ссылался на «государственную тайну». Ходатайство защиты рассекретить этого свидетеля судья отклонил. Хотя не было ни организованной преступной группы сбытчиков, ни килограммов, ни даже грамма изъятых наркотиков. Чего, спрашивается, было опасаться этому наркополицейскому? Ответ защите известен: вопросов, которые последовали бы для установления истины.
У самой защиты остается только один не выясненный вопрос. Неужели доказать (подтвержденные документами!) многочисленные факты нарушения прав человека, Конституции и законов России можно только в Европейском суде, который сейчас буквально завален жалобами наших соотечественников?
Послесловие к публикации
Это хроника беззакония, развернутая панорама того, от чего задыхаются наши консультации. Вопросов о таких злоупотреблениях по делам о наркотиках приходит все больше. А ответы все чаще вынуждены повторять ранее сказанное. Поэтому важна эта публикация.
Грубейшие нарушения закона и позорные небрежности следствия и суда описаны отцом осужденного Евгением Абрамовым и проиллюстрированы документами. Достаточно объемный его текст на самом деле краток: в нем все по существу. Хотя и считается, что начальство не читает больше трех, максимум – четырех страниц, этот текст заслуживает внимательной, беспристрастной и справедливой оценки высших судебных инстанций. Ведь практика Верховного Суда России по делам, связанным с наркотиками, опубликованная, например, на нашем сайте не так уж плоха. Но надзорная система РФ подобна евангельской Силоамской купели: много страждущих томилось возле нее, но ангел только раз в году возмущал воду и только первый окунувшийся получал исцеление. Трудно пробиться.
Дело Андрея Абрамова заурядно и показательно.
Заурядно, поверьте прочитавшему сотни подобных. Примечательно же оно сочетанием нарушений и злоупотреблений властью – в наличии весь букет. Здесь и очевидные провокации под видом проверочных закупок, и прикрываемый органами реальный сбытчик – «неустановленное лицо», и «незаинтересованные» понятые – практиканты наркоконтроля, и небрежность (мягко говоря) экспертизы, и дирижирование со стороны судьи составлением протокола судебного заседания, и обвинительный уклон суда, истолковавшего в пользу обвинения все неразрешимые и разрешимые сомнения в виновности обвиняемого. О фальсификациях и подлогах убедительно пишет Евгений Абрамов.
Упоминает он и о ничтожно малом числе оправдательных приговоров в российских судах. Это печальное явление – предмет особой гордости наркоконтроля. «Число лиц оправданных судами, в связи с необоснованным привлечением к уголовной ответственности по делам ФСКН составил самый низкий % среди правоохранительных органов. Несколько десятков (51) из 36 тыс.» (за 2010 год), – говорится в информационных материалах, подготовленных ФСКН для Общественной палаты.
Мне известно несколько таких приговоров. Одним из них, постановленным Чебоксарским районным судом Чувашской Республики 7 марта 2007 года, был оправдан Дмитрий Таймаскин, и оправдан не только в силу своей несомненной невиновности, но в не меньшей степени потому, что его дело было последним, рассмотренным судьей Г.И.Семеновой перед уходом на пенсию. Это был единственный оправдательный приговор по делам УФСКН в Чувашии. Впоследствии он был по надуманным основаниям отменен и заменен обвинительным.
Был и другой оправдательный приговор по делу наркоконтроля, вынесенный 15 июля 2005 года Угранским районным судом Смоленской области в отношении Ирины Батуриной по обвинению в культивировании мака на дачном участке (это был мак-самосейка у забора). И этот оправдательный приговор был отменен на том основании, что обвинение было предъявлено Батуриной Ирине Геннадиевне, а оправдана была Батурина Ирина Геннадьевна. Но эта история о мягком знаке завершилась-таки окончательным оправданием. Адвокатом был Станислав Маркелов.
В деле Андрея Абрамова таких «мягких знаков» – миллион. Да и не таких еще. Взять хотя бы постановление о назначении физико-химической судебной экспертизы или опись материалов дела, на которые указывает Евгений Абрамов. Но с обвинительными приговорами в РФ не так, как с оправдательными. Обвинительные приговоры устойчивы, как дубы.
Обстоятельства по рядовому делу Абрамова неблагоприятны: не было адвоката Маркелова, судья не собирался на пенсию, а Верховный Суд пересматривает одно дело из тысячи, подлежащих пересмотру. Но Андрей Абрамов должен быть оправдан.
Лев Левинсон,
эксперт Института прав человека, руководитель программы «Новая наркополитика»,
член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в РФ.
Выборгский райсуд Санкт-Петербурга вынес первый приговор по громкому уголовному делу в отношении бывших топ-менеджеров реставрационной компании «Интарсия», обвиняемых в хищении не менее 321,4 млн руб. при реконструкции «дома со львами», находящегося на балансе управделами президента (УДП). Оформивший досудебное соглашение о сотрудничестве бывший замгендиректора «Интарсии» Дмитрий Соколов получил четыре года условного лишения свободы. Дело проживающего в Лондоне экс-владельца и главы «Интарсии» Виктора Смирнова до суда пока не дошло. Как сообщила объединенная пресс-служба судов Санкт-Петербурга, бывший заместитель гендиректора «Интарсии» Дмитрий Соколов признан пособником в присвоении и растрате средств ЗАО «Тристар Инвестмент Холдингс» в особо крупном размере (ч. 5 ст. 33 и ч. 4 ст. 160 УК РФ). Суд установил его вину при исполнении заключенного в 2009 году контракта на 2,1 млрд руб. на реконструкцию под пятизвездный отель сети Four Seasons особняка Лобановых-Ростовских (знаменитого «дома со львами») рядом с Исаакиевской площадью. Здание арендовал у УДП инвестор стройки - ЗАО «Тристар Инвестмент Холдингс»,- подконтрольный сыну экс-главы РЖД Андрею Якунину. Проект открывшегося в 2013 году отеля Four Seasons (инвестиции составили $250 млн) закончился для «Интарсии», на тот момент одного из крупнейших подрядчиков реставрационного рынка, расторжением контракта с «Тристар Инвестмент Холдингс» и коммерческим спором, который по инициативе заказчика перешел в уголовную плоскость. Во время арбитражных процессов представители «Тристара», по их словам, столкнулись с «подделанными документами и умышленными противозаконными действиями». Заказчик обратился в правоохранительные органы, что стало поводом к возбуждению уголовного дела. Экс-владелец «Интарсии» Виктор Смирнов и его бывший заместитель Дмитрий Соколов были обвинены в растрате 320 млн руб., кроме того, Виктору Смирнову вменяется покушение на хищение еще почти 400 млн руб. Согласно приговору, «Интарсия» выполнила не все работы в рамках перечисленных ей по контракту 1,663 млрд руб., не вернув при этом неосвоенную часть средств. Суд признал, что заказчику причинен ущерб на не менее чем 321,4 млн руб. Господин Соколов приговорен к четырем годам лишения свободы условно с испытательным сроком два года и штрафом 100 тыс. руб. Дело заключившего сделку со следствием и раскаявшегося Дмитрия Соколова было выделено в отдельное производство из другого, в котором обвиняемым остается Виктор Смирнов, ныне проживающий в Лондоне и объявленный в международный розыск. Его дело в мае прошлого года было возвращено из Октябрьского райсуда в прокуратуру из-за процессуальных нарушений. Генпрокуратура пыталась добиться рассмотрения дела не в Санкт-Петербурге, а в Карелии, подозревая петербургских судей в необъективности к фигурантам дела и обращая внимание, что дело в отношении Виктора Смирнова пять раз прекращалось главным следственным управлением ГУ МВД по Петербургу и Ленобласти. Однако убедить Верховный суд в наличии коррупционной составляющей в действиях полиции и судей региона надзорному ведомству не удалось, и дело вернулось в Петербург. При этом ни в один райсуд оно пока не поступило. Виктор Смирнов сказал “Ъ”, что, по его данным, движение основного дела приостановлено до завершения процесса в отношении Дмитрия Соколова. «Я рад, что он остался на свободе»,- прокомментировал бизнесмен приговор, отметив, что у его бывшего заместителя «на руках больная жена и шестеро детей». «Он изменил показания и заключил сделку со следствием, после того как его на несколько суток арестовали»,- подчеркнул при этом Виктор Смирнов. В прошлом году бизнесмен обращался к президенту Владимиру Путину и генпрокурору Юрию Чайке с жалобами на «давление силовиков», утверждая, что попал под уголовное преследование из-за конфликта «Интарсии» с компанией Андрея Якунина. Позиция арбитражных судов по этому делу радикально менялась: сначала Арбитражный суд Москвы удовлетворил иск «Интарсии» к «Тристару» на сумму около 600 млн руб. Но разбирательство в апелляции и последующих инстанциях закончилось противоположным результатом: около 4 млрд руб. взыскано в пользу «Тристара» с «Интарсии». Эта компания находится сейчас в процедуре банкротства, в рамках уголовного дела гражданский иск предъявлен заказчиком Виктору Смирнову.
Таганский суд Москвы вынес приговор по громкому делу о хищение средств Фонда социального страхования (ФСС). Председатель некоммерческой организации «Фонд поддержки и развития здравниц и туризма» Николай Кузьмин получил шесть лет тюрьмы. По версии следствия, он присвоил более 200 млн рублей, выделенных из бюджета на организацию детского отдыха. В рамках этого расследования было начато еще одно - в отношении бывшего председателя ФСС Андрея Абрамова.Согласно данным Следственного комитета при МВД РФ, еще в 2002 году руководители некоммерческой организации «Фонд поддержки и развития здравниц и туризма» (НО «ФПРЗТ»), представив несоответствующие действительности документы, выиграли конкурс Фонда социального страхования (ФСС) России по организации детского отдыха в оздоровительных лагерях, расположенных на Черноморском побережье.
Так ФПРЗТ получил право реализовывать путевки и распоряжаться бюджетными средствами, направляемыми региональными отделениями ФСС России на полную или частичную оплату этих путевок. Затем представители ФПРЗТ организовали весьма доходный бизнес на детском отдыхе.
Правительство Российской Федерации установило расценки на организацию детского отдыха. До 12 февраля 2003 года - из расчета 350 рублей в сутки на ребенка, а после - 400 рублей в сутки.
Как выяснил СК при МВД РФ, представители некоммерческой организации делали руководителям лагерей и санаториев предложения, от которых невозможно отказаться: либо они соглашаются, что ФПРЗТ перечисляет им только по 250-270 рублей в сутки на ребенка, либо данным учреждениям приостановят реализацию путевок по программе ФСС. Чиновники вынуждены были соглашаться на такие условия, что, по данным СК, сказывалось на качестве питания и досуга отдыхающих.
Заработал четкий механизм хищения госсредств: ФСС перечислял ФПРЗТ деньги из расчета 400 рублей за сутки, ФПРЗТ отдавал лагерям только 270 рублей, а остальные 130 рублей оставлял себе.
Когда же ФСС распорядился, чтобы региональные отделения напрямую расплачивались с лагерями, руководство ФПРЗТ нашло новую лазейку для обогащения.
Они стали принуждать представителей оздоровительных учреждений заключать с ними договоры на оказание консультационных и маркетинговых услуг, которые оценивались по старой таксе - 130 рублей с каждых уплаченных государством 400 рублей. Иначе лагерям грозило лишение бюджетного финансирования.
МВД РФ подозревает, что в 2002-2005 годах руководство некоммерческой организации заработало таким образом 203 млн рублей, которые потом ушли на счета фирм-однодневок.
["Российская газета", 12.12.2006, "След детских денег" : По предварительным подсчетам оперативников, таких фирм было примерно полтора десятка. Причем переводы делались якобы по просьбе самих же детских здравниц, заключавших с подставными компаниями договоры на оказание маркетинговых, консалтинговых и других подобных услуг. Почему они это делали, корреспонденту "Российской газеты" рассказал руководитель благотворительной организации "Здоровье - детям" Николай Тарусов. Его здравница специализируется на лечении детей-инвалидов. Она вынуждена была в течение нескольких лет платить неким фирмам деньги по фиктивным договорам. На известном сленге такие выплаты называют "откатом".
В апреле 2004 года руководитель "Фонда поддержки и развития здравниц и туризма", пригрозив мне расторжением договора, потребовал, чтобы я направил в его адрес письма с поручением перечислить почти 6 миллионов рублей на счет ООО "Правовед" за проведение культурно-массовой работы, - рассказал Тарусов. - Затем были аналогичные письма только уже о перечислении денег фирме "Гарлекс". Ни одну из этих фирм я в глаза не видел, тем не менее заплатил им больше 11 миллионов рублей. […]
Можно было отказаться, но в этом случае вы бы не получили следующий транш, - рассказывал руководитель черноморской детской здравницы.
С ним именно так все и произошло. Следствие не исключает, что между частным фондом и отдельными чиновниками региональных подразделений фонда соцстраха существовала договоренность. Эта версия в настоящее время проверяется.
На счетах некоммерческого фонда деньги не задерживались. Они перечислялись нескольким легальным компаниям, которые якобы и оказывали услуги детским учреждениям. Те в свою очередь переводили их на третьи фирмы, и так далее. Концов, как говорится, не найти.
Существовала и еще одна схема дополнительных поборов. В частности, следствием установлены факты двойных сборов денег на проезд к месту отдыха и обратно. Так в Тверской области их сначала брали с родителей, а затем со здравниц, куда направлялись дети. - Врезка К.ру]
В мае 2007 года сотрудники МВД РФ провели обыски в офисе ФПРЗТ, а также на квартирах и в загородных домах его бывших и действующих руководителей.
В частности, милиционеры посетили здания, принадлежавшие экс-председателям ФПРЗТ Николаю Кузьмину и Валерию Фролову. При обыске были изъяты документы некоммерческой организации и крупная сумма денег.
В июне СК при МВД РФ предъявил Николаю Кузьмину обвинения, а суд избрал ему меру пресечения в виде подписки о невыезде. После этого экс-глава ФПРЗТ просто скрылся. Его объявили в розыск, а задержали 29 ноября 2007 года.
В октябре 2008 года СК при МВД РФ закончил расследование уголовного дела по одному из эпизодов - о хищении 73 млн рублей, которые должны были пойти на оплату путевок детям, отдыхавшим в санатории «Россиянка», расположенном в Анапе. Обвинения по статье 159 УК РФ (мошенничество) были предъявлены бывшему председателю ФПРЗТ Николаю Кузьмину и начальнику одного из отделов фонда Олег Савину. Валерий Фролов умер в августе 2008 года. Материалы о хищении еще 130 млн рублей были переданы в Следственную часть УВД ЦАО Москвы.
Однако, как удалось выяснить «Росбалту», на этом расследование о хищении «детских» денег не было закончено. СК при МВД РФ возбудил еще два уголовных дела, связанных с деятельностью ФПРЗТ.
Первое было возбуждено по статье 286 УК РФ (превышение должностных полномочий) в отношении бывшего экс-главы Фонда социального страхования Андрея Абрамова. Понятно, что столь масштабные хищения не могли обходиться без поддержки самих чиновников ФСС. Сотрудники МВД РФ заподозрили, что именно Абрамов оказывал всяческое содействие представителям ФПРЗТ.
Сотрудничать с некоммерческой организацией он, по данным следствия, начал еще в то время, когда возглавлял Калужское региональное отделение ФСС. Благодаря стараниям чиновника, полагают в МВД РФ, заключение договоров на приобретение путевок в оздоровительные лагеря для детей из Калужской области и ряда других регионов осуществлялось исключительно через ФПРЗТ.
В 2005 году Андрей Абрамов занял пост заместителя председателя ФСС, а в декабре 2007 года руководитель Минсоцразвития Татьяна Голикова доверила ему временно исполнять обязанности его председателя. Впрочем, на этой должности он проработал только до конца марта 2008 года.
Позже дело в отношении Абрамова забрало к себе в производство Следственное управление СКП РФ по Москве.
Второе расследование, которое было начато СК при МВД РФ, касается дальнейший судьбы бюджетных средств, похищенных руководством ФПРЗТ.
Как выяснили милиционеры, часть этих денег переводилась на заграничные счета, а другая шла на покупку огромных особняков в Московской области. Только один Николай Кузьмин сумел обзавестись сразу несколькими резиденциями в деревне Первомайка Раменского района, а также в других престижных местах Подмосковья.
Недвижимость обвиняемый оформлял на себя или на своих близких родственников. В отношении Кузьмина было возбуждено дело по статье 174 УК РФ (легализация - отмывание - денежных средств или иного имущества, заведомо добытого преступным путем).
На слушания в Таганском суде прокурор попросила признать обвиняемых полностью виновными и приговорить Кузьмина к восьми годам лишения свободы, а Савина - к пяти. Вердикт должны были огласить еще 18 февраля, но тогда слушания отложили из-за болезни одного из обвиняемых. Сегодня судья зачитала приговор, по которому Кузьмин получил шесть лет лишения свободы в колонии общего режима, Савину назначили пять лет заключения условно.
