План оды фелица. Сочинение анализ оды державина фелица. Художественные особенности оды "Фелица"

Одним из основных стихотворений Г. Р. Державина является его ода «Фелица». Она написана в виде обращения «некоторого мурзы» к киргиз-кайсацкой царевне Фелице. Ода впервые заставила современников заговорить о Державине как о значительном поэте. Впервые произведение увидело свет в 1789 году. В этом стихотворении читатель имеет возможность наблюдать и восхваление, и порицание одновременно.

Главная героиня

В анализе оды «Фелица» непременно нужно указать, что посвящена она была императрице Екатерине II. Произведение написано четырехстопным ямбом. Образ правительницы в произведении достаточно условен и традиционен, по своему духу напоминает портрет в стиле классицизма. Но примечательным является то, что Державин хочет видеть в императрице не просто правительницу, но и живого человека:

«…И пища самая простая

Бывает за твоим столом…».

Новизна произведения

В своем произведении Державин изображает добродетельную Фелицу в противопоставлении ленивым и изнеженным вельможам. Также в анализе оды «Фелица» стоит отметить, что само стихотворение пропитано новизной. Ведь образ главного действующего лица является несколько иным по сравнению, к примеру, с произведениями Ломоносова. У Михаила Васильевича образ Елизаветы является несколько обобщенным. Державин же указывает в своей оде на конкретные дела правительницы. Он также говорит и о ее покровительстве торговле, промышленности: «Велит любить торги, науки».

До того, как была написана ода Державина, обычно образ императрицы выстраивался в поэзии по своим строгим законам. Например, Ломоносов изображал правительницу как земное божество, которое ступило с далеких небес на землю, кладезь бесконечной мудрости и безграничной милости. Но Державин осмеливается отойти от данной традиции. Он показывает многогранный и полнокровный образ правительницы - государственного деятеля и выдающуюся личность.

Развлечения вельмож, порицаемые Державиным

Проводя анализ оды «Фелица» стоит отметить, что Державин осуждает леность и другие пороки придворных вельмож в сатирическом стиле. Он говорит и об охоте, и о картежной игре, и о поездках за новомодными одеждами к портным. Гаврила Романович позволяет себе в своем произведении нарушить чистоту жанра. Ведь в оде не только восхваляется императрица, но и порицаются пороки ее беспечных подчиненных.

Личностное начало в оде

А также в анализе оды «Фелица» учащийся может отметить и тот факт, что Державин внес в произведение и личностное начало. Ведь в оде присутствует и образ мурзы, который то откровенен, то лукав. В образе вельмож современники могли без труда отыскать тех приближенных Екатерины, о которых шла речь. Также Державин многозначительно подчеркивает: «Таков я, Фелица, развратен! Но на меня весь свет похож». Автоирония достаточно редко встречается в одах. И описание художественного «Я» Державина является очень показательным.

Кому противопоставляется Фелица?

Немало новых фактов учащийся может открыть для себя в процессе анализа оды «Фелица». Стихотворение во многом опередило свое время. Также описание ленивого вельможи предвосхитило и изображение одного из главных персонажей в творчестве Пушкина - Евгения Онегина. Например, читатель может видеть, что после позднего пробуждения придворный лениво предается курению трубки и мечтам о славе. День его состоит только лишь из пиров и любовных утех, охоты и скачек. Вельможа проводит вечер, гуляя на лодках по Неве, а в теплом доме его, как всегда, ожидают семейные радости и мирное чтение.

Помимо ленивого мурзы, Екатерина также противопоставляется и своему покойному супругу - Петру III, что также можно указать в анализе оды «Фелица». Кратко данный момент можно осветить так: в отличие от мужа, она в первую очередь думала о благе страны. Несмотря на то что императрица была немкой, она пишет все свои указы и произведения на русском языке. Также Екатерина демонстративно ходила в русском сарафане. Своим отношением она разительно отличалась от супруга, который испытывал ко всему отечественному лишь презрение.

Характер императрицы

В своем произведении Державин не дает портретных описаний императрицы. Однако данный недостаток компенсируется тем впечатлением, которое правительница производит на свое окружение. Поэт стремится подчеркнуть ее самые важные качества. Если необходимо сделать анализ оды «Фелица» кратко, то можно эти черты описать так: она неприхотлива, проста, демократична, а также приветлива.

Образы в оде

Нужно отметить, что через все стихотворение также проходит образ царевича Хлора. Этот персонаж взят из «Сказки о царевиче Хлоре», которая была написана самой императрицей. Ода начинается с пересказа этой сказки, присутствуют такие образы, как Фелица, Лентяй, Мурза, Хлор, Роза без шипов. А завершается произведение, как и положено, хвалой благородной и милостивой правительнице. Подобно тому, как это бывает в мифических произведениях, образы в оде являются условными, аллегорическим. Но у Гаврилы Романовича они даны в совершенно новой манере. Поэт рисует императрицу не просто богиней, но и той, кому не чужды людские жизни.

Анализ оды «Фелица» по плану

План учащийся может использовать приблизительно такой:

Автор и название оды.
История создания, кому посвящено произведение.
Композиция оды.
Лексика.
Особенности главной героини.
Мое отношение к оде.

Кого высмеивал автор оды?

Те, кому нужно сделать подробный анализ оды «Фелица», могут описать тех вельмож, которых высмеивал в своем произведении Державин. Например, это Григорий Потемкин, который несмотря на свое великодушие отличался капризностью, прихотливостью. Также в оде высмеиваются и фавориты правительницы Алексей и Григорий Орловы, гуляки и любители конных скачек.

Граф Орлов был победителем кулачных боев, дамским угодником, азартным охотником, а также убийцей Петра III и фаворитом его жены. Таким он остался в памяти современников, и так был описан в произведении Державина:

«…Или, о всех делах заботу

Оставя, езжу на охоту

И забавляюсь лаем псов…».

Можно упомянуть и про Семена Нарышкина, который был егермейстером при дворе Екатерины и отличался своей непомерной любовью к музыке. А также Гаврила Романович ставит в этот ряд и себя самого. Он не отрицал своей причастности к этому кругу, наоборот, подчеркивал, что также принадлежит к кругу избранных.

Образ природы

Также Державин воспевает и прекрасные природные пейзажи, с которыми гармонирует образ просвещенной монархини. Описываемые им ландшафты во многом похожи на сцены с гобеленов, украшающих гостиные петербургской знати. Державин, который также увлекался рисованием, неспроста называл поэзию «говорящей живописью». В своей оде Державин говорит о «высокой горе» и о «розе без шипов». Эти образы помогают сделать образ Фелицы еще более величественным.

Ода «Фелица» (1782) - первое стихотворение, сделавшее имя Гаврилы Романовича Державина знаменитым, ставшее образцом нового стиля в русской поэзии.

Свое название ода получила от имени героини «Сказки о царевиче Хлоре», автором которой была сама Екатерина и этим именем, которое в переводе с латинского значит счастье, она названа и в оде Державина, прославляющей императрицу и сатирически характеризующей ее окружение.

История этого стихотворения весьма интересна и показательна. Написано оно было за год до публикации, но сам Державин не хотел его печатать и даже скрывал авторство. И вдруг в 1783 г. Петербург облетела новость: появилась анонимная ода «Фелица », где были выведены в шуточной форме пороки известных вельмож, приближенных Екатерины II, которой ода была посвящена. Петербургские жители были немало удивлены смелостью неизвестного автора. Оду старались достать, прочесть, переписать. Княгиня Дашкова, приближенная императрицы, решилась напечатать оду, Кричем именно в том журнале, где сотрудничала сама Екатерина II.

Ha следующий день Дашкова застала императрицу всю в слезах, а в руках у нее был журнал с державинской одой. Императрица поинтересовалась, кто написал стихотворение, в котором, как она сама сказала, так точно ее изобразил, что растрогал до слез. Так рассказывает эту историю Державин.

В «Фелице » Державин выступил как смелый новатор, сочетающий стиль хвалебной оды с индивидуализацией персонажей и сатирой, внося в высокий жанр оды элементы низких стилей. Впоследствии сам поэт определил жанр «Фелицы» как «смешанную оду». Державин утверждал, что, в отличие от традиционной для классицизма оды, где восхвалялись государственные лица, военачальники, воспевались торжественного события, в «смешанной оде», «стихотворец может говорить обо всем».

Читая стихотворение «Фелица », убеждаешься, что Державину, действительно, удавалось вносить в поэзию смело взятые из жизни или созданные воображением индивидуальные характеры реальных людей, показанных на фоне колоритно изображенной бытовой обстановки. Это делает его стихи яркими, запоминающимися и понятными не только для людей его времени. И сейчас мы можем с интересом читать стихотворения этого замечательного поэта, отделенного от пас огромной дистанцией в два с половиной столетия.

Классицизм запрещал соединять в одном произведении высокую оду и сатиру, относящуюся к низким жанрам. Но Державин даже не просто их сочетает в характеристике разных лиц, выведенных в оде, он делает нечто совсем небывалое для того времени. «Богоподобная» Фелица, как и другие персонажи в его оде, тоже показана обытовленно («Почасту ходишь ты пешком...»). Вместе с тем, такие подробности не снижают ее образ, а делают более реальным, человечным, как будто точно списанным с натуры.

Но далеко ие всем это стихотворение понравилось так же, как императрице. Многих современников Державина оно озадачило и встревожило. Что же было в нем такого необычного и даже опасного?

С одной стороны, в оде «Фелица» создается вполне традиционный образ «богоподобной царевны», в котором воплощено представление поэта об идеале преосвященного монарха. Явно идеализируя реальную Екатерину II, Державин в то же время верит в нарисованный им образ:

Подай, Фелица, наставленье:

Как пышно и правдиво жить,

И счастливым на свете быть?

С другой стороны, в стихах поэта звучит мысль не только о мудрости власти, но и о нерадивости исполнителей, озабоченных своей выгодой:

Везде соблазн и лесть живет,

Пашей всех роскошь угнетает.

Где ж добродетель обитает?

Где роза без шипов растет?

Сама по себе эта мысль не была новой, но за образами вельмож, нарисованных в оде, явно проступали черты реальных людей:

Кружу в химерах мысль мою:

То плен от персов похищаю,

То стрелы к туркам обращаю:

То, возмечтав, что я султан,

Вселенну устрашаю взглядом;

То вдруг, прельщался нарядом,

Скачу к портному по кафтан.

В этих образах современники поэта без труда узнавали фаворита императрицы Потемкина, ее приближенных Алексея Орлова, Панина, Нарышкина. Рисуя их ярко сатирические портреты, Державин проявил большую смелость - ведь любой из задетых им вельмож мог разделаться за это с автором. Только благосклонное отношение Екатерины спасло Державина.

Но даже императрице он осмеливается дать совет: следовать закону, которому подвластны как цари, так и их подданные:

Тебе единой лишь пристойно,

Царевна, свет из тьмы творить;

Деля Хаос на сферы стройно,

Союзом целость их крепить;

Из разногласия - согласье

Ты можешь только созидать.

Эта любимая мысль Державина звучала смело и высказана она была простым и попятным языком.

Заканчивается стихотворение традиционной хвалой императрице и пожеланием ей всех благ:

Небесные прошу я силы,

Невидимо тебя хранят

Прослушайте оду Державина «Фелица»

Ода "Фелица"

Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
Которой мудрость несравненна
Открыла верные следы
Царевичу младому Хлору
Взойти на ту высоку гору,
Где роза без шипов растет,
Где добродетель обитает, —
Она мой дух и ум пленяет,
Подай найти ее совет.

Подай, Фелица! наставленье:
Как пышно и правдиво жить,
Как укрощать страстей волненье
И счастливым на свете быть?
Меня твой голос возбуждает,
Меня твой сын препровождает;
Но им последовать я слаб.
Мятясь житейской суетою,
Сегодня властвую собою,
А завтра прихотям я раб.

Мурзам твоим не подражая,
Почасту ходишь ты пешком,
И пища самая простая
Бывает за твоим столом;
Не дорожа твоим покоем,
Читаешь, пишешь пред налоем
И всем из твоего пера
Блаженство смертным проливаешь;
Подобно в карты не играешь,
Как я, от утра до утра.

Не слишком любишь маскарады,
А в клоб не ступишь и ногой;
Храня обычаи, обряды,
Не донкишотствуешь собой;
Коня парнасска не седлаешь,
К духам в собранье не въезжаешь,
Не ходишь с трона на Восток;
Но кротости ходя стезею,
Благотворящею душою,
Полезных дней проводишь ток.
А я, проспавши до полудни,
Курю табак и кофе пью;
Преобращая в праздник будни,
Кружу в химерах мысль мою:
То плен от персов похищаю,
То стрелы к туркам обращаю;
То, возмечтав, что я султан,
Вселенну устрашаю взглядом;
То вдруг, прельщаяся нарядом,
Скачу к портному по кафтан.

Или в пиру я пребогатом,
Где праздник для меня дают,
Где блещет стол сребром и златом,
Где тысячи различных блюд:
Там славный окорок вестфальской,
Там звенья рыбы астраханской,
Там плов и пироги стоят,
Шампанским вафли запиваю;
И все на свете забываю
Средь вин, сластей и аромат.

Или средь рощицы прекрасной
В беседке, где фонтан шумит,
При звоне арфы сладкогласной,
Где ветерок едва дышит,
Где все мне роскошь представляет,
К утехам мысли уловляет,
Томит и оживляет кровь;
На бархатном диване лежа,
Младой девицы чувства нежа,
Вливаю в сердце ей любовь.

Или великолепным цугом
В карете англинской, златой,
С собакой, шутом или другом,
Или с красавицей какой
Я под качелями гуляю;
В шинки пить меду заезжаю;
Или, как то наскучит мне,
По склонности моей к премене,
Имея шапку набекрене,
Лечу на резвом бегуне.

Или музыкой и певцами,
Органом и волынкой вдруг,
Или кулачными бойцами
И пляской веселю мой дух;
Или, о всех делах заботу
Оставя, езжу на охоту
И забавляюсь лаем псов;
Или над невскими брегами
Я тешусь по ночам рогами
И греблей удалых гребцов.

Иль, сидя дома, я прокажу,
Играя в дураки с женой;
То с ней на голубятню лажу,
То в жмурки резвимся порой;
То в свайку с нею веселюся,
То ею в голове ищуся;
То в книгах рыться я люблю,
Мой ум и сердце просвещаю,
Полкана и Бову читаю;
За библией, зевая, сплю.

Таков, Фелица, я развратен!
Но на меня весь свет похож.
Кто сколько мудростью ни знатен,
Но всякий человек есть ложь.
Не ходим света мы путями,
Бежим разврата за мечтами.
Между лентяем и брюзгой,
Между тщеславья и пороком
Нашел кто разве ненароком
Путь добродетели прямой.

Нашел,— но льзя ль не заблуждаться
Нам, слабым смертным, в сем пути,
Где сам рассудок спотыкаться
И должен вслед страстям идти;
Где нам ученые невежды,
Как мгла у путников, тмят вежды?
Везде соблазн и лесть живет,
Пашей всех роскошь угнетает.—
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов растет?

Тебе единой лишь пристойно,
Царевна! свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить;
Из разногласия согласье
И из страстей свирепых счастье
Ты можешь только созидать.
Так кормщик, через понт плывущий,
Ловя под парус ветр ревущий,
Умеет судном управлять.

Едина ты лишь не обидишь,
Не оскорбляешь никого,
Дурачествы сквозь пальцы видишь,
Лишь зла не терпишь одного;
Проступки снисхожденьем правишь,
Как волк овец, людей не давишь,
Ты знаешь прямо цену их.
Царей они подвластны воле,—
Но богу правосудну боле,
Живущему в законах их.

Ты здраво о заслугах мыслишь,
Достойным воздаешь ты честь,
Пророком ты того не числишь,
Кто только рифмы может плесть,
А что сия ума забава
Калифов добрых честь и слава.
Снисходишь ты на лирный лад:
Поэзия тебе любезна,
Приятна, сладостна, полезна,
Как летом вкусный лимонад.

Слух идет о твоих поступках,
Что ты нимало не горда;
Любезна и в делах и в шутках,
Приятна в дружбе и тверда;
Что ты в напастях равнодушна,
А в славе так великодушна,
Что отреклась и мудрой слыть.
Еще же говорят неложно,
Что будто завсегда возможно
Тебе и правду говорить.

Неслыханное также дело,
Достойное тебя одной,
Что будто ты народу смело
О всем, и въявь и под рукой,
И знать и мыслить позволяешь,
И о себе не запрещаешь
И быль и небыль говорить;
Что будто самым крокодилам,
Твоих всех милостей зоилам,
Всегда склоняешься простить.

Стремятся слез приятных реки
Из глубины души моей.
О! коль счастливы человеки
Там должны быть судьбой своей,
Где ангел кроткий, ангел мирной,
Сокрытый в светлости порфирной,
С небес ниспослан скиптр носить!
Там можно пошептать в беседах
И, казни не боясь, в обедах
За здравие царей не пить.

Там с именем Фелицы можно
В строке описку поскоблить,
Или портрет неосторожно
Ее на землю уронить.
Там свадеб шутовских не парят,
В ледовых банях их не жарят,
Не щелкают в усы вельмож;
Князья наседками не клохчут,
Любимцы въявь им не хохочут
И сажей не марают рож.

Ты ведаешь, Фелица! правы
И человеков и царей;
Когда ты просвещаешь нравы,
Ты не дурачишь так людей;
В твои от дел отдохновеньи
Ты пишешь в сказках поученьи
И Хлору в азбуке твердишь:
«Не делай ничего худого,
И самого сатира злого
Лжецом презренным сотворишь».

Стыдишься слыть ты тем великой,
Чтоб страшной, нелюбимой быть;
Медведице прилично дикой
Животных рвать и кровь их лить.
Без крайнего в горячке бедства
Тому ланцетов нужны ль средства,
Без них кто обойтися мог?
И славно ль быть тому тираном,
Великим в зверстве Тамерланом,
Кто благостью велик, как бог?

Фелицы слава, слава бога,
Который брани усмирил;
Который сира и убога
Покрыл, одел и накормил;
Который оком лучезарным
Шутам, трусам, неблагодарным
И праведным свой свет дарит;
Равно всех смертных просвещает,
Больных покоит, исцеляет,
Добро лишь для добра творит.

Который даровал свободу
В чужие области скакать,
Позволил своему народу
Сребра и золота искать;
Который воду разрешает
И лес рубить не запрещает;
Велит и ткать, и прясть, и шить;
Развязывая ум и руки,
Велит любить торги, науки
И счастье дома находить;

Которого закон, десница
Дают и милости и суд.—
Вещай, премудрая Фелица!
Где отличен от честных плут?
Где старость по миру не бродит?
Заслуга хлеб себе находит?
Где месть не гонит никого?
Где совесть с правдой обитают?
Где добродетели сияют?—
У трона разве твоего!

Но где твой трон сияет в мире?
Где, ветвь небесная, цветешь?
В Багдаде? Смирне? Кашемире? —
Послушай, где ты ни живешь,—
Хвалы мои тебе приметя,
Не мни, чтоб шапки иль бешметя
За них я от тебя желал.
Почувствовать добра приятство
Такое есть души богатство,
Какого Крез не собирал.

Прошу великого пророка,
Да праха ног твоих коснусь,
Да слов твоих сладчайша тока
И лицезренья наслаждусь!
Небесные прошу я силы,
Да, их простря сафирны крылы,
Невидимо тебя хранят
От всех болезней, зол и скуки;
Да дел твоих в потомстве звуки,
Как в небе звезды, возблестят.

_____________________________________
1. Впервые ода напечатана в журнале «Собеседник», 1783, ч. 1, стр. 5, без подписи, под заглавием: «Ода к премудрой киргизкайсацкой царевне Фелице, писанная татарским мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по делам своим в Санктпетербурге. Переведена с арабского языка 1782». (вернуться)

Комментарий Я.Грота
1. В 1781 г. была напечатана, в небольшом числе экземпляров, написанная Екатериною для пятилетнего внука ея, великого князя Александра Павловича, Сказка о царевиче Хлоре. Хлор был сын князя, или царя киевского, во время отсутствия отца похищенный ханом киргизским. Желая поверить молву о способностях мальчика, хан ему приказал отыскать розу без шипов. Царевич отправился с этим поручением. Дорогой попалась ему на встречу дочь хана, веселая и любезная Фелица. Она хотела идти провожать царевича, но ей помешал в том суровый муж ея, султан Брюзга, и тогда она выслала к ребенку своего сына, Рассудок. Продолжая путь, Хлор подвергся разным искушениям, и между прочим его зазвал в избу свою мурза Лентяг, который соблазнами роскоши старался отклонить царевича от предприятия слишком трудного. Но Рассудок насильно увлек его далее. Наконец они увидели перед собой крутую каменистую гору, на которой растет роза без шипов, или, как один юноша объяснил Хлору, добродетель. С трудом взобравшись на гору, царевич сорвал этот цветок и поспешил к хану. Хан отослал его вместе с розой к киевскому князю. «Сей обрадовался столько приезду царевича и его успехам, что забыл всю тоску и печаль.... Здесь сказка кончится, а кто больше знает, тот другую скажет».

Эта сказка подала Державину мысль написать оду к Фелице (богине блаженства, по его объяснению этого имени): так как императрица любила забавные шутки, говорит он, то ода эта и была написана во вкусе ея, на счет ея приближенных.

2. Поэт назвал Екатерину киргиз-кайсацкою царевною потому, что у него были деревни в тогдашней Оренбургской области, по соседству с киргизскою ордою, подвластною императрице. Ныне эти имения находятся в Бузулуцком уезде Самарской губернии.

Комментарий В.А.Западова

3. Меня меня твой сын препровождает. – В сказке Екатерины Фелица дала в проводники царевичу Хлору своего сына Рассудок.

4. Мурзам твоим не подражая – т. е. придворным, вельможам. Слово «мурза» употребляет Державин в двух планах. Когда мурза говорит о Фелице, то под мурзой подразумевается автор оды. Когда он говорит как бы о самом себе, тогда мурза – собирательный образ вельможи-придворного.

5. Читаешь, пишешь пред налоем. – Державин имеет в виду законодательную деятельность императрицы. Налой (устар., простореч.), точнее «аналой» (церк.) – высокий столик с покатым верхом, на который в церкви кладут иконы или книги. Здесь употреблено в смысле «столик», «конторка».

6. Коня парнаска не седлаешь. – Екатерина не умела писать стихов. Арии и стихи для ее литературных сочинений писали ее статс-секретари Елагин, Храповицкий и др. Парнасский конь – Пегас.

7. К духам в собранье не въезжаешь, Не ходишь с трона на Восток – т. е. не посещаешь масонских лож, собраний. Екатерина называла масонов «сектой духов» (Дневник Храповицкого. М., 1902, стр. 31). «Востоками» назывались иногда масонские ложи (Грот, 2, 709–710).
Масоны в 80-х гг. XVIII в. – члены организаций («лож»), исповедовавших мистико-моралистическое учение и находившихся в оппозиции екатерининскому правительству. Масонство разделялось на различные течения. К одному из них, иллюминатству, принадлежал ряд руководителей Французской революции 1789 г.
В России так называемые «московские мартинисты» (крупнейшими из них в 1780-е гг. были Н. И. Новиков, замечательный русский просветитель, писатель и книгоиздатель, его помощники по издательскому, делу И. В. Лопухин, С. И. Гамалея и др.) были особенно враждебно настроены по отношению к императрице. Они считали ее захватчицей престола и желали видеть на троне «законного государя» – наследника престола Павла Петровича, сына свергнутого с престола Екатериной императора Петра III. Павел, пока ему было это выгодно, весьма сочувственно относился к «мартинистам» (по некоторым свидетельствам, он даже придерживался их учения). Особенно активизировались масоны с середины 1780-х гг., и Екатерина сочиняет три комедии: «Шаман сибирский», «Обманщик» и «Обольщенный», пишет «Тайну противо-нелепого общества» – пародию на масонский устав. Но разгромить московское масонство ей удалось только в 1789–1793 гг. при помощи полицейских мер.

8. А я, проспавши до полудни и т. д. – «Относится к прихотливому нраву князя Потемкина, как и все три нижеследующие куплеты, который то собирался на войну, то упражнялся в нарядах, в пирах и всякого рода роскошах» (Об. Д., 598).

9. Цуг – упряжка в четыре или шесть лошадей попарно. Право езды цугом было привилегией высшего дворянства.

10. Лечу на резвом бегуне. – Это относится также к Потемкину, но «более к гр. Ал. Гр. Орлову, который был охотник до скачки лошадиной» (Об. Д., 598). На конных заводах Орлова было выведено несколько новых пород лошадей, из которых наиболее известна порода знаменитых «орловских рысаков».

11. Или кулачными бойцами – также относится к А. Г. Орлову.

12. И забавляюсь лаем псов – относится к П. И. Панину, который любил псовую охоту (Об. Д., 598).

13. Я тешусь по ночам рогами и т. д. – «Относится к Семену Кирилловичу Нарышкину, бывшему тогда егермейстером, который первый завел роговую музыку» (Об. Д., 598). Роговая музыка – оркестр, состоящий из крепостных музыкантов, в котором из каждого рога можно извлечь только одну ноту, а все вместе являются как бы одним инструментом. Прогулки знатных вельмож по Неве в сопровождении рогового оркестра были распространенным явлением в XVIII в.

14. Иль, сидя дома, я прокажу. – «Сей куплет относится вообще до старинных обычаев и забав русских» (Об. Д., 958).

15. Полкана и Бову читаю. – «Относится до кн. Вяземского, любившего читать романы (которые часто автор, служа у него в команде, перед ним читывал, и случалось, что тот и другой дремали и не понимали ничего) – Полкана и Бову и известные старинные русские повести» (Об. Д., 599). Державин имеет в виду переводной роман о Бове, который позднее превратился в русскую сказку.

16. Но всякий человек есть ложь – цитата из Псалтыри, из 115 псалма.

17. Между лентяем и брюзгой. Лентяг и Брюзга – персонажи сказки о царевиче Хлоре. «Сколько известно, разумела она под первым кн. Потемкина, а под другим кн. Вяземского, потому что первый, как выше сказано, вел ленивую и роскошную жизнь, а второй часто брюзжал, когда у него, как управляющего казной, денег требовали» (Об. Д., 599).

18. Деля Хаос на сферы стройно и т. д. – намек на учреждение губерний. В 1775 г. Екатерина издала «Учреждение о губерниях», – согласно которому вся Россия была разделена на губернии.

19. Что отреклась и мудрой слыть. – Екатерина II с наигранной скромностью отклонила от себя титулы «Великой», «Премудрой», «Матери отечества», которые были поднесены ей в 1767 г. Сенатом и Комиссией по выработке проекта нового уложения; так же она поступила и в 1779 г., когда петербургское дворянство предложило принять ей титул «Великой».

20. И знать и мыслить позволяешь. – В «Наказе» Екатерины II, составленном ею для Комиссии по выработке проекта нового уложения и являвшемся компиляцией из сочинений Монтескье и других философов-просветителей XVIII в., действительно есть ряд статей, кратким изложением которых является эта строфа. Однако недаром Пушкин назвал «Наказ» «лицемерным»: до нас дошло огромное количество «дел» людей, арестованных Тайной экспедицией именно по обвинению «в говорении» «неприличных», «поносных» и пр. слов по адресу императрицы, наследника престола, кн. Потемкина и пр. Почти все эти люди были жестоко пытаемы «кнутобойцей» Шешковским и сурово наказаны секретными судами.

21. Там можно пошептать в беседах и т. д. и следующая строфа – изображение жестоких законов и нравов при дворе императрицы Анны Иоанновны. Как отмечает Державин (Об. Д., 599–600), существовали законы, согласно которым два человека, перешептывавшиеся между собой, считались злоумышленниками против императрицы или государства; не выпивший большого бокала вина, «за здравие царицы подносимого», уронивший нечаянно монету с ее изображением подозревались в злом умысле и попадали в Тайную канцелярию. Описка, поправка, подскабливание, ошибка в императорском титуле влекли за собой наказание плетьми, равно как и перенос титула с одной строки на другую. При дворе широко распространены были грубые шутовские «забавы» вроде известной свадьбы князя Голицына, бывшего при дворе шутом, для которой был выстроен «ледяной дом»; титулованные шуты усаживались в лукошки и клохтали курицами и т. д.

22. Ты пишешь в сказках поученьи. – Екатерина II написала для своего внука, кроме «Сказки о царевиче Хлоре», «Сказку о царевиче Февее».

23. Не делай ничего худого. – «Наставление» Хлору, переложенное Державиным в стихи, находится в приложении к «Российской азбуке для обучения юношества чтению, напечатанной для общественных школ по высочайшему повелению» (СПб., 1781), которая также была сочинена Екатериной для внуков ее.

24. Ланцетов средства – т. е. кровопролитие.

25. Тамерлан (Тимур, Тимурленг) – среднеазиатский полководец и завоеватель (1336–1405), отличавшийся крайней жестокостью.

26. Который брани усмирил и т. д. – «Сей куплет относится на мирное тогдашнее время, по окончании первой турецкой войны (1768–1774 гг. — В. З.) в России процветавшее, когда многие человеколюбивые сделаны были императрицею учреждения, как то: воспитательный дом, больницы и прочие».

27. Который даровал свободу и т. д. – Державин перечисляет некоторые законы, изданные Екатериной II, которые были выгодны дворянам-помещикам и купцам: она подтвердила данное Петром III дворянам разрешение совершать заграничные путешествия; разрешила помещикам разрабатывать рудные месторождения в их владениях в собственную пользу; сняла запрещение рубить лес на своих землях без контроля власти; «позволила свободное плавание по морям и рекам для торговли» и т. д.

В 1782 году еще не очень известный поэт Державин написал оду, посвященную "киргиз-кайсацкой царевне Фелице". Ода так и называлась "К Фелице" . Трудная жизнь многому научила поэта, он умел быть осторожным. Ода прославляла простоту и гуманность обхождения с людьми императрицы Екатерины II и мудрость ее правления. Но одновременно обычным, а то и грубоватым разговорным языком она повествовала о роскошных забавах, о праздности слуг и придворных Фелицы, о "мурзах", которые отнюдь не достойны своей правительницы. В мурзах прозрачно угадывались фавориты Екатерины, и Державин, желая, чтобы ода в руки императрицы поскорее попала, одновременно этого и опасался. Как самодержица посмотрит на его смелую выходку: насмешку над ее любимцами! Но в конце концов ода оказалась на столе Екатерины, и та пришла от нее в восторг. Дальновидная и умная, она понимала, что придворных следует время от времени ставить на место и намеки оды - прекрасный для этого повод. Сама Екатерина II была писательницей (Фелица - один из ее литературных псевдонимов), оттого сразу оценила и художественные достоинства произведения. Мемуаристы пишут, что, призвав к себе поэта, императрица щедро его наградила: подарила золотую табакерку, наполненную золотыми червонцами.

К Державину пришла известность. Новый литературный журнал "Собеседник Любителей Российского Слова", который редактировала подруга императрицы княгиня Дашкова, а печаталась в нем сама Екатерина, открывался одой "К Фелице". О Державине заговорили, он стал знаменитостью. Только ли в удачном и смелом посвящении оды императрице было дело? Конечно же, нет! Читающую публику и собратьев по перу поразила сама форма произведения. Поэтическая речь "высокого" одического жанра звучала без экзальтации и напряженности. Живая, образная, насмешливая речь человека, хорошо понимающего, как устроена реальная жизнь. Об императрице, конечно же, говорилось похвально, но тоже не высокопарно. И, пожалуй, впервые в истории русской поэзии как о простой женщине, не небожителе:

Мурзам твоим не подражая, Почасту ходишь ты пешком, И пища самая простая Бывает за твоим столом.

Усиливая впечатление простоты и естественности, Державин отваживается на смелые сопоставления:

Подобно в карты не играешь, Как я, от утра до утра.

И, больше того, фривольничает, вводя в оду неприличные по светским нормам того времени детали и сценки. Вот как, например, проводит свой день придворный-мурза, празднолюбец и безбожник:

Иль, сидя дома, я прокажу, Играя в дураки с женой; То с ней на голубятню лажу, То в жмурки резвимся порой, То в свайку с нею веселюся, То ею в голове ищуся; То в книгах рыться я люблю, Мой ум и сердце просвещаю: Полкана и Бову читаю, Над Библией, зевая, сплю.

Произведение было наполнено веселыми, а нередко и язвительными намеками. На любящего плотно поесть и хорошо выпить Потемкина ("Шампанским вафли запиваю / И все на свете забываю"). На кичащегося пышными выездами Орлова ("великолепным цугом в карете англинской, златой"). На готового бросить все дела ради охоты Нарышкина ("о всех делах заботу / Оставя, езжу на охоту / И забавляюсь лаем псов") и т.д. В жанре торжественной похвальной оды так еще никогда не писали. Поэт Е.И. Костров выразил общее мнение и одновременно легкую досаду по поводу удачливого соперника. В его стихотворном "Письме к творцу оды, сочиненной в похвалу Фелицы, царевны Киргизкайсацкой" есть строки:

Признаться, видно, что из моды Уж вывелись парящи оды; Ты простотой умел себя средь нас вознесть.

Императрица приблизила к себе Державина. Помня о "бойцовских" свойствах его натуры и неподкупной честности, отправляла на различные ревизии, заканчивающиеся, как правило, шумным возмущением проверяемых. Поэт назначался губернатором Олонецкой, затем Тамбовской губернии. Но долго не удерживался: слишком рьяно и властно расправлялся с местными чиновниками. В Тамбове дело зашло так далеко, что наместник края Гудович подал в 1789 году жалобу императрице на "самоуправство" не считающегося ни с кем и ни с чем губернатора. Дело было передано в Сенатский суд. Державина отставили от должности и до окончания судебного разбирательства обязали жить в Москве, как сказали бы сейчас, под подпиской о невыезде.

И хотя поэта оправдали, он остался без должности и без расположения государыни. Рассчитывать можно было вновь лишь на себя самого: на предприимчивость, даровитость и удачу. И не падать духом. В составленных уже в конце жизни автобиографических "Записках", в которых поэт говорит о себе в третьем лице, он признается: "Не оставалось другого средства, как прибегнуть к своему таланту; вследствие чего написал он оду “Изображение Фелицы” и к 22-му числу сентября, то есть ко дню коронования императрицы, передал ее ко двору <…> Императрица, прочетши оную, приказала любимцу своему (имеется в виду Зубов, фаворит Екатерины, - Л.Д.) на другой день пригласить автора к нему ужинать и всегда принимать его в свою беседу".

Читайте также другие темы главы VI.

Слава пришла к Державину внезапно в 1783 году, когда в первом номере журнала «Собеседник любителей российского слова» была напечатана его ода «Фелица». Стихотворение, обращенное к Екатерине II, понравилось императрице, автор был награжден золотой табакеркой и 500 червонцами.

Происходило это в пору нарастающего кризиса классицизма, когда ода себя изживала. Правила нормативной поэтики обязывали следовать образцам (реально в России – подражать одам Ломоносова).

Державин же выступил дерзким разрушителем эстетической системы классицизма, смелым новатором, открывшим русской поэзии новые пути.
Что же сделал Державин? «Путь непротоптанный и новый ты избрал». И на этом пути проявилась его оригинальность: сохраняя высокую тему – воспевая «добродетели» императрицы, - он отказался от риторики и простым слогом выразил свое личное отношение к Екатерине II и ее окружению: «Ты простотой умел себя средь нас вознесть».
Его ранние оды, в особенности знаменитая «Фелица», также заключают в себе нагнетание торжественных восхвалений царицы за высокую добродетельность ее правления. Из 26 десятистиший «Фелицы» (лирическая медитация в 260 стихов») 19 выражают такие растянутые и во многом однообразные восхваления.

Но автор этой оды начал творить в то время, когда сверхличность гражданского мышления, свойственная «ортодоксальному» классицизму, стала уже утрачиваться, когда в нем уже возникала дифференциация личного начала, возбуждаемого начавшимся кризисом старого сословного общества и его власти. Это приводило к существенным сдвигам в сфере художественного «миросозерцания», к преодолению его гражданско-моралистической отвлеченности и, в частности, к значительному усилению предметной изобразительности в жанре гражданской оды. Державин и выступил здесь как поэт-новатор – он поразил своих современников введением в этот «высокий» и торжественный жанр мотивов юмористического изображения частной жизни.

В «Фелице» после 4 строф вступления и первых восхвалений строгой жизни царицы, по контрасту с ними, следуют 7 строф, содержащих слегка насмешливое изображение вольной и беззаботной жизни самого лирического субъекта, одного из приближенных царицы, а в намеках – и ее вельмож. В этих строфах предметная изобразительность возникает при воспроизведении отдельных моментов привольной жизни вельможей, она явно преобладает над медитативностью. Но она все же подчинена общей иронической интонации описания. И даже синтаксически целых пять строф такого описания связаны между собой анафорическими повторами союза «или» («Или в пиру я пребогатом, // Где праздник для меня дают, // Где блещет стол сребром и златом, // Где тысячи различных блюд…», «Или средь рощицы прекрасной, // В беседке, где фонтан шумит…» и т.д.). А далее, развивая тот же контраст, поэт вновь обращается к длинным, нагнетенным и торжественным славословиям царице и ведет их в отвлеченно-медитативном плане.

Ода «Фелица» (1782) - первое стихотворение, сделавшее имя Гаврилы Романовича Державина знаменитым, ставшее образцом нового стиля в русской поэзии.
Свое название ода получила от имени героини «Сказки о царевиче Хлоре», автором которой была сама Екатерина II Этим именем, которое в переводе с латинского значит счастье, она названа и в оде Державина, прославляющей императрицу и сатирически характеризующей ее окружение.

История этого стихотворения весьма интересна и показательна. Написано оно было за год до публикации, но сам Державин не хотел его печатать и даже скрывал авторство. И вдруг в 1783 г. Петербург облетела новость: появилась анонимная ода «Фелица», где были выведены в шуточной форме пороки известных вельмож, приближенных Екатерины II, которой ода была посвящена Петербургские жители были немало удивлены смелостью неизвестного автора. Оду старались достать, прочесть, переписать. Княгиня Дашкова, приближенная императрицы, решилась напечатать оду, причем именно в том журнале, где сотрудничала сама Екатерина II.

На следующий день Дашкова застала императрицу всю в слезах, а в руках у нее был журнал с державинской одой. Императрица поинтересовалась, кто написал стихотворение, в котором, как она сама сказала, так точно ее изобразил, что растрогал до слез. Так рассказывает эту историю Державин.

Действительно, нарушая традиции жанра хвалебной оды, Державин широко вводит в нее разговорную лексику и далее просторечия, но самое главное - рисует не парадный императрицы, а изображает ее человеческий облик Вот почему в оде оказываются бытовые сцены, натюрморт.

Мурзам твоим не подражая,
Почасту ходишь ты пешком,
И пища самая простая
Бывает за твоим столом.

Классицизм запрещал соединять в одном произведении высокую оду и сатиру, относящуюся к низким жанрам. Но Державин даже не просто их сочетает в характеристике разных лиц, выведенных в оде, он делает нечто совсем небывалое для того времени. «Богоподобная» Фелица, как и другие персонажи в его оде, тоже показана обытовленно («Почасту ходишь ты пешком..»). Вместе с тем, такие подробности не снижают ее образ, а делают более реальным, человечным, как бчато точно списанным с натуры.

Но далеко не всем это стихотворение понравилось так же, как императрице. Многих современников Державина оно озадачило и встревожило. Что же было в нем такого необычного и даже опасного?

С одной стороны, в оде «Фелица» сознается вполне традиционный образ «богоподобной царевны», в котором воплощено представление поэта об идеале преосвященного монарха. Явно идеализируя реальную Екатерину II, Державин в то же время верит в нарисованный им образ:

Подай, Фелица, наставленье:
Как пышно и правдиво жить,
Как укрощать страстей волненье
И счастливым на свете быть?

Везде соблазн и лесть живет.
Пашей всех роскошь угнетает.
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов растет?

Кружу в химерах мысль мою:
То плен от персов похищаю,
То стрелы к туркам обращаю;
То, возмечтав, что я султан,
Вселенну устрашаю взглядом;
То вдруг, прельщался нарядом,
Скачу к портному по кафтан.

В этих образах современники поэта без труда узнавали фаворита императрицы Потемкина, ее приближенных Алексея Орлова, Панина, Нарышкина. Рисуя их ярке сатирические портреты, Державин проявил большую смелость - ведь любой из задетых им вельмож мог разделаться за это с автором. Только благосклонное отношение Екатерины спасло Державина.

Тебе единой лишь пристойно,
Царевна, свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить;
Из разногласия - согласье
И из страстей свирепых счастье
Ты можешь только созидать,

Эта любимая мысль Державина звучала смело и высказана она была простым и понятным языком. Заканчивается стихотворение традиционной хвалой императрице и пожеланием ей всех благ:

Небесные прошу я силы,
Да, их простря сафирны крылы,
Невидимо тебя хранят
От всех болезней, зол и скуки;
Да дел твоих в потомстве звуки,
Как в небе звезды, возблестят.

Таким образом, в «Фелице» Державин выступил как смелый новатор, сочетающий стиль хвалебной оды с индивидуализацией персонажей и сатирой, внося в высокий жанр оды элементы низких стилей. Впоследствии сам поэт определил жанр «Фе-лицы» как «смешанную оду». Державин утверждал, что, в отличие от традиционной для классицизма оды, где восхвалялись государственные лица, военачальники, воспевались торжественного события, в «смешанной оде», «стихотворец может говорить обо всем».

Читая стихотворение «Фелица», убеждаешься, что Державину, действительно, удавалось вносить в поэзию смело взятые из жизни или созданные воображением индивидуальные характеры реальных людей, показанных на фоне колоритно изображенной бытовой обстановки. Это делает его стихи яркими, запоминающимися и понятными не только для людей его времени. И сейчас мы можем с интересом читать стихотворения этого замечательного поэта, отделенного от нас огромной дистанцией в два с половиной столетия.

1. В 1781 г. была напечатана, в небольшом числе экземпляров, написанная Екатериною для пятилетнего внука ея, великого князя Александра Павловича, Сказка о царевиче Хлоре . Хлор был сын князя, или царя киевского, во время отсутствия отца похищенный ханом киргизским. Желая поверить молву о способностях мальчика, хан ему приказал отыскать розу без шипов. Царевич отправился с этим поручением. Дорогой попалась ему на встречу дочь хана, веселая и любезная Фелица . Она хотела идти провожать царевича, но ей помешал в том суровый муж ея, султан Брюзга, и тогда она выслала к ребенку своего сына, Рассудок. Продолжая путь, Хлор подвергся разным искушениям, и между прочим его зазвал в избу свою мурза Лентяг, который соблазнами роскоши старался отклонить царевича от предприятия слишком трудного. Но Рассудок насильно увлек его далее. Наконец они увидели перед собой крутую каменистую гору, на которой растет роза без шипов, или, как один юноша объяснил Хлору, добродетель. С трудом взобравшись на гору, царевич сорвал этот цветок и поспешил к хану. Хан отослал его вместе с розой к киевскому князю. «Сей обрадовался столько приезду царевича и его успехам, что забыл всю тоску и печаль.... Здесь сказка кончится, а кто больше знает, тот другую скажет».

вернуться)

18. Деля Хаос на сферы стройно и т. д. – намек на учреждение губерний. В 1775 г. Екатерина издала «Учреждение о губерниях», – согласно которому вся Россия была разделена на губернии. ()

19. Что отреклась и мудрой слыть. – Екатерина II с наигранной скромностью отклонила от себя титулы «Великой», «Премудрой», «Матери отечества», которые были поднесены ей в 1767 г. Сенатом и Комиссией по выработке проекта нового уложения; так же она поступила и в 1779 г., когда петербургское дворянство предложило принять ей титул «Великой». (