Художественная функция функционально семантического поля темпоральности. Семантические категории грамматики. Отражение идеи времени во фразеологии

Рикер П. Социологическое обозрение. 2008. Т. 7. № 1. С. 25-43.

Статья является одной из наиболее значимых для теоретической социологии работ классика философии Поля Рикера. После публикации в журналах «Social Research» и «New Literary History» Рикер делает данный текст важной составляющей своего более позднего монументального труда - книги «Du texte à l"action» (1986), в которой он завершает исследование текстуальных характеристик действия и связи между герменевтикой и социальными науками. В статье проблематизируются основополагающие черты объекта социальных наук - осмысленного действия. Рикер выдвигает тезис, согласно которому осмысленное действие обнаруживает в себе свойства текста. При научном рассмотрении предикат действия «ориентированное по смыслу» можно заменить на предикат «читаемое». Это сопоставление открывает перед социальными науками возможности использования герменевтических методов, оказывающихся весьма продуктивными при решении эпистемологических проблем. Выстраивая свой аргумент, Рикер использует разнообразные философские ресурсы: от теорий дискурса и теории речевых актов до поствитгенштейнианской аналитической философии и структурной антропологии.

Набережнова З. Г. В кн.: Французский язык: теория и практика. Сборник статей. М.: Спутник+, 2011. С. 75-79.

В статье рассматриваются теоретические вопросы категории языкового времени и проводится анализ истории исследования грамматического времени и функционально-семантического поля темпоральности в отечественной и зарубежной лингвистике.

В статье предпринимается попытка доказать, что, несмотря на сложность и неоднозначность, понятие предложения не является неопределимым. Предложение рассматривается как единица языка, существенным признаком которой является двусоставность, обусловленная наличием грамматической предикативности. Особое внимание уделено гносеологическому аспекту предложения, онтологическому аспекту предложения и проблеме разграничения предложения и высказывания.

Работа посвящена проблеме развития личности в аспекте рефлексии и реализации ее возможностей в отношении к другому человеку. Возможности рассматриваются как осознанное знание, переживание и реализация «Я могу» в контексте жизни, в частности в речевом диалоге с Другим. Идеи и методологические установки работы основаны на традициях психологии личности, онтологии, философии жизни, экзистенциальной философии, философии языка, феноменологии. Проведенное исследование относится к «общей персонологии» как инновационной области психологического познания, служит становлению «персонологии Я». В исследовании применяются методы герменевтики, рефлексии и моделирования. На первый план выступает герменевтический подход, направленный на извлечение и обобщение теоретического знания о возможностях Я. В соответствии с целями исследования разработана герменевтическая модель многомерных возможностей Я, открывающихся в отношении личности к Другому. Основу модели составили переосмысленные в контексте поставленной проблемы идеи М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра, П. Рикера. Они касаются личностного генеза возможностей, их осознанности, Я - источника, рефлексивной опосредованности, развития в контексте жизнедеятельности, разнообразия форм, реализации в жизненных отношениях, топологии и рефлексии эффективного осуществления «Я могу» в отношении к Другому. Герменевтическая модель возможностей Я обобщает их виды и динамику в измерениях «между Я и Другим»», «Я - в - Другом» и «Другой - в - Я». Она получила последовательную конкретизацию и преломление в модели высказывания, модели самопознания автора в момент высказывания, в модели эффектов высказывания и в модели рефлексии, сфокусированной на возможности Я высказываться в диалоге. Рефлексивная модель возможности высказываться может применяться как практика самопознания, встроенная в диалог, практика саморазвития на основе ретроспективного исследования себя и своих высказываний, практика формирования отношения к Другому в речевом «срезе» совместного бытия. Обосновывается, что речевой диалог выступает обменом высказываниями Я и Другого, протекающим в трехмерных пространствах жизни каждого. Это раскрывает его в персонологических тонкостях, не представленных в других гуманитарных науках.

В монографии рассматривается экспликация причинно-следственных отношений конституентами функционально-семантического поля каузальности в современном русском языке. Проводится анализ полиуровневых средств языка, репрезентирующих причинно-следственные отношения, в свете теории семантических форм мышления. Результаты анализа доказывают, что в русском языке функционально-семантическое поле каузальности является полем смешанного типа, так как его конституенты различаются между собой как онтологически - на уровне объективно существующих различий, так и гносеологически - на уровне форм отражения мысли.

Монография предназначена для студентов и аспирантов филологических факультетов институтов и университетов, преподавателей, научных сотрудников, а также для широкого круга лиц, интересующихся проблемами соотношения логико-философского и лингвистического аспектов действительности.

Традиционно функционально-семантическое поле (грам-матико-лексическое поле, по терминологии Е. В. Гулыги и Е. И. Шендельс) рассматривается как система языковых средств разных уровней, объединенных одним общим значением, ко­торое является неоднородным и распадается на ряд более ча­стных значений, благодаря чему в рамках поля выделяются семантические участки, называемые микрополями. При этом семантические различия между микрополями квалифицируют­ся как содержательные (как различия в содержании единиц мышления, выражаемых конституентами разных микрополей); эти различия отражают объективные (онтологические) разли­чия между

реальными фактами, объединенными определенным общим признаком. Назовем функционально-семантические поля та­кого типа ФСП с онтологическим расслоением.

"Общее значение поля не едино, - пишут Е.В. Гулыга и Е.И. Шендельс, - оно распадается, минимум, на два значения, которые могут быть противоположными или полярными. Каж-

1 Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы acneicrojio-гии. Л., 1983; Гулыга ЕВ., Шендельс Е.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969; Теория поля в современном языко­знании: Материалы науч.-теор. конф Уфа, 1997. Ч. 4; Функционально-семантические и словообразовательные поля в лингвистике Ростов н/Д, 1998. С. 5-15. 160-166.

дое из этих значений образует м икрополе" 2 .

Так, ФСП времени, в котором временные отношения вы­ражаются как грамматическимиформами глагола, так и лекси­ческими средствами, например, наречиями вчера, сегодня, завтра, сейчас, прежде, потом и т.п., распадается на 3 микро-поля: настоящего, прошедшего и будущего времени. Консти-туенты этих микрополей различаются смысловым содержани­ем, отражая реальные различия во временных отношениях действий к моменту речи.

В рамках ФСП числа выделяются м икрополя единичности и множественности, различающиеся объективным содержани­ем, отражающим данные явления, существующие в самой дей­ствительности.

ФСП прямого объекта (выступающее в виде синтаксиче­ского поля, поскольку объект не может быть осмыслен как объект вне его отношения к действию, что выявляется через связь глагольных слов с субстантивными) делится на микро-поля в зависимости от реального различия (варьирования) объ­ектных отношений (т.е. отношений действия к объекту): мик­рополя созидаемого, изменяемого и разрушаемого объектов и т.д.

Таким образом, во всех ФСП рассматриваемого типа микрополя выделяются на основе различий (варьирования) в смысловом содержании при наличии в нем общего семантиче­ского тождества (общей полеобразующей семы). В поле вре­мени это идея времени как такового, в поле числа - идея числа как такового, в поле прямого объекта идея прямого объекта как такового.

Возможен и иной тип ФСП, при котором в семантике конституентов микрополей не наблюдается содержательных различий. По объективному (онтологическому) содержанию выражаемых единиц мышления конституенты разных микро­полей ФСП этого типа тождественны, так как отражают один и тот же факт объективной действительности. Их семантическое различие состоит в различии форм отражения (форм мысли), однако не логических, являющихся универсальными, общече­ловеческими, которые обусловлены потребностями процесса познания, а на1(ионапьных мыслительных форм, связанных с особенностями грамматического строя конкретных языков.

2 ГулыгаЕ.В., Шшдвг ьсЕ.И. Указ. тч. С. 9.

Эти формы мы называем семантическими формами мышле­ния.

Семантические формы мышления до бесконечности мно­гообразны, поэтому описать каждую из них в отдельности не представляется возможным. Однако существует 10 параметров семантических форм мышления, в рамках которых может быть описана каждая из них 3 .

ФСП рассматриваемого типа назовем ФСП с гносеоло­гическим расслоением, так как в нем различия между микро-полями обусловлены не различиями в объективной действи­тельности, а спецификой познавательного процесса - процесса отражения фактов объективной действительности. Поля такого типа чаще вы ступают как синтаксические поля, поскольку раз­личие семантических форм обычно связано с различием син­таксических конструкций, соответствующим различиям в структуре выражаемых мыслей. Общим семантическим факто­ром, объединяющим ряд синтаксических структур в одном ФСП с гносеологическим расслоением, является типовое зна­чение предложения, т.е. общая семантика класса предложений с одинаковой и различной структурой, отражающая одну ти­повую ситуацию и повторяющаяся в бесконечном ряду пред­ложений с одинаковым и различным конкретным содержани­ем. "... Типовое значение предложения, - пишет Г.А. Золото-ва,- это общее значение множества предложений, представ­ляющих данную модель, и вместе с тем - это общее значение нескольких синонимичных моделей, сопрягающих равнознач­ные, но разнооформленные компоненты. Например, типовое значение "предмет и его качество" выражается рядом предло­жений, представляющих одну модель: Сотрудник усерден: Его лицо выразительно: Он самоуверен и т.п. Это же значение вы­ражается рядом синонимичных моделей, предикативно соот­носящих те же, но иначе оформленные компоненты со значе­нием предмета и качества: Сотрудник отличается усердием, С отрубника отличает усердие, Для сотрудника характерно усердие; Его лицо характеризуется выразительностью. Его

" См.: Чешоюв П.В. Логические и семитические формы мышления как зна­чение грамматических форм// Вопр. языю знамя 1984. №5. С. 5 -11, Он же. Грамматика русею го языка в свете теории оемантичеешх форм мышления Таганрог, 1992. С. 24 - 42.

4 Чесно ю в в.П. Два ашекта синонимии прщложший // Предложение как многоаспектнаяециница М., 1984. С. 26.

лицу присуща выразительность; Его отличает самоуверен­ность, Ему свойственна самоуверенность и т.п." 5

Ярким примером ФСП с гносеологическим расслоением является синтаксическое поле антиследствия. В объективной действительности наблюдаются отношения, противоположные по своей природе причинно-следственным, при которых по­следующее событие противоречит предшествующему, не со­ответствуя предполагаемому естественному результату. Отра­жение таких отношений в языке выступает как типовое значе­ние синтаксического поля антиследствия. Логической основой учения об этом поле, является теория интилогизмов 6 .

Каждый конституент рассматриваемого поля состоит из двух, компонентов: преодолеваемого и преодолевающего. Тот компонент, вопреки которому устанавливается другой компо­нент, называется преодолеваемым компонентом. Тот компо­нент, который устанавливается вопреки другому компоненту, называется преодолевающим компонентом. Так, в предложе­ниях "Меня позвали в гости, но я не пошел" и "Хотя меня по­звали з гости, я не пошел", выражающих мысли, тождествен­ные по объективному содержанию, но различающиеся семан­тическими формами, в качестве преодолеваемого компонента выступает предикативная часть меня позвали в гости, в каче­стве преодолевающего компонента - предикативная часть я не пошел.

Антиследственные отношения реализуются как отноше­ния уступки, противопоставленности и синкретичные отноше­ния, совмещающие те и другие. Соответственно этому в син­таксическом поле антиследствия выделяются следующие мик-рополя: 1) микрополе уступки; 2) микрополе противопостав­ленности; 3) смешанное микрополе, конституенты которого формируются в результате установления отношений уступки и противопоставленности в разных частях предложения; 4) син­кретичное микрополе, в конституентах которого отношения уступки и противопоставленности устанавливаются между одними и теми же компонентами.

В микрополе уступки идея отношения антиследствия присоединяется к преодолеваемому компоненту, выражаемому

" Золотова ГА. Очерки функционального синтаксиса русского языка. М., 1973. С 25 -26.

"" Кривоносое А.Г. Язык. Логика. Мышление. Умозаключение в естественном языке. М, Нью-Йорк, 1996. С. 5G4 - 541.

чаще всего придаточной частью сложноподчиненного предло­жения со значением уступки, благодаря уступительному союзу и обогащает содержание этого компонента: "И в новое царст­вование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне" (Л. Толстой).

Конституентами микрополя уступки являются также сле­дующие конструкции:

а) простые предложения с обособленными обстоятельст­
вами уступки, выраженными предложными оборотами: "Анна
Павловна, напротив, была преисполнена оживления и проры­
вов, несмотря на свои сорок лет" (Л. Толстой);

б) простые предложения с обособленными обстоятельст­
вами, выраженными деепричастными оборотами или одиноч­
ными деепричастиями: "Садясь подле нее и, очевидно, желая
сказать что-то, он запнулся" (Л. Толстой);

в) простые предложения с обособленными определения­
ми:

"Он, неверующий, стал молиться и в ту минуту верил" (Л. Толстой);

г) сложноподчиненные сопоставительные предложения с
союзом вместо того чтобы". "... Вместо того чтобы бежать
тотчас к брату, Левин ввел жену в отведенный им нумер" (Л.
Толстой).

В микрополе противопоставленности идея отношения ан­тиследствия присоединяется к преодолевающему компоненту, обогащая его содержание. При этом преодолевающий компо­нент всегда следует за преодолеваемым.

Конституентами этого микрополя являются:

а) простые предложения с однородными членами, между
которыми формируется отношение противопоставленности
последующих однородных членов предшествующим: "Она
была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и све­
жем платье" (Л. Толстой);

б) сложносочиненные предложения с противительными
союзами: "Он, может быть, и рад бы был душой, да надобно­
сти сам не вижу я большой дочь выдавать ни завтра, ни сего­
дня..." (А. Грибоедов);

в) сложные бессоюзные предложения со смысловым про­
тивопоставлением последующих частей предшествующим, что
выражается за счет лексического содержания и интонации:
"Нынче он звал меня, к не поеду" (Л. Толстой);

г) сложные синтаксические целые со смысловым проти­вопоставлением последующих предложений предшествую­щим, что выражается за счет лексического содержания - часто с использованием противительных союзов: "Я совсем не же­лаю обсуждать Анну Алексеевну Буткевич, которая всю жизнь оставалась верна памяти брата. Но все же, читатель, следует договаривать правду до конца" (В. Пикуль).

Убедительным примером ФСП с гносеологическим рас­слоением, охватывающим в равной степени языковые средства всех уровней, кроме фонетико-фонологического, является и поле множества. В составе этого поля выделяется 3 микропо-ля: определенного, неопределенного и приблизительного мно­жества.

"Противопоставление определенного и неопределенного множества обусловлено разным характером охвата сознанием отражаемого содержания, т.е. разным, характером осмысления объективных фактов, что и создает разные семантические формы мысли. В объективной действительности, независимо от действия нашего сознания, существует то или иное количе­ство каких-то предметов, и это количество всегда определенно, т.е. оно всегда может быть представлено некоторым опреде­ленным числом. В объективной действительности не может быть неопределенного количества предметов. Идея неопреде­ленного множества есть результат либо процесса обобщения (охватывается сознанием лишь общее впечатление о каком-то количестве), либо непознанности данного количества" 7 .

Конституенты микрополя определенного множества от­ражают полностью все количественные признаки того или иного множества: и его специфику, и общий признак множест­венности как таковой. В их состав входят определенно-количественные числительные (пять, двадцать), определенно-порядковые числительные (десятый, сотый), собирательные числительные (оба, пятеро), все слова, содержащие корни ко­личественных или собирательных числительных: существи­тельные (тропка), прилагательные (двойной, шестиэтажный), наречия (вдвоем, трижды), глаголы (удваивать, двоиться), причастия (утраивающий), деепричастия (учетверяя).

Конституенты микрополя неопределенного множества отражают лишь общий признак множественности как таковой

в отвлечении от специфики конкретного множества, при этом понятие неопределенного множества зачастую сопровождается оценонным оттенком, указывающим на соответствие количе­ства предполагаемой норме, на ее превышение или недостиг-нутость (достаточно помощников, много помощников, мало помощников).

В число конституентов неопределенного множества вхо­дят следующие средства:

а) форма множественного числа субстантивных слов;

б) неопределенно-количественные числительные (много,
мало, несколько; сколько, столько, столько-то, сколько-то,
сколько-нибудь, в том числе и неологизмы надцать и дцать):
"У вашего покорного слуги открылась язвочка двенадцатипер­
стной кишки, помалкивая лет надцать" (В. Липатов); "У кого-
то это будет подвигом жизни. Лет этак... дцать потратит" (Э.
Радзинский);

в) неопределенно-порядковые числительные (который,
какой в значении "который", "такой-то", "энный"): "Разумеет­
ся, есть четвертые, пятые, энные, полагающие свой сиюминут­
ный интерес важнейшим и обязательным к незамедлительному
исполнению" (Лит. газ. 1990. 16 сент.); "... Мы отправляли их
записки в архив и писали: "Фонд хранения такой-то, единица
хранения такая-то" (Ю. Домбровский);

г) местоимения с количественным значением (многие,
каждый, любой, все),

д) существительные со значением множества (множест­
во, число, большинство, меньшинство),

е) существительные, обозначающие большие массы и
употребленные в переносном значении "большое количество":
гора книг, океан цветов,

ж) существительные, прилагательные, наречия, глаголы,
содержащие корни неопределенных числительных (много­
этажный, многократно, многосложность, преумножать),

з) определенно-количественные или определенно-
порядковые числительные, обозначающие большие числа, в
гиперболическом значении для подчеркивания большого, но
неопределенного числа каких-либо единиц ("Я жду тебя уже
сто часов" или "Я жду тебя уже сотый час");

и) числительное один с отрицанием ("Мне об этом не один человек сообщил").

Микрополе приблизительного множества является син­кретичным, сочетающим в себе черты мйкрополей определен­ного и " неопределенного множеств. Его конституенты, выра­жая понятия неопределенных множеств, указывают одновре­менно точные количественные границы этих множеств, при этом могут мыслиться 4 вида количественных границ прибли­зительности:

1) начальный предел, ограничивающий.неопределенное
множество начальной точкой отсчета: "Более десяти лет про­
шло после обнаружения подлога" (С. Буланцев);

2)конечный предел, ограничивающий неопределенное
множество конечной точкой отсчета: "Краткосрочные, осуж­
денные на сроки до двадцати лет, составляют 62,5 %" (А. Че­
хов);

3)количественный промежуток, ограничивающий значе­
ние неопределенной множественности определенными коли­
чественными рамками: "Посылают на новое место пятьдесят -
сто хозяев" (А. Чехов);

4)средняя точка отсчета как определенный количествен­
ный центр, вокруг которого находится выделяемое неопреде­
ленное множество: "Мы входим в небольшую камеру, где на
этот раз помещается человек двадцать, недавно возвращенных
с бегов" (А. Чехов).

В качестве конституентов этого микрополя используются следующие конструкции:

а) сочетания определенно-количественных числительных
с предлогами после, свыше, сверх, до, с наречиями в сравни­
тельной степени больше (более), меньше (менее), не более, не
менее - при выражении начального и конечного пределов:
"Пришло меньше ста человек" - "Пришло больше ста чело­
век", "Собралось до ста человек" - "Собралось свыше ста че­
ловек";

б) сочетания двух определенно-количественных числи­
тельных без предлогов или с предлогами от... до - при указа­
нии на количественный промежуток: "Пришло от ста до ста
двадцати человек", "То, что было двадцать-двадцать пять
лет назад, считается глубокой стариной..." (А. Чехов);

в) неполные составные определенно-количественные или
определенно-порядковые числительные в сочетании с оборо­
тами с лишним (с чем-то) и т.п.: "... Атлас этот помогал ему
ориентироваться здесь в пятьдесят каком-то году, когда он с

семьей разъезжал по Афганистану на белом "ягуаре 11 (Огонек. 1987. № 28); "В один из последних сентябрьских дней 19... го­да одинокий всадник спешил по пустынной дороге в безлюд­ной глуши Юго-Восточных Карпат" (К. Диксон); "Библиотека приобрела две тысячи пятьсот с лишним книг;

г) сочетание определенно-количественных числительных с частицами приблизительно, примерно или количественно-именное сочетание с инверсией в расположении числительно­го и существительного, а также сочетание определенного чис­лительного с предлогом около при указании на среднюю точку отсчета: "Пришло примерно сто человек", "Пришло человек сто", "Собралось около ста человек" 8 .

В рамках микрополей определенного и неопределенного множества выделяются микромикрополя (микрополя второй ступени) в параметре "степень самостоятельности отражаемо­го содержания". То или иное объективное содержание в созна­нии может отражаться самостоятельно (в виде отдельного сег­мента мысли) или несамостоятельно (слитно с другим содер­жанием). В первом случае содержание находит особое словес­ное выражение (хотя бы с помощью служебного слова), во втором случае - не находит. И в одном, и в другом микрополе различаются микромикрополя самостоятельного и слитного отражения множества.

В микрополе определенного множества к микромикропо-лю самостоятельного отражения множества относятся только определенно-количественные числительные, которые выра­жают идею множества в "чистом" виде. В содержании всех остальных конституентов этого микромикрополя идея множе­ства как "чистого" количества в той или иной степени сливает­ся с идеей качества. Следовательно, все они объединяются в микромикрополе слитного отражения множества. В собира­тельных числительных и в существительных типа тройка, мыслится предметная воплощённость определенного количе­ства, в порядковых числительных - нахождение предмета на

8 См.: Чеснокова Л.Д. Категория неопределенного множества и семантические формы мысли. С. 23 - 27, Она же. Категория количества и способы ее выраже­ния в современном русском языке. Таганрог, 1992. С. 8 -14, 99 - 105; Она же. Имя числительное в современном языке. Семантика. Грамматика. Функции. Ростов н/Д. 1997. С. 218 - 234; Маджидов С.Р Приблизительное количество как языковая категория и способы его выражения в современном русском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ростов н/Д. 1995.

последнем месте во множестве, представленном в виде ряда, в семантику слов других частей речи вносится качественное значение соответственно их специфике. Например, двойной, шестиэтажный, вдвоем, трижды, глагол удваивать.

В микрополе неопределенного множества к микрополю самостоятельного отражения множества относятся лишь неоп­ределенно-количественные числительные, обладающие или не обладающие оценочным оттенком, определенно-количественные числительные, обозначающие большие числа, служащие для подчеркивания большого, но неопределенного количества единиц, и существительные множество и число в отвлечённо-математическом значении. Все остальные консти-туенты входят в микромикрополе слитного отражения множе­ства.

Благодаря форме множественного числа субстантивных слов, идея неопределенного множества сливается в качестве грамматического значения с лексическим значением в единой семантике словоформы. Во всех остальных случаях слияние идей количества и качества происходит в рамках лексического значения.

Местоимения с количественным значением, существи­тельные со значением множества (в обычном языковом упот­реблении множество, число, большинство, меньшинство), существительные, обозначающие большие массы в перенос­ном значении (типа океан цветов), отражают количество в его предметной воплощенности.

Отрицаемое числительное один (не один) приобретает значение неопределенного множества лишь при сочетании с определенным существительным или при его субстантивации в определенном контексте и наделяется при этом идеей пред­метной воплощенности этого множества ("Не один побывал уже здесь"). Слова иных частей речи, содержащие корни неоп­ределенных числительных, сочетают значение количества и качества.

Определенно-количественные числительные отражают границы неопределенного множества, а иные средства (пред­логи, наречия в форме компаратива, инверсия в количествен­но-именном сочетании, частицы и сочетания двух определен­но-количественных числительных) выявляют отношения к этим границам неопределенного множества, идея которого

раскрывается благодаря их взаимодействию с определенно-количественными числительными.

В пределах микрополя приблизительного множества раз­личаются 4 микромикрополя по параметру "характер охвата отражаемого содержания". Эти микромикрополя соответству­ют рассмотренным выше 4 видам количественных границ при­близительности, различающимся семантической формой, а не объективным содержанием, поскольку реально у каждого не­определенного множества могут быть установлены все 4 вида количественных границ. Выбор же одного из них является субъективным и зависит от характера отражения любого мно­жества.

Проведенный анализ функционально-семантических по­лей свидетельствует о том, что ФСП с гносеологическим рас­слоением действительно существуют и занимают важное ме­сто в системе языка.

Категория интенсивности предназначена в языке для ка­чественно-количественной характеристики явлений с целью их экспрессивной оценки 1 . Установление качества предметов не­возможно без определения таких признаков, как размеры, сте­пень развития, скорость изменения и т.п., сравнения по этим параметрам с эталоном 2 или обычными, наиболее частыми случаями. Признаки, составляющие количественную характе­ристику предметов, могут быть градуированы 3 , поэтому их удобно использовать при выражении субъективного отноше­ния к окружающему миру: "Весь дом был набит талантливыми людьми и, как космос, имел несколько солнц. Солнце номер один - его сын, восьмилетний мальчик, большеглазый, пискля­вый и трогательный. Все крутились вокруг него. Еще одним солнцем была мама Доработчика - умница, красавица, аристо­кратка. Ее невозможно было не любить" (В. Токарева).

Функционально-семантическую категорию интенсивно­сти целесообразно отграничивать от категории квантитативно-

1 Лукьянова Н.А, Экспрессивная лексика разговорного употребления (пробле­
мы семантики). Новосибирск. 1986. С. 55.

2 Философский энциклопедический словарь. М., 1983, С. 263.

3 Сепир Э. Градуирование // Новое в зарубежной лингвистике. М.. 1985 Вып.
16: Лингвистическая прагматика. С. 46 - 66.

сти (или количества) , Последняя связана с^ассегггивной мелью использования языка, т.е. с шшерением гов орящего с.ппбушп, "как обстоят дела", дать ф актические сведения 4 , в то время как основное назначение категории интенсивности состоит в том, чтобы сделать оценку предметов по шкале градуальности бо­лее убедительной и эмоциональной. Если категории квантита­тивное™ свойственны парадигмы с большим количеством членов: числительных, формально и семантически соотноси­тельных с ними слов других частей речи, организуемых как счетная система с "увеличением числового (количественного) значения от компонента к компоненту" 5 , и многочленные ряды форм степеней сравнения прилагательных, включающие и так называемую положительную степень, то категория интенсив­ности обнаруживает тяготение к использованию таких элемен­тов парадигм, которые указывают на большую, очень высокую или крайне малую степень проявления признаков или дейст­вий. Употребление единиц, обращающих внимание на пре­дельную, крайнюю степень проявления признаков, полноту охвата предметов, абсолютное отсутствие их или каких-либо свойств становится главным принципом отбора материала для категории интенсивности, которая позволяет уточнить оценки, выразить сильные чувства.

Существует мнение, что "русские точно так же эмоцио­нальны и склонны к крайностям при выражении морального восторга, как и при выражении морального осуждения" 6 . Рас­смотрение категории интенсивности отдельно от категории квантитативности (несмотря на их пересечение и зыбкость границ между ними) вызвано необходимостью установить раз­ноуровневые средства интенсификации оценок как одной из характернейших особенностей русской языковой культуры. Учитывая экспрессивный характер категории интенсивности 7 , под интенсификацией следует иметь в виду применение еди-

Серль Дж., Вандераексн Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое, в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 18: Логический анализ есте­ственного языка. С. 252 - 254.

6 Вежбицкая А Русский язык // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М,
1996. С. 83.

ниц с целью указать на большее количество предметов, более высокую степень проявления признаков, чем передаваемые другими семантически близкими структурами, и усилить воз­действие на адресата. Например, в системе русского языка по­мимо адъектива худой имеется целая группа интенсифициро­ванных наименований данного признака, а также устойчивых фраз аналогичной функции: тощий, костлявый, худой как щепка (разг.); худущий (прост.); скелет, мумия, (живые или ходячие) мощи, кожа да кости, одни кости (разг.); глиста (груб.-прост.), кощей (прост.), можно ребра пересчитать, ще­ка щеку ест, одни глаза, один нос остался - у кого (разг.) .

По характеру использования языковых единиц интенси­фикации противостоит процесс деинтенсификации, когда в речь включаются обозначения, указывающие на меньшую сте­пень проявления признаков, чем выряжаемая другими наиме­нованиями, принадлежащими к той же семантической группе, Деинтефикация находит примеьение как способ создания

эвфемизмов - единиц, смягчающих характеристики предметов по требованиям речевого этикета. Эвфемистической заменой слова толстый служат прилагательные полный и упитанный, адъектива заурядный - его синонимы обыкновенный, обычный; у субстантива брань есть более мягкий синоним - крепкое сло­во (словцо) (разг.) 9 . Интенсификация и деинтенсификация не­редко носят субъективный характер. На это обращал внимание уже М.В. Ломоносов, который среди "тропов речений" выде­лял катахрисис, имея в виду замену слов другими, близкими по смыслу, производимую "ради напряжения или послабления какого-нибудь действия или свойства, например: для напряже­ния - бояться вместо ждать; бежать вместо идти; бранить вме­сто выговаривать; лукав вместо хитер; скуп вместо бережен; нахален вместо незастенчив; для послабления ждать вместо бояться; идти вместо бежать...""°.

Остановимся на интенсификации семантики единиц - бо­лее характерном для русского языка явлении, чем "послабле-

8 Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практ. справочник М„ 1995. С. 479

" Словарь синонимов русского языка: В 2 т. / Гл. ред. А.П. Евгеньева. Л., 1970. 10 Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в кото­рой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки // Ломоносов М.В. Соч. СПб., 1895. Т. 3. С. 231.

ние" (деинтенсификация). Заслуживают внимания; способы построения интенсифицированных единиц; различия между ними по степени интенсивности определяемых признаков, действий; экспрессивные особенности конструкций, выра­жающих ту же степень проявления свойств; возможности тро-пеического употребления элементов языка с целью выражения качественно-количественной оценки предметов, действий и т.п. Экспрессивный характер категории интенсивности требует разграничения таких понятий, как интенсифицируемые (уси­ливаемые) единицы, интенсификаторы (усилители), а также интенсивы - единицы, являющиеся более сильным и диффе­ренцированным выражением признаков, степени их развития, объема характеризуемых предметов, чем другие члены грам­матических парадигм, лексико-семантических и фразеосеман-тических групп (большой - громадный). Целесообразность та­кого подхода к изучению средств интенсификации можно счи­тать доказанной благодаря работам И.И. Туранского и ЙИ. Убина, которые рассматривали функционально-семантическую категорию интенсивности и способы ее реали­зации на материале английского и русского языков".

Разноуровневые средства выражения интенсивности, до­вольно полный перечень которых дается в современных иссле­дованиях" 2 , можно разделить на несколько подгрупп. Наиболее заметным результатом интенсификации являются единицы, для которых характерно отдельное выражение интенсифици­руемых элементов и интенсификаторов. Вследствие взаимо­действия между ними образуются многоэлементные интенси­вы - словосочетания, сочетания слов и предложения.

К специализированным средствам интенсификации отно­сятся, прежде всего, так называемые наречия меры и степени, примыкающие обычно к прилагательным, глаголам, другим наречиям, словам категории состояния, реже зависящие от су­ществительных, числительных, местоимений: "У гимназиста

" Туранский ИИ. Указ. соч. С. 29; Убин ИИ. Словарь усилительных словосо­четаний русского и английского языков. М, 1987. С. 5.

11 Кржижкова Е. Количественная детерминация прилагательных в русском языке (лексико-синтаксический анализ) // Синтаксис и норма / Отв. ред. ГА. Золотова. М, 1974.С. 122 - !39: Туранский ИИ, Указ. соч. С. 42; Беловольская Л.А. Категория интенсивности признака и средства ее выражения в современ­ном русском языке // Языковые единицы (семантика, грамматика, функции). Ростов н/Д, 1988. С. 66.

были волосы ежиком и мыслящие глаза. Даже чересчур мыс­лящие"; "Перед институтскими экзаменами мы страшно вол­нуемся"; "Я говорю не. слишком просто. Это от молодости -говорить красиво и литературно гораздо легче, чем говорить просто, по-человечески"; "Там очень красиво"; "Совсем еще дети!" - сказал бы я сейчас"; "Сережа Громан приходил ко мне почти каждый вечер"; "Сейчас мне крепко за пятьдесят, но они (литературные страдания). - Т.П.) еще не кончились" (А. Мариенгоф). Как известно, значение степени могут выражать и качественные наречия : огорчился смертельно, дико ревели, бесконечно усталые. С другой стороны, указывающие на сте­пень проявления признаков, действий наречия нередко всту­пают в синонимические соотношения с наречиям и опен ки: используются как синонимы конструкции мало воспитанный и плохо воспитанный и т.п.

Н.Д. Арутюнова подчеркивает стабильность этих сино­нимических соответствий: "По системе ценностей, входящих в позитивную (нормативную) картину мира, большое количест­во признается желательным, а малое - нежелательным; хорошо и много, плохо и мало образуют в рамках нормативной модели действительности почти неразлучные пары" 13 . Подвижность границ между различными разрядами наречий - следствие то­го, что наречия-интенсификаторы предназначаются одновре­менно и для уточнения степени развития признаков, и для оценки их, и для указания на степень заинтересованности го­ворящего. По наблюдениям Е.М. Вольф, "степень включенно­сти субъекта в высказывание" неодинакова, поэтому интенси-фикаторы располагаются "по шкале убывания (нарастания)" 14: довольно-таки спокойна; очень, совершенно, удивительно че­ресчур спокойна.

В качестве интенсификаторов могут употребляться имена_ прилагательные , определяющие величину, размеры предметов, степень проявления признака, силу чувств: «Благотворитель­ные базары в Старгороде отличались большой пышностью и изобретательностью, которую наперерыв проявляли дамы из­бранного старгородского общества»: «Конец урока прошел в полном смятении» (И. Ильф, Е. Петров).

" Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Фаю. М..

14 Вольф Е.М. Функциональна семантика оценки. М.. 1985. С. 43.

И.А. Мельчук, разработавший методику описания лекси­ческой сочетаемости на основе семантических параметров, обратил внимание на то, что наряду с идиоматическими соче­таниями (фразеологизмами) есть конструкции со "скрытой несвободой", представляющие опасность для людей, только начинающих осваивать нормы русского литературного язы­ка 15 . Существительное надежда определяется интенсифици­рующими прилагательными большая, великая, высокая, горя­чая, заветная, пылкая, светлая, страстная, твердая; семан­тика адъектива надежный усиливается наречиями абсолютно и совершенно; глагол надеяться может присоединять к себе интексификаторы-наречия горячо, крепко (прост.), твердо, терпеливо, а для слова чаяния, являющегося книжным сино­нимом субстантива надежда, характерна сочетаемость с при­лагательными вековые, глубокие, сокровенные 16 , которые под­черкивают длительность народных ожиданий и бережное от­ношение к ним. Выбор интенсификаторов лишь отчасти объ­ясняется морфологической принадлежностью грамматически стержневых компонентов словосочетаний, лексической семан­тикой единиц: существительные надежда и чаяния по своей сочетаемости не совпадают (не принято говорить о больших, горячих, пылких, твердых чаяниях). Эти различия обусловли­ваются традициями сочетаемости: материалы толковых и дру­гих словарей, фиксирующих привычные словосочетания, дока­зывают стереотипный характер подобных конструкций.

Интенсификаторами могут служить местоимения, кото­рые приобретают эту способность благодаря категориальной семантике: указательной функции, характерной для местоиме­ний как части речи; большому объему предметной отнесенно­сти, детерминированности ее контекстом; соответствию ме­стоименных слов единицам различных лексико-грамматических разрядов (это находит отражение в известном делении на местоимения-существительные, местоименные прилагательные, местоименные числительные, местоимения-наречия)

15 Мельчук И.А. оо одном классе фразеологических сочетаний (описание лек­
сической сочетаемости с помощью семантических параметров) // Проблемы
устойчивости и вариантности фразеологических единиц: Материалы межвуз.
симпозиума. Тула, 1968. С. 59.

16 Убин ИИ Указ. соч. С. 49 - 50, 101.

Наиболее регулярно используются в роли квантитативных интенсификаторов определительные и отрицательные ме­стоимения. При этом определительные местоимения, в исход­ном значении принадлежащие к классу местоименных прила­гательных, нередко субстантивируются, позволяя достигнуть более высокой степени обобщения : "Что же так тянуло? Та­лант. Там было много талантливых людей. Более того, там все (выделено автором. - Т.П.) были талантливы, каждый по-своему" (В. Токарева).

Отрицательные местоимения, по данным грамматических исследований и словарей, являются весьма употребительным средством усиления отрицания: "Год писем домой не писал, чтобы следа не нашли. И живы ли там, ничего не знал, ни дома про меня"; "Вся 104-я бригада видела, как уводили Шухова, но никто слова не сказал: ни к чему, да и что скажешь?" (А. Сол­женицын). Местоимения-частицы какой, как, такой, так, что за, куда, столько, сколько могут функционировать в роли ин-тенсификаторов, организуя восклицательные предложения с яркой эмоциональной окраской: "В библиотеке у отца, конеч­но, был и толковый словарь Даля. Этой книге, по-моему, цены нет. Какое богатство словесное! Какие поговорки! пословицы! присказки и загадки." (А. Мариенгоф). Включение в текст не­скольких местоименных интенсификаторов, повторы слов производят особенное впечатление на слушателя, читателя: "Как хороню, что некого винить, как Хорошо, что ты никем не связан, как хорошо, что до смерти любить тебя никто на свете не обязан". (И. Бродский).

Местоименные интенсификаторы используются при по­строении сложных предложений. Как отмечает Г.Ф. Гаврило-ва, в самых разных типах сложноподчиненных предложений (с придаточными местоименно-соотносительными меры и степе­ни; так называемыми обобщенно-уступительными придаточ­ными частями, в конструкциях с придаточными изъяснитель­ными; определительными и другими, которые могут участво­вать в выражении категории интенсивности) местоимения и местоименные наречия, приобретая под влиянием контекста сложного предложения значение градуальное™, становятся компонентами структурной схемы предложения 17: "Так много

искусства, что уже и не искусство"; "В санчасти, как всегда, до того было чисто в коридоре, что страшно ступать по полу" (А. Солженицын).

Целям интенсификации служат количественные, дробные и местоименные числительные. Единицы двух первых разря­дов могут подвергаться семантическим преобразованиям, в результате которых происходит расширение значения; числи­тельные перестают называть определенное количество, указы­вая лишь на множество предметов, высокую степень характе­ризуемых признаков: "А меня поехал провожать друг. Он был мрачно красив, красивее Доработчика в три раза, если не в десять" (В. Токарева); ""Дежурит - вспомнил - Полтора Ивана, худой да долгий сержант черноокий" (А. Солженицын). Ана­логичные семантические изменения наблюдаются у счетных имен существительных, выступающих в роли интенсификато-ров.квантитативности: "Это наша зима. Современный фонарь смотрит мертвенным оком, предо мною горят ослепительно тысячи окон" (И. Бродский); "В каждой дубовой кроне сотня ворон поет" (И. Бродский). При интенсификации оценок ис­пользуются также числительные и существительные, являю­щиеся наименованиями малого количества: "На моей памяти этот оратор ни разу не запнулся, ни разу не кашлянул и не сде­лал ни одного глотка воды из стакана" (А. Мариенгоф). Место­именные числительные, употребляемые для указания на неоп ределенное количество предметов, могут стать средством ин­тенсификации: "Там в стихах пейзажей мало, только бестолочь вокзала и театра кутерьма, только люди как попало, рынок, очередь, тюрьма" (А. Тарковский).

К регулярно действующим интенсификаторам относятся те модальные слова и частицы, которые способны одновре­менно выражахь и субъективную оценку, и степень проявления каких-либо признаков у предметов. Для разговорной и худо­жественной речи характерны сочетания из нескольких частиц; модальные словосочетания: "Женя Литвинов, увлеченный по­литикой (так же, как в свое время литературой), выписывал чуть ли не все газеты, выходящие в Москве и Петрограде; ... он ожидал, что три его печатных листика, на которых положено было двенадцать лет работы, поразят, по крайней мере, громом "Войны и мира" (А. Мариенгоф). Модальные слова могут иметь как интенсификаторы широкий диапазон действия, вы­полняя то функцию обстоятельственных членов предложения,

то вводных слов, ср.: "Знание местности и умение стрелять... делали девушку безусловно полезным спутником" (Г. Березко); "Лариса, безусловно, понимала и огромную разницу в их воз­расте" (Е. Пермитин) 18 . Функция интенсификаторов появляет­ся у модальных слов и в тех случаях, когда они используются как единственный материально выраженный компонент кон­текстуально неполных предложений 19: "- Чертовски хороша? -Безусловно"." (А. Мариенгоф).

Формы степеней сравнения качественных __прилагат "ель-ных, производных о т_них наречий и слов категории состо яния "очень активно участвуют в интенсификации оценок. Формы степеней сравнения образуются, как известно, аналитически и синтетически (более тихий, тише, самый тихий, наиболее ти­хий, тишайший). Основным назначением форм сравнительной степени является отражение реального положения дел - изме­нений в свойствах одного и того же предмета; различий в сте­пени проявления признака у сопоставляемых предметов: "Бес­помощней, суровее и суше я духом стал под бременем несча­стий" (А. Тарковский); "Любовь сильней разлуки, но разлука длинней любви" (И. Бродский).

У форм превосходной степени есть значение суперлатива, связанное с "логическим" градуированием, обозначением высшей степени качества, которая обнаруживается у предмета в сравнении с другими предметами того же класса: "Это было самое просторное помещение в здании техникума, здесь даже собрания устраивали, протягивая еще репродукторы в коридо­ры" (А. Солженицын). Но в разговорной и художественной речи формы с показателями превосходной степени часто при­обретают экспрессивное элативное значение - "предельной степени признака или безотносительно большой меры призна­ка" 20 , благодаря этому усиливается эмоциональность оценок: "Чуждое нам - и наше самое славное великолепие! Такое на­слаждение бродить теперь по этим проспектам!" (А. Солжени­цын), "Тут интереснейшая рецензия на премьеру Завадского!.." (А. Солженицын). И формы, в исходном значении ориентиро-

18 Словарь современного русского литературного языка: В 20 т. М., 1991. Т. I.
С. 451.

19 Малашенко В.П. Структура предложения и смысл высказывания //" Изв.
Рост. пед. ун-та: Сб. научн. тр. Ростов н/Д, 1998 Вып. 1: Филология, с 5

: " Виноградов ВВ. Русский язык (грамматическое учение о слове). М.. 1972 С 205-206.

ванные на выражение сравнительной степени, могут использо­ваться как элатив: "Была ты всех ярче, верней и прелестней, не кляни же меня, не кляни!" (А. Блок). При рассмотрении форм прилагательных с элативным значением, закрепленных за ка­тегорией интенсивности, становятся более объяснимыми принципы отбора и применения языкового материала для этой категории: использование количественных характеристик, привносимых этими формами указаний на большую, высокую степень признаков для определения качества предметов, их эмоциональной оценки. Обилие форм прилагательных, реали­зующих элативное значение, показывает, что было бы неверно приравнивать интенсификацию к индивидуально-авторским преобразованиям языковых единиц. Категория интенсивности обусловливает специализацию значений грамматических форм, которая носит узуальный характер. Синтетические фор­мы имен прилагательных с первичным значением степени и вторичным значением элатива интересны и потому, что в роли интенсифицирующих элементов используются аффиксы.

К словообразующим средствам интенсификации можно отнести также суффиксы прилагательных -ущ-, -енн-, -охоньк/"ошеньк-, -усеньк-, префиксы раз -, сверх-, супер-, ульт­ра-, архи-, экстра-: суффиксальные морфемы имен существи­тельных -ин-, -ищ-, префиксы глаголов вы; за-, из-, на-, от, раз-, глагольные форманты, включающие указанные приставки и постфикс -ся, и др. 21: злющий, тяжеленный, смирнехонький, распрекрасный, сверхдобрый, суперсовременный, ультрано­вый, архисложный, экстраординарный; холодина, умище, вы­лизать, выговориться, заработаться, изломать, исстрадать­ся, наутюжить, наслушаться, отгладить, расхваливать, расшуметься. В значениях аффиксов сочетаются семы интен­сивности и оценки: "А еще подожмет такой момент, как сей­час, тем более не рассидишься" (А. Солженицын). С присоеди­нением аффиксов происходит усиление слов, послуживших мотивирующей основой. В мотивированных словах-интенсивах легко установить интенсифицируемые элементы (общие с мотивирующей основой) и аффиксы-интенсификаторы, что обусловливает активное применение лексем в речи.

Совмещению градуированного описания предметов с их эмоциональной оценкой способствуют синонимические соот-

21 Русская грамматика: В 2 т. М„ 1980. Т. 1С. 300,310-311,215-216,601-604.

ношения слов и парадигмы, основанные на гипонимических и гиперо-гипонимических соответствиях. Зависимость интенси­ва от оппозиций в лексике может иметь имплицитный харак­тер, если экспрессивно окрашенное слово используется в тек­сте вне сочетаний с другими членами синонимического ряда: "Алексей выходит из хижины, голый по пояс среди голубых снегов. Смотрит на горные вершины. Потом начинает расти­раться снегом. Вопит от восторга" (В. Токарева). Экспрессив­ность слов как средства интенсификации оценок увеличивает­ся за счет контактного применения парадигматически соотно­сительных лексем в одном предложении или соседних пред­ложениях текста: "Безудержные события неслись, мчались, обгоняя друг друга; Годы шли. Нет, годы бежали" (А. Мариен­гоф). Многие единицы лексики приобретают свойства интен­сивов благодаря метафорическому переосмыслению, потому что нередко метафоры представляют собой также гиперболы" 2 . Эти особенности метафор объясняются тем, что семантическое преобразование основывается на уподоблении предметов раз­ных классов, в действительности находящихся далеко друг от друга, и в качестве материала при метафоризации используют­ся наименования таких денотатов, у которых характеризуемые признаки проявляются с высокой степенью интенсивности: "Да! - бесстрашно подтвердила я. - Ты убил мой сценарий" (В. Токарева); "Судьба моя сгорела между строк, пока душа меня­ла оболочку" (А. Тарковский). Средства, обслуживающие ка­тегорию интенсивности, пополняются за счет гиперболических метафор и сравнений, синекдохи, литоты, повторов самых раз­ных типов.

Особым видом средств, специализированным на выраже­нии интенсивности, являются фразеологизмы. Они привлекают внимание своей способностью выражать "предельную степень проявления определенного признака" 2 ^ Преимущества фра­зеологических единиц как интенсивов над другими языковыми средствами усиления заключаются в том, что фразеологизмами используются в качестве интенсификаторов элементы разных уровней языка, нередко несколько интенсификаторов и в раз­нообразных комбинациях друг с другом. Фразеологизмы могут быть построены как развернутые метафоры-гиперболы или

22 Серль Дж. Метафора // Теория метафоры: Сб. М, 1990 С. 323. 25 Гриднева ТВ, Фразеологические средства выражения категории интенсив­ности: Автореф. дис... канд. филол наук. Волгоград. 1997. С.8.

сочетания метафор с гиперболическими сравнениями: разли­ванное (разливное) море, молочные реки (и) кисельные берега, ворочать горами, как гора с плеч свалилась, разбирается как свинья в апельсинах, в конструкциях с отрицанием употреби­тельны метафоры-литоты шагу нельзя (невозможно, не мочь) ступить (сделать), маковой росинки во рту не было, усиле­нию экспрессивности фразеологизмов способствуют синекдо­ха, сочетание ее с метафорой: ни копейки (за душой), дрожать над (каждой) копейкой, влететь в копеечку и т. п. 24 Семантика интенсивности выражается при помощи употребления в соста­ве фразеологических единиц компонентов-синонимов маг и волшебник, судить да (и) рядить, причем синонимические компоненты метафорически или.метонимически переосмысле­ны. Как и в эмоционально окрашенных свободных конструк­циях, ориентированных на выражение субъективного отноше­ния к окружающему, фразеологизмами используются в роли интенсификаторов местоимения, прилагательные в положи­тельной степени и в значении элатива, переосмысленные чис­лительные, наречия меры и степени: ниже всякой критики, чистой (чистейшей) воды, давать сто (десять) очков вперед, на все сто, едва (еле) держаться на ногах и т.п.

Фразеологизмы, имеющие семантику интенсивности, час­то строятся по модели придаточных уступительных как ни вертись (ни крутись), что (как) ни говоря (ни говорите). В составе фразеологических единиц обнаруживаются и специ­фические средства интенсификации оценок - алогичная соче­таемость (сапоги всмятку, кукиш с маслом), архаизмы, исто­ризмы, слова, неизвестные за пределами фразеологии (благгш матом кричать, орать, выть, вопить; ни аза (в глаза), ни бельмеса не знать, не понимать, не смыслить). Вторая группа фразеологизмов благодаря уникальной структуре характеризу­ется большей эмоциональностью. Но и фразеологические еди­ницы, использующие компоненты-интенсификаторы по анало­гии со свободными конструкциями, несомненно, заслуживают внимания. Мы получаем возможность установить связь между семантикой ФЕ и значением компонентов, доказать наличие сем интенсивности у большой группы фразеологизмов. С дру­гой стороны, употребление одинаковых интенсификаторов в свободных конструкциях и фразеологических единицах может

24 Фразеологический словарь русского языка / Под. ред. АИ. Молоткова. М., 1978.

служить основанием для вывода о том, что в языке существует система специализированных средств качественно-количественной характеристики предметов, отличающаяся высокой степенью стабильности.

Среди средств интенсификации трудно разграничить единицы, составляющие ядро категории и относящиеся к пе­риферии. Если фразеологизмы превосходят другие языковые единицы экспрессивностью, то морфологически обусловлен­ные средства (местоимения, наречия меры и степени, усили­тельные частицы) отличаются широтой сочетаемости, регу­лярностью применения. И для свободных конструкций, и для фразеологизмов характерно употребление сразу нескольких интенсификаторов. Следует иметь в виду многоступенчатость языкового процесса интенсификации: слова различных частей речи, включающие аффиксы со значением усиления; фразео­логизмы, использующие компоненты-интенсификаторы, явля­ются одновременно и результатом этого процесса, и средством создания синтаксических единиц, более детально, индивидуа-лизированно выражающих субъективное отношение к свойст­вам характеризуемых предметов и явлений.

4.3. Способы выражения категории интенсивности в сложном предложении

А. Вежбицкая 1 тонко заметила, что предикат, имеющий в структуре своей семантики сему "очень", обязательно соотно­сится с ожиданием говорящего и оказывается по интенсивно­сти выше ожидаемой нормы и, следовательно, носит субъек­тивный, модальный характер. "Отклонение от ординарного вверх по шкале воспринимается как необычное, в нашем слу­чае - интенсивное"". Необычность же, неожиданность явления всегда порождает определенные эмоции: удивление, восхище­ние и т.п. Однако, как отмечает Е.М. Галкина-Федорук, "...выражение эмоций в языке всегда экспрессивЕто, но экс­прессия в языке не всегда эмоциональна"" 1 . Из этого следует,

1 Вежбицкая А. Дескрипция или цитация // Новое в зарубежной лингвистике.
М„ 1983. Вып. 13.

2 Туранский ИИ. Средства интенсификации высказывания в английском язы­
ке. Куйбышев, 1987. С. 23.

3 Галкина-Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сб.
статей по языкознанию, посвященный В.В. Виноградову. М., 1958. С 103-124

В сложноподчиненном предложении в выражении кате­гории интенсивности органично участвуют как главная, так и придаточная части. При этом данная категория выражается через определенную систему средств, которые моделируются по соответствующим правилам и объединяются значением градуированности объема признака, качества, действия. В пла­не семантики следует учесть точку зрения Ш. Балли, который под интенсивностью понимал "все различия, сводящиеся к категориям количества, величины, ценности, силы и т.п."

Основным средством выражения категории интенсивно­сти в сложноподчиненном предложении выступают слова-интенсиф икаторы, являющиеся ком понентам и его структурной схемы: союзные и соотносительные слова. Так, в изъяснитель­ных СПП эту роль выполняют союзные слова, имеющие ис­конно вопросительное значение, которое погашается за счет сочетаемости придаточного с опорным и словам и, не имеющи­ми значения поиска информации. Это союзные слова как, сколько, насколько, в какой степени, приобретающие значение градуальности в определенном контексте, в сочетаемости с определенными опорными словами, имеющими значение субъективно-оценочного восприятия (типа понять, увидеть, удивиться, изумиться, знать, думать, представить себе и др.), а также значение передачи готовой информации (писать, оказать, рассказать, передать и др.).

Сема градуальности, интенсивности не актуализируется в союзном слове, если опорное слово содержит иерархическую сему поиска информации (типа спросить, выяснить, опреде­лить, додуматься, обдумывать, решить, интересоваться), т.е. внимание к способам выражения категории интенсивности в сложном предложении лишний раз подтверждает ту мысль, что "понятийная категориальность... опирается на самые раз­нообразные средства выражения, в том числе на лексические средства, на разнообразные сочетания лексических и грамма­тических средств, на контекст и речевую ситуацию" 5 . Ср.: "Он спросил, насколько сильно она привязана к своей сестре" и

4 Б шли Щ. Французская стилистика М., 1961. С. 394.

5 Бондфго А.В. Принципы фунадионшшой фамматаш и гопросы аспекго-
логии.Л., 1987. С. 22.

"Он знал, насколько сильно она привязана к своей сестре" или "...Она знала, как ее любят и думают о ней" (А. Ремизов) и "Она спросила, как найти дорогу к гавани".

В тех случаях, когда омонимичные союзные слова (во­просительное и градуальное) используются при одном и том же опорном слове (естественно, актуализирующем в каждом случае разное значение, разные потенциально заложенные в нем семы), одновременно реализуются несколько типов неод­нозначности: лексическая (разное лексическое значение союз­ного и опорного слов), структурно-семантическая (две разно­видности изъяснительного сложноподчиненного предложения) и прагматическая (наличие в одном из случаев экспрессивно-эмоциональной воздействующей функции); например: "Он знал, сколько она работала над диссертацией, -два года"; "Он знал, сколько она работала над диссертацией, сколько она за­тратила на нее сил и здоровья".

Неоднозначно и предложение типа: "Археологи знают, сколько курганов гибнет каждый год" (А. Панченко). В первом случае слово знать имеет синоним "имел сведения, информа­цию", во втором -синоним к знать -видеть, и союзное слово имеет градуальное значение интенсивности. Следовательно, в выражении его в данном случае играют роль не только пря­мые, но и косвенные способы, в частности, контекст употреб­ления данного изъяснительного предложения.

Если же опорное слово не содержит в себе семы поиска информации, оно всегда однозначно и придаточное имеет изъ-яснительно-восклицательное значение интенсивности: "Но они оба во всю жизнь умели игнорировать всякие толки, и можно было только удивляться, в какой мере они оставались к ним равнодушны" (М. Бекетова). Разные союзные слова с граду­альным значением могут выражать разную степень интенсив­ности проявления действия, признака. Совокупность их упот­ребления представляет собой целую систему, парадигму, чле­ны которой различаются лишь дополнительными значениями, заключающимися в выражении разной степени интенсивности признака, действия: ""Всем известно, как дорог матери ребе­нок" (Из газеты); ср.: "насколько дорог матери ребенок, в какой степени дорог матери ребенок". Немаркированный член, про­тивопоставленный в оппозиции парадигме, выражает обычный нулевой уровень интенсивности с помощью союза что: "Всем известно, что матери дорог ребенок".

Значение интенсивности с помощью союзных слов может быть выражено в обобщенно-уступительных придаточных: "Как мы ни (сколько ни) старались, мы не смогли добиться от него вразумительного ответа". Это также достигается за счет употребления вопросительных союзных слов в значении гра­дуальных. При этом градуальность усиливается и оформляется с помощью частицы ни:

„"Каким бы скучным заседание ни было, оно становилось интересным, хотя бы по причине особенной скуки" (А. Дангу-лов, С. Дангулов); "...Будто ест она ватрушку, и, сколько ни ест, все не сыта..." (А. Ремизов).

Предложения с интенсификаторами как ни, сколько (сколь) ни, какой ни должны быть выделены из ряда обобщен­но-уступительных не только в силу своей семантики, но и по своим формальным признакам. В частности, в отличие от дру­гих обобщенно-уступительных предложений, они не могут содержать в главной части коррелят союзного слова (где ни - везде, когда ни - всегда, Кто ни - все и др.), но зато могут включать усилители уступительного значения типа все же. Такие предложения не следует включать в разряд обобщенно-уступительных, а надо выделить в особую группу, назвав их градуально-уступительными.

Особенно распространенными и употребительными в со­временном русском языке являются СПП, где в качестве ин-тенсификатора выступает не союзное слово, а указательное местоимение в главной части. Таковы, в частности, место-именно-соотносительные предложения фразеологизированно-го типа, которые целиком закреплены за репрезентацией зна­чения интенсивности проявления действия или признака, по­рождающего в силу этого определенное следствие или резуль­тат - реальный или воображаемый. Они характеризуются опре­деленными фразеосхемами построения. В главной части указа­тельные местоимения-интенсификаторы так, такой, настоль­ко, до того, столько, до такой степени; в придаточной - сою­зы что, словно, точно.

Интенстификаторы по своей экспрессивной функции близки к усилительной частице и могут стоять как перед гла­голом или прилагательным, обозначающим интенсивное дей­ствие или признак, так и после него: "...За три дня ездки На-стена, терпеливая к любой работе, умаялась так, что хоть веди под руки" (В. Распутин); "Следовательно, даже общность це-

лей не сплотила бы эту пару настолько, чтобы она стала доста­точно устойчивой и способной дружно решать стоящие перед ней задачи" (А. Птушенко), Союз чтобы возникает в послед­нем случае на месте что, функционирующего тогда, когда речь идет о главной части - утвердительной предикативной единице. Ср.: "Общность целей сплотила эту пару настолько, что она стала достаточно устойчивой".

СПП фразеологизированного типа могут выражать раз-.. ную степень интенсивности действия или признака, в связи с чем образуют парадигмы, состав которых определяется, во-первых, семантикой указательного слова, а во-вторых, наличи­ем/отсутствием союза и порядком следования предикативных частей, "Гак, если расположить предложения в порядке от более низкой степени проявления действия, признака до наиболее высокой, это будет выглядеть так; "Он так испугался, что спрятался за дерево. Он настолько испугался, что спрятался... Он до того (до такой степени) испугался, что спрятался..."

Думается, что большая степень интенсивности связана также с элиминацией союза: "...Василий Александрович так разошелся, такие огоньки пускал, всех со смеху уморил и обезживотил" (А. Ремизов). Ср.: "Василий Александрович так разошелся..., что всех со смеху уморил..." Наименьшая степень интенсивности действия выражается в бессоюзных предложе­ниях с постпозицией предикативной единицы с интенсифика-тором: "Василий Александрович всех со смеху уморил, так разошелся..."; "На это сестра моя Софья Андреевна ничего не сказала, но залилась слезами, так она была оскорблена в своих чувствах" (М. Бекетова).

Нулевую позицию на шкале интенсивности в системе та­кой парадигмы займет предложение с нерасчлененным союзом так что, где действие в плане интенсивности ординарное и соответствует норме 0 , ср.: "Василий А

Введение

ГЛАВА 1. Система глагольных времен как компонент фсп темпоральности

1.3.1. Испанский язык 28

1.3.2. Итальянский язык 44

1.3.3. Португальский язык 50

1.3.4. Французский язык 56

1.3.5. Сопоставительный анализ грамматических форм времен в романских языках (выводы) 65

1.4.1. Система времен праславянского языка 71

1.4.2. Временная система I группы славянских языков 75

1.4.3. Временная система II группы славянских языков 83

1.4.4. Временная система III группы славянских языков 86

1.4.5. Сопоставительный анализ концептуализации темпоральности системой глагольных времен славянских языков 93

ГЛАВА 2. Концепт «время» в языковом сознании индоевропейских народов

2.1. Отражение идеи времени во фразеологии 99

2.2. Физический раздел времени (века, годы, времена года, часы, минуты, секунды) 101

2.3. День и ночь в языковой картине мира ПО

2.4. Начало и конец как показатель временных фаз 119

2.5. Прошлое и будущее в языковой картине мира 124

2.6. Рождение и смерть как временные границы бытия 137

2.7. Старость и молодость во временной перспективе 149

2.8. Восприятие времени в языковой картине мира 160

Заключение 174

Список использованной литературы 182

Введение к работе

Понятие «время» является ядром интересов человека не только с начала его появления на земле как вида, но также главной проблемой каждого индивидуума, живущего здесь и сейчас. Этот термин обсуждался в научной среде много раз, главным образом, в области философии. Стоики и эпикурейцы учили, как достигнуть счастья путем правильного отношения ко времени и подчеркивали, что рациональное отношение ко времени возможно только, если исходить из понимания того, чем является время.

Святой Августин следующим образом выразил загадку времени в «Исповедях» : «Что же значит время? Если никто меня об этом не спрашивает, знаю. Если я пытаюсь объяснить спрашивающему, не знаю». Существо времени - течение. Августин сравнивает течение с вечностью, которая статична, постоянно присутствие. Время - отрицание вечности, нет в нем ни покоя, ни прочности. Временность - это непрочность, это постоянный переход из присутствия в отсутствие, как и из отсутствия в присутствие. Время никогда не стоит на месте.

Парадокс попытки измерения времени заключается в следующем: чтобы измерить время, надо его задержать, а время неудержимо уходит. А. Бергсон констатирует, что настоящая природа времени остается искаженной, когда пытаемся ее подчинить какому-то масштабу измерения, из-за чего мы ломаем ее непрерывность .

Загадка времени по Ф. Ницше заключается в непрестанном сплетении трех фаз и в несамостоятельности каждой из них. Ф. Ницше сформулировал также концепцию вечного возвращения. «Время само по себе - бессмыслица: время существует только для существ, испытывающих впечатления» . И. Ньютон при формулировании принципов механики ввел наряду с понятием относительного пространства, известного из экспериментов, понятие абсолютного времени и абсолютного движения. А. Эйнштейн своей теорией относительности, срелятивировал понимание временности: существует не одно время, но много времен, два явления могут быть

5 одновременными с одной точки зрения, а со второй точки зрения не быть одновременными, даже очередность явлений может быть относительной. Релятивность времен сопровождает относительность пространственных отношений.

Основные положения диссертации базируются на достижениях и постулатах когнитивной лингвистики, которая изучает язык не как автономное существование вне человека, а как путь выражения мысли, составляя при этом элемент познавательного аппарата человека, который выражается в способности восприятия и категоризации эмоций, процессов абстракции и мышления. Все эти познавательные способности взаимодействуют с языком и подвергаются его влиянию, благодаря чему исследование языка становится в каком-то смысле исследованием методов обмена мысли в процессе коммуникации среди людей. Лингвистические категории не только делают возможной языковую коммуникацию, но и диктуют нам определенный путь понимания окружающего нас мира. Необходимо подчеркнуть, что это -двустороннее действие, потому что язык вынуждает людей, на нем говорящих, воспринимать мир определенным способом, и одновременно это - культура и образ жизни данной нации, которые являются формирующим его фактором.

В работе проанализирована грамматика наравне с семантикой, философией и иногда прагматикой, с частым обращением к понятию времени в философском его осмыслении человечеством, с привлечением понятийного аппарата когнитивной лингвистики.

И. Анусевич - выдающийся польский когнитивист констатирует, что «Объективность мира не дана нам непосредственно, но мы испытываем ее при посредстве языка. То, что и как мы замечаем, зависит от нашего языка, язык предопределяет то, что мы можем заметить и признать за объективно существующее в нашем окружении, и язык решает то, как мы понимаем поддающиеся нашему восприятию объекты. От используемого в данной культуре языка зависит не только мир внутренних переживаний человека, моральные и этические нормы или способ поведения, но и структуры, через

которые воспринимаются пространство, время, количество, качество и другие физические особенности материальной и нематериальной (психической, сознательной, абстрактной) действительности» .

Особое место в когнитивном языкознании принадлежит понятию восстановления языковой картины мира, потому что в ней обнаруживаются наиболее полно зависимости между языком и обусловленным психически, культурно и даже климатически человеческим познанием.

Элементарные основания и окончательную форму языковой картины мира сформулировал В. Гумбольдт - в каждом естественном языке заключено соответствующее видение мира .

По мнению Т. Вайсгербера, исследование языковой картины мира - это название и опись накопленных в языке познавательных содержаний, знание опыта и оценивания, которые передаются из поколения на поколение .

В польской лингвистике понятие языковой картины мира появилось лишь в 1978 году у В. Писарка, который определяет его следующим образом: «Языковая картина мира, отраженная в данном национальном языке, не отвечает точно действительному представлению, обнаруживаемому наукой. Вследствие этого возможно, что между картинами мира, отраженными в отдельных национальных языках возникают значительные различия, вызванные разными условиями проживания определенных народов. Особенно отчетливо языковая картина мира, отраженная в данном языке, проявляется в лексической системе... Контакты между народами, особенно в пределах одного культурного, цивилизационного и общественно-политического сообщества, влекущие за собой взаимные языковые заимствования, способствуют стиранию различий между картинами мира, отраженными в языках этих наций» .

Характерной чертой современного языкознания является все возрастающий интерес к сопоставительному исследованию языков. Сопоставительная лингвистика, как область языкознания, в связи с возросшими контактами языков и необходимостью решения проблем, в частности, межкультурной коммуникации, во всем мире привлекает сейчас к себе

7 внимание не только теоретиков-лингвистов, но и практиков-лингводидактов. Особый интерес, по нашему мнению, представляют сопоставительные исследования функционально-семантических категорий и полей на материале различных, в частности, индоевропейских языков.

Первыми среди исследователей к научному сопоставлению языков обратились такие крупные ученые, как И. А. Бодуэн де Куртенэ, Е. Д. Поливанов. Вопросами сопоставительной грамматики интересовались Л. В. Щерба и А. И. Смирницкий. В разработку теории сопоставления языков большой вклад внесли В. Н. Ярцева, Б. А. Серебренников, А. А. Реформатский, Э. Косериу и многие другие.

Объектом исследования в данной диссертационной работе является функционально-семантическая категория (ФСК) темпоральное в романской и славянской группах индоевропейской семьи с привлечением для сопоставления лексического материала английского языка. Темпоральность, в нашем понимании этого слова, является категорией неизвестной для большого количества неиндоевропейских языков, в которых время действия часто не имеет такого значения, как, например, расстояние отправителя сообщения от действия. Однако она является центральным понятием в индоевропейских языках и по этой причине требует точного и полного исследования. С индоевропейской, особенно западно- и восточно-славянской точек зрения кажется, что возможно существование языка без артикля, однако невыраженность отношений пространство-временного континуума невозможна.

Целью работы является комплексное исследование грамматического и лексического компонентов функционально-семантического поля (ФСП) темпоральности в романских и славянских языках.

Задачи исследования. Цель работы обусловила постановку следующих исследовательских задач:

Описание и сравнительный анализ систем времен в четырех романских языках - испанском, итальянском, португальском и французском;

Описание и сравнительный анализ системы видо-временных отношений в трех выделенных группах славянских языков с привлечением для исследования материала 13 языков;

Сопоставительный анализ концептуализации темпоральности системой глагольных времен романских и славянских языков;

Исследование восприятия времени в универсальной и национальных языковых картинах мира;

Исследование категоризации темпоральности в языковом сознании романских и славянских народов, а также носителей английского языка в сравнительно-сопоставительном плане на фразеологическом материале исследуемых языков.

Актуальность исследования обусловливается тем, что в связи с расширением межъязыковых и межкультурных контактов и необходимостью более глубокого понимания и изучения не только языков, но и ментальносте народов мира, большое значение приобретают исследования в области когнитивной лингвистики. В диссертационной работе исследована категория времени, во-первых, на очень обширном лингвистическом материале, во-вторых, во всей полноте, не ограничиваясь простым грамматическим описанием, чистой схематизацией, в отличие от ранее предпринятых исследователями и учеными попыток изучить этот вопрос. Обширность и охват научного и фактического материала могут показаться спорными, однако, на наш взгляд, в действительности только такой широкий спектр делает возможным выявление существенных и подлинных сходств и различий между языками.

Следует отметить, что данное исследование не стремится к полному грамматико-семантическому описанию индоевропейских языков, а определяет исключительно существенные подобия и различия, отличая, с одной стороны,

9 их возникновение в культуре, с другой, изучая влияние этих различий на культуру и образ мыслей носителей данного языка. В грамматическом описании отдельных языков часто используются понятия недостаточно универсальные. Только благодаря действительному сопоставлению и сравнению тех же самых категорий в языках различных народов можно получить полное и ясное выражение категорий темпоральности. Понимая, что не все понятия в изучаемых нами языках являются абсолютно переводимыми, мы попытались исследовать, каким образом эти языки компенсируют неизбежную понятийную непереводимость. Все вышесказанное свидетельствует о несомненной актуальности темы исследования.

Научная новизна исследования заключается, прежде всего, в том, что впервые предпринята попытка исследования ФСК темпоральности на материале двух групп индоевропейских языков: славянской и романской с привлечением обширного языкового материала, как грамматического, так и лексического, и частично с привлечением фразеологического материала английского языка. Впервые также проведена классификация славянских языков по принципу категоризации темпоральности в данных языках на грамматическом уровне. С темпоральной точки зрения на примере выделенных нами среди славянских языков 2 и 3 групп мы пришли к выводу, что наряду с явным грамматическим выражением категории вида, некоторые славянские языки, такие, как македонский или болгарский, еще более логичным и точным образом, чем романские, могут служить примером совершенства в выражении категории времени, схематизируют темпоральность, употребляя не деепричастия, вид, адвербиальные выражения, а именно формы грамматических времен.

Доказательством новизны исследования является также наша гипотеза о будущей модели языковой картины мира проанализированных языков в отношении категории темпоральности, которую мы предлагаем после исследования изменений в их временных системах.

10 Материал и методы исследования. В первой части работы при описании систем глагольных времен в романских и славянских языках иллюстративным материалом послужили данные, собранные автором диссертации в ходе длительных полевых исследований, а именно: сбора фактического материала в ходе многочисленных контактов с информантами-носителями исследуемых языков. Кроме того, для иллюстрации некоторых хрестоматийных примеров приводятся примеры из грамматик данных языков. Во второй части работы мы пользовались одно- и двуязычными словарями, фразеологическими словарями и словарями пословиц, а также лексикографическими ресурсами Интернета. В ходе исследования для иллюстрации выдвинутых тезисов и гипотез использован фразеологический материал 19 языков.

Методами исследования послужил комплекс методик и техник исследований, применяемых при исследовании ФСК и ФСП, при описании и исследовании языковой картины мира и концептуализации категории темпоральности в языках, а также методы сравнительного и сопоставительного исследования языков.

Теоретическая ценность заключается в систематическом описании грамматической категории времени в романских и славянских языках, а также детальном исследовании языковой картины мира носителей данных языков в плане восприятия категории времени. Выдвинутые гипотезы, тезисы, результаты и выводы диссертационной работы могут послужить теоретической базой для исследований в области функциональной грамматики, типологического и сопоставительного языкознания, а также когнитивной лингвистики.

Практическая значимость. Положения, гипотезы и выводы данной
научной работы могут быть использованы при подготовке лекционных курсов
для высших учебных заведений, разработке учебных пособий и спецкурсов по
дисциплинам: лингвокультурология, сравнительная грамматика

индоевропейских языков (разделы: романские и славянские языки),

фразеология, когнитивная лингвистика, функциональная грамматика, типология и сопоставительная лингвистика (разделы: ФСК и ФСП; сопоставительное изучение индоевропейских языков), морфология (раздел: грамматические категории времени и вида); при составлении различных дву- и многоязычных фразеологических словарей, а также в методике преподавания славянских, романских и германских языков.

Структура диссертации

Работа состоит из введения, двух глав, подразделенных на параграфы, заключения, а также списка использованной литературы.

Функционально-семантическая категория темпоральности

На тему темпоральности, понимаемой как «функционально -семантическая категория, которая опирается на различные - морфологические, синтаксические, лексические средства языкового выражения времени, а также отражает восприятие и осмысление человеком обозначаемых ситуаций и их элементов по отношению к моменту речи говорящего или иной точке отсчета» высказывались многие ученые на протяжении всей истории языкознания.

В свое время уже Э. Дюркгейм признал, что наша языковая категория времени - это результат обобщения общественного опыта. Ссылается он на теорию И. Канта, по которой человек не может думать о мире вне времени и пространства, так как человек автоматически располагает предметы, события во времени и пространстве. Кроме того, он считает, что человек не в состоянии вообразить себе время как таковое, время само в себе. Может понимать его только как секвенцию действий, которые в нем происходят, или, на основании принятого в обществе мнения, делить его на годы, месяцы, часы.

Ссылаясь на эту теорию, В. Косеска-Тошева и А. Мазуркевич в своей статье «Еще раз о сетевой репрезентации самантической категории времени» выделяют 3 семантических соотношения времени как семантическую категорию:

1) предшествование, последовательность и одновременность (относительное время);

2) определенность и неопределенность;

3) прошедшее, настоящее, будущее (абсолютное время).

пункт речи (point od speech) SpT;

пункт происшествия события (point of event) ET;

пункт отношения (point of reference) RT.

Проблемой темпоральное занимались также Э. Бенвенист (1966, 1974) и Хайнрих (1964, 1973). Самым важным вкладом Э. Бенвениста в исследование темпоральности оказалось предложенное им различие между субъективным временем высказывания и объективным, хронологическим временем, то есть, так называемыми планом речи и историческим планом.

С. Вет предложил модификацию временной системы Х.Рейхенбаха и создал две системы: одну на пункте R, идентичном со временем высказывания (R=SpT) и вторую на пункте R, расположенном в прошлом (R=ET). При этом отмечает, что насколько первая относится к актуальной действительности, настолько в случае R, перенесенном в прошлое, речь идет о ментальной картине мира.

Внимания заслуживает также линия времени, которою мы находим у Э.Кошмидера. Речь идет о движении, обозначающем «точку» времени, которую мы минуем в данное мгновение вдоль линии времени в неизменном темпе слева направо. Вместе с этой стрелкой перемещается сознание субъекта, живущего в непрерывном настоящем . А.В. Бондарко, анализируя концепцию Э.Кошмидера, одобряет значимость точки зрения субъекта для осмысления временного порядка как языковой категории.

Полемика с линейной концепцией времени была предпринята С. Петри . Автор убеждал, что сетевая теория имеет перевес над линейной репрезентацией грамматических времен, что она кроме того, содержит информацию и различие между состоянием и действием (можно показать временно-аспектные соотношения), учитывает параллелизм (трансформации в сложных предложениях), несоответствие, конфликт (модальность, условные предложения).

Большинство исследователей, описывающих темпоральность, предварительно делят типы высказывания на: повествование, диалог, аргументированное высказывание, описание, отмечая, что повествование -идеальное средство исследования темпоральности, так как имеет особенность „to tell time". В области русского языкознания категорию темпоральности исследуют Бондарко, Москальская, Поспелов, Золотова, Маслов. Бондарко отмечает, что современные исследования отличаются от прежних подходов к языку. Обращает внимание на то, что «специфика функционального подхода заключается в том, что объект изучается с точки зрения его функций, закономерностей его функционирования, его связей с окружающей средой» .

К. Смит выделяет три принципа интерпретации времени в зависимости от типа высказывания: непрерывность, анафора и дейксис. В повествовании действия связаны одно с другим, грамматическое время передает непрерывность, в описании - действие отнесено в уже установленное время и время анафорическое, а в отчете действие отнесено к моменту речи и время дейктическое. Американский автор поделила также все языки мира на 3 группы: временные (tensed), безвременные (tenseless) и частично временные, отнеся к первой группе мандаринский китайский, ко второй - большинство языков американских индейцев, а к третьей - в т.ч. индоевропейские языки. Замечание, что не все языки мира знают категорию грамматического времени показалось отрицанием всех известных нам лингвистических и философских теорий. Тем не менее, автор добавляет, что в языках безвременных, лишенных грамматических времен или частично лишенных грамматических времен, временную информацию выражают частицы и наречия .

Польский лингвист В. Стефански предлагает следующую модель категории времен для индоевропейских языков : futurum -futurum exactum, praesens- perfectum, imperfectum - pluscuamperfectum, aoristus - perfectum aoristi.

Несмотря на тот факт, что в германских языках отсутствует последний уровень, а присутствует в романских языках (il eut - il eut ей), автор многочисленных трудов делает заключение, что категория темпоральности в европейских языках однообразна и сводится к оппозиции infectum (imperfectum) - perfectum .

Сопоставительный анализ грамматических форм времен в романских языках (выводы)

Подытоживая анализ романской системы, мы ниже сопоставляем грамматические формы времен изъявительного наклонения всех исследуемых нами романских языков.

Даже после беглого анализа вышеуказанного сопоставления нельзя отрицать того факта, что романская языковая картина мира в отношении понимания темпоральное очень богата и подтверждает мнение многих не только философов, но и писателей, что для человека безвременность явилась бы кошмаром.

Достаточно одного беглого взгляда на вышеуказанное сопоставление, чтобы прийти к выводу, что все анализированные нами языки схематизируют время тем же самым способом, который проявляется и в соответствии форм, сферы употребления и даже названий данных грамматических времен.

Тем не менее, после более подробного анализа, мы попытались доказать знаменитую формулу Э. Сепира, что языки никогда не бывают похожими друг на друга настолько, чтобы можно было к ним относиться как к представляющим ту же самую действительность, что миры, в которых живут разные общества, - отдельные миры, а не тот же самый мир, только снабженный разными ярлыками , и кроме того, что структура естественного языка, как уже отмечалось выше, не идеальная структура, но очень сложна, открыта и изменчива. Языковые сигналы, связанные с чертами физического и общественно-культурного мира, а затем и понимание данного языка, могут стать гидом по способам, какими данная культурная группа классифицирует мир. Язык словно показывает нам, «заметь это», «всегда считай это за отличное от того-то», «такие-то и такие-то вещи принадлежат к разным группам». Потому что, в соответствии с теорией общественной обусловленности языка, люди, привыкшие к реагированию на этот способ с детства, считают такие различия неизбежным элементом жизни. Каждый язык оказывает влияние на то, что говорящие на нем люди видят, что чувствуют, как думают и о чем могут говорить.

Целью этой части нашей диссертационной работы было доказательство следующих тезисов:

I. Классическое понимание грамматических времен значительно упрощает языковую картину мира, вследствие чего можно было бы прийти к выводу, что в пространстве SAE действительно нечего уже исследовать, так как все однозначно и систематизировано. II. Языковая картина мира не неизменное бытие, но поддается влияниям, переменам, которые должны учитываться языковедами как знак времени. Мы убеждены, что выводы, сделанные языковедами, могут быть полезными и для специалистов других областей.

Следует помнить, что язык довольно сложная и неоднородная структура. «Между временем как грамматической категорией и временем в онтологическом смысле ни в одном языке нет взаимно однозначного отношения. Функции грамматических времен в разных языках разнородны и во многих случаях не охватываются полностью терминами, которыми их определяют в грамматических исследованиях» .

Из способа восприятия времени человеком вытекает грамматическая размытость границ настоящего времени. Как мы знаем, настоящее - проблема также и философии, поскольку, как писал Святой Августин: «Только такой момент (если вообще можно его себе представить), которой не делится на какие-нибудь, хотя бы самые маленькие частицы, было бы правильно назвать настоящим временем. Такой же момент из прошлого «перелетает» в будущее так быстро, что нельзя ему приписать какой-нибудь продолжительности. Если ему придать протяженность, то сразу этот момент распадается на прошлое и будущее. Будучи же настоящим, не имеет никакой протяженности» .

Кроме того, можно констатировать, что, кроме актуального употребления настоящего времени: Я сейчас обедаю, возможно неактуальное отношение настоящего времени в следующем: обычное (привычное) Я обедаю в столовой, и вневременное - Земля вращается вокруг Солнца.

В романских языках, как в польском или русском, возможно употребление настоящего времени в функции будущего , как в предложении:

1) Domani vado a Roma. - Завтра еду в Рим. а также прошедшего [(е, г) - s]:

2) Me iba рог la calle, tropece con una piedra у рог росо me caigo. - Шел по улице, споткнулся о камень и чуть не упал. Похожее явление мы могли заметить в случае с другими временами. Приведем лишь некоторые аспекты употребления избранных времен для доказательства, что не только настоящее время является дискуссионным и неоднозначным понятием. Будущее простое время может употребляться для выражения настоящего с модальным оттенком [(е, г, s)]:

3) Estara en casa. - Пожалуй, он (будет) дома. Сложное прошедшее время Preterito Perfecto может выражать близкое будущее [(s, г) - е], как в примере:

4) Dentro de tres dias he terminado el proyecto у te lo entregare. - Через три дня я закончу (закончил) проект и тебе его вручу.

В некоторых ситуациях даже плюсквамперфект - давнопрошедшее время, которое из дефиниции выражает предыдущее действие в отношении к другому прошедшему действию, может функционировать как будущее по отношению к прошедшему действию [г - е -» s]:

5) Le pedi que lo trajera у al росо rato me lo habia traido. - Я попросил его, чтобы мне это принес, и через мгновение он уже мне это принес ().

Уже Э. Гуссерль настаивал на том, что темпорализация является всегда конституцией целого времени как единства трех фаз, веря, что ментальное ощущение времени на самом деле проектируется на язык, или наоборот; приведенные выше примеры de facto никого не должны удивлять.

В наших размышлениях на тему концепции темпоральности в романских языках мы не смогли описать даже небольшой части всей сложности проблемы. Все же однако, мы надеемся, сумели доказать, что это понятие очень неоднозначное. Одновременно хотелось бы подчеркнуть, что добросовестному реконструированию языковой картины мира не служат симплификации. Упрощения, которые, хотя часто и необходимы в науке, не приводят к ясному видению этой картины. Мы убеждены, что исследования темпоральности в каждом естественном языке мира будут актуальны всегда, так как: «Время, вероятно, единственное бытие, на существование которого мы соглашаемся, несмотря на то, что у нас нет никаких непосредственных доказательств этого. Мы не воспринимаем время чувствами, мы не можем его ни увидеть, ни услышать, ни непосредственно измерить. Если время вообще появляется в ежедневном опыте, то существует оно исключительно как вторичное явление, то есть влияние, какое вызывает в нас и в том, что нас окружает, его бег. Мы изучаем время только путем наблюдения актуально присутствующих состояний и сравнения их с воспоминаниями прошедших состояний. У нескольких из этих состояний есть предполагаемые циклы: день и ночь, время года. Другие естественные процессы также дают нам обманчивое впечатление, что мы можем измерить время. А время само по себе неуловимо, так как оно является более абстрактной конструкцией, чем осязаемая действительность» .

Отражение идеи времени во фразеологии

После завершения грамматического анализа двух языковых групп в пределах индоевропейской семьи, мы хотели бы сосредоточиться в этой части нашей работы на анализе лексической системы, понимая, что создание языковой картины мира должно происходить многопланово. С этой целью мы займемся исследованием фразеологических единиц, идиом и пословиц, выступающих в анализируемых нами языках, в которых отражено отношение носителей языков к идее времени. Следует отметить, что в данном разделе мы повсеместно использовали также материал английского языка для сопоставления с материалом романских и славянских языков.

В главе, посвященной фразеологии и пословицам, мы пользовались одно-и двуязычными словарями, фразеологическими словарями и словарями пословиц, а также лексикографическими ресурсами Интернета.

Фразеологизмы всегда ценились и охотно применялись как самыми большими мастерами пера, так и обычными носителями данного языка.

Данный факт обусловливается тем, что характерной чертой фразеологических единиц является их образность, отчетливость, экспрессивность, зачастую шутка.

Благодаря устойчивым сочетаниям абстрактные понятия, свойства, внутренние состояния, разные действия и события, воспринимаются как конкретные и осязаемые. По мнению М. Ортеги и Гассета, некие объекты не только сложны по названию, но и трудны для воображения. В таком случае мы обращаемся к фразеологизмам, так как их метафорическая составляющая позволяет нам не только выразить некие состояния и явления лингвистически, но также помогает думать о них в определенных категориях. Это один из механизмов, накладывающихся на языковую картину мира. У языковой картины мира есть национальный характер . Каждое языковое сообщество концентрируется на определенной теме и включает ее в свой язык, например, испанцы имеют очень богатую лексику и фразеологию, связанную с корридой, французы - с винами и сыром, англичане - со спортом, главным образом с крикетом, арабы - с верблюдами. В связи с этим могут возникать проблемы при переводе с одного языка на другой, так как каждый язык выстраивает действительность иным способом, часто непереводимым на реальность второго языка.

Время - вероятно единственное бытие, с существованием которого мы согласны, несмотря на то, что у нас нет никаких непосредственных доказательств этого. Мы не воспринимаем время чувствами, мы не можем его ни увидеть, ни услышать, ни непосредственно измерить. Если время вообще появляется в ежедневном опыте, то существует оно исключительно как вторичное явление, то есть влияние, которое бег времени оказывает на нас и на то, что нас окружает. Мы изучаем время только путем наблюдения актуально присутствующих состояний и сравнения их с воспоминаниями прошедших состояний. У некоторых из этих состояний есть предполагаемые циклы: день и ночь, времена года; другие натуральные процессы также дают нам обман, что мы измеряем время. А время само по себе неуловимо, так как оно более абстрактная конструкция, чем осязаемая действительность.

Время является универсальным понятием. Оно касается всех людей и всех культур, нет такого места на земле, в котором живущие там люди существовали бы вне времени. Так что, если существуют понятия и категоризации особенные, неповторимые, как, например: блюда, обычаи, обряды, или в частности детально и тщательно систематизируемые с помощью языка области (снег у эскимосов, типы верблюдов у арабов), то в отличие от них, время - это понятие общее для всех, свойственное всем культурам от самых примитивных до самых цивилизационно развитых.

Наш анализ мы предполагаем поделить на семь разных категорий, заключающихся в понятии темпоральности и основать на главных оппозициях между ними, доказывая, что человек воспринимает окружающий его мир как построенный на противоположностях. Мы будем анализировать мотивы, складывающиеся на основе понятия темпоральное, а именно противопоставления: день и ночь, прошлое и будущее, начало и конец, старость и молодость, рождение и смерть, а также время, как общее понятие и физический раздел времени.

Рождение и смерть как временные границы бытия

«Время уничтожает безжалостно все то, что не оказывает ему никакого сопротивления. Похищает каждую крупицу материи, которая не застрахована перед его деструктивным действием. Ничто не выдержит его разрушительной силы. Твердый камень рассыпается с течением веков и тысячелетий. Нежное, человеческое тело исчезает под нежной лаской бога смерти, также как исчезает скала, тысячелетнее дерево или однодневное насекомое. Время пересыпает всегда частицы этой самой материи с одного места на другое, отделяет то, что было соединено, раскладывает на первичные факторы каждую составную структуру в соответствии с всеобщим правом энтропии». Таким образным и поэтическим способом описывает рождение и смерть А. Эрнас в своей книге, посвященной соотношению человек - время . Уже в античности полагали что основания колыбели устанавливает могила - такова человеческая судьба. В этой части нашей работы исследуем очередную антиномию, связанную со временем, а именно рождение и смерть.

Влияние, какое оказывает место, время, семья, страна, в какой он родился, условия становления личности, на судьбу, жизнь человека, составляло предмет одной из самых интересных проблем науки на протяжении долгого времени. Эту тему разрабатывает не только наука sensu stricter философия, антропология и.т.п., но также паранауки. Невозможность логичного объяснения чьего-то счастья, успеха в жизни, как будто вопреки всему, относили часто к влиянию звезд, космоса на жизнь личности, отсюда также фразеологизм, выступающий во многих языках:

nascere sotto una buona Stella/ nacer con buena estrella/ etre ne sous une bonne etoile/ill-starred/ born under a lucky star - родиться под счастливой звездой etre ne sous une heureuse planete/ sous une etoile propice - родиться под счастливой планетой, под соответствующей звездой Похожее значение имеют другие идиомы:

nato con la camicia - родившийся в рубашке czepku urodzony - родившийся в чепце be born with a silver spoon in one s mouth - родиться с серебряной ложечкой во рту.

Эти вышеуказанные идиоматические обороты описывают исключительное счастье человека, которое нельзя объяснить никаким логичным способом. Поэтому язык обращается к идее предназначения, к идее планирования будущих судеб человека высшей силой уже в момент его появления в этом мире. Подчеркивают они намного больше, чем предыдущие обороты, материальный успех, материальное благосостояние.

Элементы идеи предназначения, примирения с жизнью такой, какая нам дана, очень популярный компонент идиоматических выражений. Содержат они часто кроме того, характерный юмористический и метафорический элемент, из-за частых отсылок в мир животных:

chi nasce asino поп pud morire cavallo - кто рождается ослом, не умрет конем nie urodzi sowa sokota - не родит сова сокола a pear tree cannot bear an apple/ не може кружка да роди ]аблуку - груша не родит яблока.

Самое крайнее выражение совершенной физической и психической формы человека даже в зрелом возрасте, содержит отсылки в период младенчества. О человеке с хорошим самочувствием, здоровом, бодром и полном жизненных сил говорят:

(sentirsi come) rinato/ sentirse como nuevo/ czuc si$ jak nowo narodzony - чувствует себя как новорожденный.

Край мечтаний, планов, проектов, замыслов, которые человек ставил перед собой, но которые оказались обманчивыми, не исполнились, выражается посредством отношения к миру детей, типичных для них игр:

crollare come un castelo di carte/ zawalic sig jak zamek z kart - рухнуть как замок из карт 139

svanire come una bolla di sapone/ burst like a bubble/ prysnqc jak banka mydlana - лопнуть как мыльный пузырь.

Как вытекает из наших наблюдений, язык посвящает теме смерти решительно больше места в своем лексическом запасе, чем мотиву рождения. Это кажется парадоксальным явлением, потому что смерть - это загадка, неизвестное, это явление только в некой степени анализировано человеком и ни в коей мере, даже самой малой, им не контролируемое.

Со смертью в европейской культуре неразрывно связано кладбище, как место вечного покоя: «Кладбище - это место похороненных чувств и страстей. Земля и огонь принимают к себе терпеливо все жалобы и крики отчаяния. Успокаивают все спазмы умирания, успокаивают безумие агональной борьбы. Останавливают все то, что временно, что принадлежит к проходящему времени, что было драматической экспрессией настоящего...» .

К ПРОБЛЕМАТИКЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ ТЕМПОРАЛЬНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ ЯЗЫКОЗНАНИИ.

1.1. О понятии времени в философии и физике.

1.2. Концепция темпоральности в языкознании.

1.2.1. Проблема теории поля в современной лингвистике.

1.2.3. Концепция темпоральности в классическом языкознании.

1.2.4. Концепция темпоральности в современном языкознании.

1.3. Структурно-иерархическая организация ФСП темпоральности в сопоставляемых языках

КАК КОМПОНЕНТ ФСП ТЕМПОРАЛЬНОСТИ В ТАДЖИКСКОМ

И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ.

2.1. Общая функционально-семантическая характеристика категории темпоральности в системе глагола.

2.2. Парадигмы глагольной темпоральности в сопоставляемых языках.

2.3. Система выражения категории времени глагольными формами.

2.4.1. Из проблематики теории вида в зарубежной англистике.

2.4.2. Из проблематики теории вида в русском и таджикском языкознании.

2.5. Эквивалентные отношения между сопоставляемыми языками в сфере глагольной темпоральной семантики.

ЛЕКСИЧЕСКИЕ И СИНТАКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ

ТЕМПОРАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ТАДЖИКСКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ.

3.1. Лексические средства выражения темпоральных отношений в таджикском и английском языках.

3.1.1. Имена существительные с темпоральным значением в таджикском и английском языках.

3.1.2. Наречия с темпоральным значением в таджикском и английском языках.

3.1.3. Структура значения темпоральных дейктических наречий now и then.

3.1.4. Предлоги, выражающие темпоральные отношения в сопоставляемых языках.

3.2. Синтаксические средства выражения темпоральных отношений в таджикском и английском языках.

3.2.1. Семантические отношения в структуре темпоральных словосочетаний.

3.2.2. Формирование временных значений, детерминирующихся беспредложными конструкциями в глагольных словосочетаниях.

Рекомендованный список диссертаций по специальности «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание», 10.02.20 шифр ВАК

• Взаимодействие грамматических и лексических средств выражения темпоральности в современном русском языке 2005 год, кандидат филологических наук Шуваева, Наталия Валериевна

• Средства выражения темпорального дейксиса в аварском и английском языках 2008 год, кандидат филологических наук Магомедова, Саида Омаровна

• Синтаксические средства выражения временных отношений в современном украинском языке 1984 год, кандидат филологических наук Канеса, Павлина Степановна

• Лингвокультурологическое поле времени в паремиях русского языка: в зеркале паремий татарского и английского языков 2010 год, кандидат филологических наук Мухарлямова, Лилия Рашидовна

• Компоненты функционально-семантического поля модальности в таджикском и английском языке 2002 год, кандидат филологических наук Носирова, Фируза Хашийбаевна

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Функционально-семантическое поле темпоральности в таджикском и английском языках»

Сопоставительно-типологическое исследование языков на современном этапе получило всемерную активизацию, занимая одно из ведущих мест в кругу общеязыковедческих дисциплин. Все большее внимание лингвистики сопоставительному анализу языков, прежде всего, обусловлено тем, что, как отмечал еще JI. Ельмслев: «Исчерпывающая лингвистическая типология -это самая большая и важная задача, которую предстоит решить лингвистике. В конечном счете, ее назначение в том, чтобы ответить на вопрос: какие языковые структуры возможны, какие - нет и почему. Именно и только с помощью типологии лингвистика поднимется до самых крупных обобщений и становится наукой» [Ельмслев 1967, 93]. А в целом необходимость сопоставительного исследования языков была вызвана теми возможностями, которые предоставляло сопоставительное изучение языков в раскрытии особенностей функционирования системы языка и отдельных ее элементов. В качестве объекта своего анализа сопоставительно-типологическое языкознание избирает те проблемы, которые являются наиболее актуальными, господствующими в современном языкознании. Все более интенсивно оно способствует разработке основ универсальной теории сопоставительно-типологического анализа. У истоков этой науки стояли такие выдающиеся исследователи 20-ого столетия, как Е.Д. Поливанов, JI.B. Щерба, И.И. Мещанинов и др. В более поздних исследованиях этого направления в трудах В.Н. Ярцевой, А.И. Смирницкого, В.А. Звягинцева, В.Г. Гака и многих других разрабатывается широкий круг вопросов, касающихся методов и аспектов осуществления сопоставительно-типологического анализа, определяется его значение для общей теории языка, выработки универсальных способов раскрытия различных аспектов изучения языковых единиц и их систем. Сравнение одного и того же языкового явления в разных языках позволяет более четко и наглядно вскрыть сущность изучаемого явления, обнаружить его специфику как в языковом, так и в речевом, функциональном аспекте.

Сопоставляемые в работе таджикский и английский языки, хотя и имеют генетическое родство, однако на современном этапе своего развития достигли такого состояния языкового становления, когда признаки различий между ними во многом преобладают над сходством. Их сопоставительное исследование на современном этапе представляет наибольший интерес, прежде всего, с точки зрения раскрытия процессов и закономерностей и систематизации, специфических для каждого из языков явлений и процессов.

В сопоставительной грамматике таджикского и английского языков с самого начала ее становления особое внимание уделялось исследованию проблем лексики сопоставляемых языков, хотя проблемное освещение грамматических аспектов названных языков в контрастивно-сопоставительном плане никогда не теряло своего значения.

Важнейшей проблемой современного сопоставительно-типологического исследования языков остается выявление системных отношений в уровнях языка. Несмотря на прогрессивную изменчивость лексического состава языка, быструю обновляемость в зависимости от экстралингвистических факторов, он проявляет определенную системность, находящую свое выражение в тех сложных и многообразных связях и отношениях, в которые вступают элементы фразеологического состава каждого языка. Исследование системных отношений в грамматической системе предполагает, прежде всего, определение конкретных лексико-семантических образований в системе, установление их структуры и образующих функционально-семантических элементов, выявление системных структурно-семантических и грамматических связей в выделяемой группе.

Сравнительно-сопоставительный анализ лексических единиц имеет большое научное значение, как для разработки общей теории лексикологии, так и для выявления общих, совпадающих и различающихся, алломорфных и изоморфных признаков исследуемых языков.

В плане научно-теоретической и прикладной значимости принципиально важными также представляются сопоставительно-типологические исследования лексической системы языков. Этот аспект, охватывающий широкий диапазон сопоставляемых языковых фактов, позволяет с большей полнотой раскрыть общие для разных языков процессы и закономерности и систематизировать специфические для каждого из них явления и процессы. При этом при реализации языковых признаков и свойств каждый из языков обнаруживает такие детали и оттенки, которые при их автономном изучении недоступны или труднодоступны непосредственному наблюдению.

Интерес к сопоставительно-типологическим исследованиям таджикского и английского языков изначально был обусловлен, прежде всего, практической своей направленностью на совершенствование преподавания таджикского и английского языков в иноязычной аудитории, хотя следует отметить, что эти исследования никогда не теряли свою теоретическую значимость в решении прикладных вопросов таджикского и английского языкознания.

Темпоральность и понятие о ней привлекали на протяжении многих столетий внимание учёных-исследователей различных отраслей лингвистики и других сфер науки. Слова, составляющие основу категории темпорально-сти, известны в науке давно. Об этом свидетельствует обзор целого ряда исследований известных авторов, которые занимались историей возникновения темпоральности, ее функционированием в языке и т.д. Однако многие аспекты этой категории не нашли однозначного решения, что бесспорно подчёркивает актуальность избранной нами темы для исследования.

В современном языкознании сложилось изучение системных отношений и функциональных свойств языковых единиц различных уровней, их семантической корреляции вообще, и сопоставление этих единиц относится к наиболее актуальным проблемам современной науки о языке.

Таким образом, недостаточная разработанность проблем, связанных с таким сложным и малоизученным явлением, как категория темпоральности и её репрезентация в системах сравниваемых в диссертации таджикского и английского языков, обусловила выбор темы диссертации.

Из вышеизложенного вытекает обоснование актуальности настоящего диссертационного исследования.

Настоящая диссертация посвящена исследованию языковых единиц, выражающих понятие темпоральности, анализу взаимоотношений и закономерностей функционирования ее разноуровневых языковых единиц в выражении категориального понятия темпоральности на материале разнострук-турных таджикского и английского языков.

Цель исследования заключается в следующем:

Рассмотреть и обобщить существующие точки зрения на понятие «темпоральность»; выявить важнейшие инварианты, составляющие основу функционально-семантического поля темпоральности; установить критерии выделения слов, выражающих темпоральность в исследуемых языках; установить роль системных семантических отношений в формировании структуры категории темпоральности, раскрыть принципы семантической организации этих средств в таджикском и английском языках и структурно-семантической организации ФСП темпоральности в таджикском и английском языках;

Системно описать категорию темпоральности в таджикском и английском языках; выявить арсенал средств выражения темпоральности в плане межъязыкового изоморфизма и алломорфизма; сопоставить на парадигматическом и синтагматическом уровнях средства выражения категории темпоральности в таджикском и английском языках с целью выявления изоморфизмов и алломорфизмов;

Описать и дать сравнительный анализ системы времен в таджикском и английском языках;

Осуществить семантическую классификацию лексики, выражающей темпоральность с позиции её полевой организации как структурно-семантического образования;

Охарактеризовать категорию темпоральности в структуре глагольных временных форм, установить структурно-семантические особенности выражения темпоральности в системе глагольных временных форм в таджикском и английском языках;

Для достижения цели и решения поставленных в работе задач по изучению семантики и функциональной характеристики темпоральной лексики используется целый комплекс методов и приёмов анализа, выработанных в современном языкознании: метод лексической идентификации; элементы трансформационного анализа, методы наблюдения и эксперимента;

Метод компонентного анализа, который предполагает разложение семантической структуры слова на мельчайшие базовые семантические элементы (семы), которые либо объединяют, либо различают использование конкретных темпоральных сем;

Сравнительно-сопоставительный метод, сущность которого заключается в выявлении и определении в ряде языков, имеющихся тождественных функций независимо от того, являются ли сопоставляемые языки генетически родственными или нет. Сравнительно-сопоставительный метод включает следующие этапы: 1) типологическое описание средств выражения темпоральности в каждом языке; 2) определение суммы сходных и различительных черт, характеризующих темпоральную систему обоих языков;

Объектом исследования в данной диссертационной работе является темпоральность, как функционально-семантическое поле (ФСП), которое опирается на морфологические, синтаксические, лексические средства языкового выражения времени и отражает восприятие и осмысление человеком обозначаемых ситуаций и их элементов по отношению к моменту речи говорящего или иной точке отсчета в таджикском и английском языках.

Материалом для исследования послужили лексические единицы со значением времени, полученные методом сплошной выборки из лексикографических источников и художественных произведений современных английских, американских и таджикских авторов. Использовались также толковые, энциклопедические, фразеологические, двуязычные и другие англотаджикские и таджикско-английские, русско-английские и англо-русские словари.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что в нем впервые выявлен и обоснован категориальный статус темпоральной лексики в исследуемых языках; осуществлён системный, структурный и функционально-семантический анализ исследуемой категории в плане её внутриязыковой и межъязыковой реализации системой разноуровневых средств, объединённых на основе единой категории; описана и проанализирована реализация в лексическом значении темпоральности различных лек-сико-грамматических разрядов слов, таких как: глагол, существительные и др.; предложена лексико-семантическая классификация лексики, выражающей темпоральность с позиции её полевой организации как структурно-семантического образования.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в дальнейшей разработке общей теории и методики сопоставительно-типологического изучения разносистемных языков. Значимость исследования заключается также в дальнейшем углублении нашего представления о системном характере языка в целом и о системности лексического уровня в особенности, об органической связи лексических и грамматических явлений. Результаты исследования способствуют дальнейшему углублению представлений о категории темпоральности в системах обоих сопоставляемых языков, а также позволят внести определённый вклад в решение общих проблем лингвистической семантики и функциональной лексикологии.

Практическая значимость диссертационного исследования заключается в возможности использования материалов, теоретических положений и результатов исследования при ведении научных изысканий в области общего и сравнительно-типологического языкознания, германистики и иранистики, в вузовских курсах «Сравнительная типология английского и иранских языков», «Лексикология английского языка», «Лексикология таджикского языка», «Лингвистический анализ художественного текста», в спецкурсах и спецсеминарах по сопоставительной лексикологии английского и таджикского языков. Особый интерес представляет такая область применения практических результатов сопоставления, как разработка лингвистических основ обучения английскому языку в таджикской школе.

Кроме того, материалы данного исследования могут быть успешно использованы: I) в учебном процессе на филологических факультетах вузов при введении спецкурсов, спецсеминаров, при чтении лекционных курсов и на практических занятиях по лексиколгии, культуре речи, стилистике и др.; 2) в организации УИР и НИРС по сопоставительной типологии языков и методике преподавания английского языка в таджикской школе; 3) при составлении и доработке программ, учебников, учебно-методических пособий по английскому языку, как для общеобразовательной школы, так и для высших учебных заведений.

Положения, выносимые на защиту:

ФСП темпоральности находит яркое воплощение в разноязыковых картинах мира; смысловая структура ФСП темпоральности в сопоставляемых языках обладает своими особенностями, закономерностями системной структурно-семантической и грамматической организации темпоральных отношений; структурно-семантическая организация ФСП темпоральности на оовремениом этапе отличается свобобразием функционирующих в ней лингвистических единиц, возникших из разнородных источников и созданных различными способами; исследуемое ФСП имеет множественное проявление в языках, выражаясь в семантике лексических, морфологических и синтаксических единиц;

При всей универсальности темпоральных отношений ФСП темпо-ральности обладает определенной национальной спецификой, что выявляется при их сопоставительном анализе и проявляется в различии как частных значений, так и форм реализации темпоральных отношений в сопоставляемых языках; лингвистический анализ темпоральных отношений в таджикском и английском языках обнаруживает значительное их совпадение, однако сопоставительный анализ позволяет судить также о различиях в соответствующих фрагментах языковых картин мира, обусловленных национальной спецификой языка;

Грамматическое время (ядро поля темпоральности) как в английском, так и в таджикском языках определяется сочетанием различных грамматических сем, по-разному реализованных в различных формах английского и таджикского языков;

Апробация работы.

Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в статьях, опубликованных в ряде журналов и научных сборниках, указанных в автореферате.

Диссертационное исследование обсуждено на расширенном заседании кафедры фонетики и лексикологии факультета иностранных языков Худжандского государственного университета (протокол № 9 от 28 апреля 2007 года), на заседании кафедры английского языка и типологического языкознания Российско-Таджикском (славянском) университете от 28 июня 2007 г. (Протокол № 10) и рекомендовано к защите.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание», Гадайбаева, Умеда Азизовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении подводятся общие итоги исследования и излагаются основные результаты изучения категории темпоральности в таджикском и английском языках. Основные выводы:

Темпоральность в таджикском и английском языках представляет собой разноуровневую структуру с достаточно сильным выражением изоморфизма в средствах выражения. Изоморфизм в выборе средств выражения темпоральных значений объясняется тем, что при передаче одинаковых объектов реальной действительно таджикский и английский языки используют языковые средства, отражающие их структурно-типологическую организацию.

Универсальным в сопоставляемых нами языках является наличие в темпоральной временной системе трех временных планов: настоящего, прошедшего, будущего, а также таких базовых грамматических сем как длительность, кратность, предшествие и т.д.

План прошедшего в таджикском и английском языках имеет примерно одинаковую номенклатуру аспектуально-временных форм. Такие семы как длительность, предшествование определенному моменту в прошлом, констатация факта в прошлом имеют формальные показатели. Сема многократности в прошлом в обоих языках чаще всего выражается двумя способами: в английском языке формой Past Indefinite и конструкциями would do something/ used to do something, в таджикском языке - прошедшей категорической формой и прошедшей многократной формой. Некоторые видо-временные формы в таджикском языке содержат семы очевидности/неочевидности, что не характерно для английской временной системы. Например, такие формы как, прошедшая категорическая, преждепрошедшая, прошедшая незаконченная чаще всего сопровождаются семой очевидности. Прошедшая результативная форма, в основном, содержит сему неочевидности.

Проведенный анализ позволяет предположить, что выявленные значения плана содержания темпоральности универсальны и могут быть обнаружены и в других языковых системах.

Данные проведенного нами частного диссертационного сопоставительного исследования темпоральности текста на материале разносистемных (таджикского и английского) языков еще раз подтверждают как отсутствие в них строгого алломорфизма изоморфизма в средствах передачи временных отношений, так и возможность использования частных результатов исследования в решении широких общеязыковых и методических проблем.

Исследование синтаксических средств выражения временных отношений в сопоставляемых языках позволяет сделать также некоторые выводы как теоретического, тан и практического характера.

1. В синтаксическом аспекте категория времени определяется системой отношений компонентов словосочетании, способных реализоваться в структуре предложения. Общий анализ конструкций с временными значениями показывает, что синтаксические модели сами по себе не имеют строго разграниченных значений. Связь между видо-временной характеристикой детерминированного глагола и детерминирующего компонента, а также их лексических свойств свидетельствует о взаимодействии их при выражении темпоральных отношений.

2. Темпоральные отношения формируются в различных типах словосочетаний «глагол + существительное темпоральной семантики», «глагол + адъектив + существительное», «глагол + предложная форма», под воздействием семантических особенностей компонентов, и принадлежности стержневого компонента к той или иной лексической группе. Решающее влияние на формирование темпоральных отношений в глагольных словосочетаниях оказывает валентность стержневого компонента, так и пассивная /факультативная/ распространяемого.

3. В формировании темпоральных отношений в глагольных словосочетаниях активно участвуют все формы беспредложных распространителей.

4. В синтаксически свободных глагольных словосочетаниях с детерминирующими беспредложными конструкциями формируются значения комплексивности и индетерминативности.

5. В глагольных словосочетаниях с распространяющими предложньми компонентами формируются синкретичные отношения /условного временные, пространственно-временные, объектно-временные/. Несмотря на то, что лексические средства и, в частности, наречия, располагаются на периферии грамматико-лексического поля времени, именно за счёт них осуществляется временная ориентация. Даже наречия, имеющие самую неопределённую временную ориентацию, служат целям уточнения временных координат, намечаемых в общем виде глагольными формами. Такие значения, как длительность, однократность, возобновление действия, многократность могут быть переданы только с помощью лексических средств.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Гадайбаева, Умеда Азизовна, 2007 год

1. Абдурахмонов У. Неличные глагольные формы в современном таджикском литературном языке (в сопоставлении с персидским языком) Авто-реф. дис. канд. филол. наук. Душанбе, 1983. 23 с.

2. Авилова Н. С. 1976. Вид глагола и семантика глагольного слова: М: Наука. 327 с.

3. Адмони В. Г. Полевая структура частей речи (на материале числительных) И Вопросы теории частей речи на материале языков различных типов, Л.: АН СССР, 1965. 36 - З7.с.

4. Акимова Т. Т. О ядре и периферии функционально-семантического поля во французском и английском языках. // Вопросы сопоставительной ас-пектологии. Л., ЛГУ, 1978. 75-88.с.

5. Аксаков К. С. О русских глаголах. Поли. собр. соч., т. Сочинения филологические, т. 4, ч. 1, М. 1875.

6. Акуленко В. В. Функциональное описание языка и вопросы изучения функционально-семантических полей // Романские и германские языки: Функциональный и лингво-методический аспекты описания. - Киев: Наук, думка, 1985. 5 17.с.

7. Аллендорф К.А. Теория описания семантических полей. // Вопросы описания лексико-семантической системы языка. Ч. 1. М., 1971. 24-25.с.

8. Алламуратов Ж Глагольные формы английского прошедшего в их отношении к категориям времени, вида и соотнесенности. Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1968.25.С.

9. Амирова,Т.А., Ольховиков,Б.А., Рождественский, Ю.В. Очерки по истории лингвистики.- М.: Наука, 1975- 559 с.

10. Апресян Ю.Д. Современные методы изучения знаний и некоторые проблемы структурной лингвистики // Проблемы структурной лингвистики. М., 1963- 282 с.

11. Апресян, Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. -М.: Наука, 1974.-367 с.

12. Аракин, В.Д. Сравнительная типология английского и русского языков.-Л.: Просвещение, 1979.-259 с.

13. Аристотель. Сочинения: В четырех томах.-М.-.Мысль, 1976, т.1. 550 с

14. Арнольд И.В. Семантическая структура слова в современном английском языке и методика её использования. Л.: Просвещение, 1966, -192 с.

15. Арнольд, И.В. Лексикология современного английского языка. -М.: Изд-во. лит. на иностр. языках, 1959.-1 Ю.с.

16. Артыкова X. А. Пространственные и временные значения, выражаемые первообразными предлогами русского языка и их эквиваленты в таджикском языке. Автореф.канд. филол. наук. Душанбе, 1969.

17. Арутюнова О.Д. О значимых единицах языка // Исследования по общей теории грамматики. -М., 1968.- 15.с.

18. Арутюнова Н.Д., Ширяев Е.Н. Русское предложение. Бытийный тип. -М., Рус. яз., 1983.- 190с.

19. Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 1980, -356 с.

20. Аугустынек 3. Лейбницево определение времени. - Вопросы философии, № 5,1973.116-121.С.

21. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. -М.: Изд-во "Советская энциклопедия", 1966.-334.С.

22. Ахметжанова Р. Н. Выражения понятий начала и конца действия (на материале глагольной лексики русского и башкирского языков). - Авто-реф. дис. канд. филол. наук. Л., 1984.- 18 с.

23. Балин Б. М. Немецкий аспектологический контекст в сопоставлении с английским. Калинин, 1969.- 429 с.

24. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы фрацузского языка. -М., 1955.

25. Бархударов Л.С Грамматика английского языка. -М., 1966.

26. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: УРСС, 2002,-447 с.

27. Березин Н. Грамматика персидского языка. Казань. 1853.

28. Блумфильд Л. Язык. -М., 1968.

29. Бондарко А. В. Вид и время русского языка. М.: Просвещение, 1971.237 с.

30. Бондарко А. В. Грамматическое значение и смысл. М.; Л. 1978.

32. Бондарко А.В. К функциональному анализу элементов разных языковых уровней. // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. 2001- М., 1969. 246-256.C.

33. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы ас-пектологии. Л.: Наука, 1983. - 208 с.

34. Бондарко А.В., Буланин Л.Л. Русский глагол. Пособие для студентов и учителей/Под ред. проф. Ю.С.Маслова. Л., Просвещение. - 192с.

35. Бондарко, А.В. Аспекты системного анализа грамматических единств. // Русистика: лингвистическая парадигма конца XX века. Сб. статей в честь проф. С.Г.Ильенко. -С. -Петербург, 2001. 95 Юб.с.

36. Бондарко, А.В. Теория морфологических категорий.- Л.,1976. 208.С.

37. Буранов Д. Место сравнительной типологии среди других разделов лингвистической типологии. // Тезисы дискуссии «Типология как раздел языкознания». М., 1976. 30-З2.с.

38. Василевич А.П., Скокан Ю.Н. К методике сопоставительного анализа (На примере лексики цветообразования). // Вопросы языкознания. -1986, №3, 103-1 Ю.с.

39. Васильев JI.M. Современная лингвистическая семантика. М.: Высшая школа, 1980, - 175 с.

40. Васильев Л.М. Теория семантических полей // Вопросы языкознания, 971, №5, 105-112.с.

41. Вейнрих У. О семантической теории // Новое в лингвистке. -М.: Прогресс, 1970, вып. 5 -300 с.

42. Великобритания: Лингвострановедческий словарь/ Под ред. Е. Ф.

44. Виноградов В.В. Лексикология и лексикография. Избранные труды. -М.: Наука, 1977,-312 с.

45. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слов. // Лексикология и лексикография. Изб. пр. М.: Наука, 1977.

46. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. 3-е изд. С.: Высшая школа, 1986, - 639 с.

47. Винокур Г.О. Заметки по русскому словообразованию//Винокур Г. О. Избранные работы. М., 1959.419-442.C.

48. Винокур Т.Г. О содержании некоторых стилистических понятий // Стилистические исследования. М.: Наука, 1972, - 318 с.

49. Вопросы сопоставительной типологии иностранных языков. Д., 1976, -115 с.

50. Воронцова Г. Н. Очерки по грамматике английского языка. М., 1960.396 с.

51. Воронцова Г. Н. Значение перфекта (Present Perfect) в современном английском языке. Автореф. докт. филол. Наук. -М. 1953,- 42 с.

52. Гак В. Г. Сравнительная типология французского и русского языков. М., 1977.-293 с.

53. Гак В. Г. Теоретическая грамматика французского языка. Морфология. М.: Высшая школа, 1979.162-230.С.

54. Гак В.Г. Русский язык в зеркале французского // РЯЗР, 1967, №3; 1968, №1,3; 1969, №1,3.

55. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология (На материале французского и русского языков). -М.: Международные отношения, 1977, 264 с.

56. Герценберг Л. Г., Юсупджанова Ж. М. 1976 . О методе сопоставительного изучения языков. - В кн.: Теория языка, англистика, кельтология. М.: Наука, 40-46.с.

57. Гловинская М. Я. Семантические типы видовых противопоставлений русского глагола. М.: Наука, 1982.- 151 с.

58. Гловинская М. Я. О некоторых трудностях в изучении семантики видов. // Болгарская русистика. 1977. № 3.

59. Гловинская М. Я. О системе видового противопоставления в современном русском языке. // Проблемы семантики. ЛГУ им. П. Стучки. Рига, 1982. 130-135.C.

60. Глушак,Т.С., Семенова, С.К. К проблеме обоснования статуса функционально-семантической категории в языке.// ВЯ. 1980. №2. 113-116.с.

61. Гогошидзе В. Д. К вопросу о сравнении некоторых длительных форм в видовременной системе таджикского и английского языков.//Учен. зап. Сталин-абадского госпедин-та, т- 29, вып. 13. 1961. с. 67-76.

63. Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970.

64. Грамматика русского языка. 1960, т. 1. Фонетика и морфология. М.: Изд-во АН СССР, 407-бОЗ.с.

65. Грамматикаи забони адабии хозираи точик. Душанбе: Дониш, 1986 г. -ч2.372 с.

66. Гринберг Дж. Квантитативный подход к морфологической типологии языков. // Новое в лингвистике, т. 3. М., 1963. 60-94.с.

67. Гулыга Е.В., Шендельс Е.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. -М.: Изд. Просвещение, 1969.- 193 с.

68. Демьянков В. 3, Формализация и интерпретация в семантике и синтаксисе. По материалам амер. и англ. лингвистики. // Изв. АН СССР, т. 38. Сер. лит. и яз., 1979. № 3, 261-269.C.

69. Демьянков В. 3. «Событие» в семантике, прагматике и координатах интерпретации текста. // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка, т. 42, № 4,1983. 320- З29.с.

70. Демьянков В. 3. «Субъект», «тема», «топик» в американской лингвистике последних лет (Обзор). // Изв. ОЛЯ, т. 38, № 4,1979. 368-З80.с.

71. Демьянков В. 3. Интерпретация текста и стратегмы поведения. // Семантика языковых единиц и текста. М., 1979. 109-116.с.

72. Демьянков В. 3. Прагматические основы интерпретации высказывания. // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка, т. 40,1981. № 4, 368-З77.с.

73. Демьянков В. 3. Предикаты и концепция семантической интерпретации. // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка, т. 39, 1980. № 4, 336-З46.с.

74. Дешериева Т. И. Исследование видоВременн"ой системы в нахских языках (с привлечением материала иносистемных языков). М.: Наука, 1979. -268 с.

75. Дешериева Т. К. К проблеме определения глагольного вида. // ВЯ, № 1, 1976. 74.с.

76. Джабборова М.Т. Межкатегориальные связи в системе неличных форм глагола (на материале русского и таджикского языков). Автореф. дис. док-pa филол. наук (10.02.20)/ Душанбе, РТСУ, 2005. - 45с.

77. Джабборова М.Т. Система неличных форм глагола в русском и таджикском языках. Душанбе, РТСУ, 2005. - 299с.

78. Джамшедов П. О глагольных грамматических значениях при сопоставлении и при сравнении языков.// Конференция по сравнит.-историч,: грамматике. (12-14 дек.). Предварительные материалы. М., 1972.- З1.с.

79. Джамшедов П. Проблемы глагольной типологии (время и вид). Душанбе: Дониш, 1984. - 158 с.

80. Джамшедов П. Семантика видов в русском, таджикском и андийском языках. Д.: Маориф, 1989, - 174 с.

81. Джамшедов П. Сопоставительный анализ английских глагольных форм разряда Continuous и таджикского муайян. -Душанбе: изд-во Минвуза Тадж. ССР, 1973.-117 с.

82. Джамшедов П. Сопоставительный метод как средство овладения языком // Актуальные проблемы филологии. Душанбе, РТСУ, 2005. 40-44.С.

83. Джамшедов П. Таджикско-английские соответствия (разряды глагола). Душанбе: Изд-во Минвуза Тадж. ССР, 1974.-88 с.

84. Джамшедов П. Типологияи мукоисавии забонхои англиси ва точи-кй. Душанбе: Изд-во МинВуз Тадж. ССР, 1978.- 125 с.

85. Джураев Р. 1962. Из истории времен и модальных значений глагольных форм таджикского и персидского языков (на материале сочинений «Ас-рори Тавдид»). Душанбе.

86. Дорофеева Л. Н. Язык фарси-кабули. М.: Наука, 1966.

87. Ергалаулов А. Видо-временные формы страдательного залога английского и казахского языков. Алма-Ата, 1979.- 103 с.

88. Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958.-403 с.

89. Жеребков, В.А. О грамматической категории времени. // НДВШ. ФН. 1977,-№2.42 -53.с.

90. Забони адабии хозираи точик, лексикология, фонетика, морфология, к.1 Китоби дарси барои факултахои филологияи мактабхои оли. Д.: Ир-фон, 1974 - 450 с.

91. Забони адабии хозираи точик. к. 1. Душанбе, 1973,- 447с.

92. Залеман К. Г., Жуковский В. А. Краткая грамматика новоперсидского языка, Спб. 1890.

93. Звегинцев В.А. Зарубежная лингвистическая семантика последних десятилетий// Новое в зарубежном лингвистике. М.: Прогресс, 1981, вып. 10,-567с.

94. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982.-368с.

95. Золотова Г.А. Функциональная грамматика русского языка. -М., 1972, 323.

96. Иброхимов С. Русские глаголы однонаправленного и разнонаправленного движения в сопоставлении их со словами, обозначающими движение в таджикском языке.// Изв. АН ТаджССР, Отд. обществ, наук, 1983JV? 2 (112), 87-93.с.

97. Иванова И. П. Вид и время в современном английском языке. Л.: Изд-во ЛГУ, 1961.- 197с.

98. Ильиш Б. А. Современный английский язык. М., 1948.

99. Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким. Морфология, 2-е изд. Братислава, 1965.- 302,с.

100. ЮО.Исматуллаев М. Ф. Оид ба масъалаи сифатя феълй дар забони адабии хозираи точик. // Учен. зап. Сталинабадского Госпедин-та, Филол. сер., 1954.вып. 4.

101. Камоллитдинов Б. Услубшиноси -Душанбе: Маориф, 1995. с. 66-78.

102. Ю2.КарауловЮ.Н. Общая и русская идеография. -М.: Наука, 1976.

103. ЮЗ.Карцевский С. 1962. Система русского глагола. - В кн.: Вопросы глагольного вида. М., 220-223.C.

104. Ю4.Карцевский С. Система русского глагола. // Вопросы глагольного вида. М., 1962. 220-223.C.

105. Ю5.Катц Дж. Семантическая теория. Сборник статей, переводы//Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1981, вып. 10, С. 33-49.

106. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. JL: Наука. 1972. 178.С.

107. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение. М.- JL: Наука, 1965,-110с.

108. Климов Г. А. Типологические исследования в СССР (20-с40-с г.г.) М., 1981.-110с.

109. Козлов Р. Различия между таджикским и персидским языками JI, 1949.-70с.

111. Ш.Комаров А.Т. О различиях в коммуникативных потенциях сложного слова и соотносительного словосочетания / на материале современного английского языка. // Филол.науки,1970, № 5,40-45.с.

112. Корди Е. Е., Бердяева Т. Морфологический каузатив в таджикском язы-ке.//Типология каузативных конструкций (Морфологический каузатив). JL: Наука, 1969.-206 с.

114. Косеске-Тошева В. Мазуркевич А. Еще раз о сетевой репрезентации семантической категории времени» 1978, 66-67.С.

115. Кошевая И. Г. Типологические структуры языка. Сфера видовременн"ых значений. Киев: Изд-во Киев, ун-та, 1972.-234. с.

116. Кошевая И. Г. Типология видовременных отношений на материалах русского, английского и ряда языков Кавказа. -Нальчик, 1964.

117. Кошевая И, Г., Снегирева Э. Е. Типология вида. Севастополь. 1969.

118. Кошевая И.Г., Дубовский Ю.А. Сравнительная типология английского и русского языков.- Минск.: 1980. 270с.

119. Кошевая И.Г.Проблемы языкознания и теория английского языка.-М.: Просвещение, 1976, -258с.

120. Кошмидер Е. Очерки науки о видах польского глагола. - В кн.: Вопросы глагольного вида. М., 1962.- 438 с.

121. Кубрякова, Е.С. Основы морфологического анализа.- М.: Наука, 1974.-З18.с.

122. Кузнецов А. М. Глагол to be и его лексико-семантические эквиваленты в современном английском языке.// Категории бытия и обладания в языке. М.: Наука, 1977.68-ЮО.с.

123. Кузнецов П. Э. Сравнительный грамматический очерк таджикского и сартовского наречий. // Изв. Туркестанского отдела, т. 2. вып. 2, ч. 1. Ташкент, 1915. 26-43.с.

124. Кунин А. В. Англо-русский фразеологический словарь.- 4-е изд.,

125. Курилович Е. Вид и время в истории персидского языка. // Очерки по лингвистике. М. 1972.

126. Лекант П. А. Современный русский литературный язык. -М., 1999,294

127. Лившиц В. А. О внутренних законах развития таджикского языка. // Изв. АН ТаджССР, Отд. общ. наук, № 5. Душанбе. 1954.

128. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская Энциклопедия, 1990.-683 с.

129. Ломов А. М. Очерки по русской аспектологии. Воронеж: Изд-во Воро-нежск. ун-та, 1977. -139 с.

130. Ломтев Т.П. Общее и русское языкознание. Избранные работы. М., 1972. -381 с.

131. Лосев, А.Ф. Античная философия истории.- М.: Наука. 1977.-207с.

132. Маслов Ю.С. Введение в языкознание. М.: Высш. школа, 1975. - 278с.

133. Ш.Маъсумй Н. Феъл Памчун хиссаи нутк. // Забони адабии, озираи тоПик.к. 1. Душанбе, 1973.221 -231 .с.

134. Медведева, Л.М. О функционально-семантическом восполнении категории пассива в современном английском языке. // Вестник Киевского унта. Романо-германская филология. -1978, Вып.12.С.32.

135. Мещанинов И.И. Глагол. Л., Наука, 1982. - 272с.

136. Мещанинов, И.И. Понятийные категории. // Труды Воен. ин-та иностр.яз. -№1. -М.: 1945. 714-15.с.

137. Мошеёв И.Б. Система форм изъявительного наклонения в русском и таджикском языках. Душанбе, 1977. - 159с.

138. Мошеёв И.Б. Сопоставительно-типологическое исследование глагольной системы русского и таджикского языков (система спрягаемых форм): Автореф. дис. док.филол.наук (10.02.20)/-Тбилиси, 1983. -46 с.

139. Негматуллаева М.Н. Типология выражения таксисных отношений. -Душанбе, 2001.-143 с.

140. Никитин, М.В. Лексическое значение в слове и словосочетании.-Владимир.-1974.-222 с.

141. Новый большой англо-русский словарь: В 3-х т./Под общим рук.

142. Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М. 1964.

143. Панфилов В.З. Грамматика и логика. -М., 1963,- 357 с.

144. Панфилов В.З. Типология грамматической категории числа и нкоторые вопросы её исторического развития. // ВЯ. 1976, № 4, 19-26.С.

145. Панфилов В.З. Философские проблемы языкознания. М.: Наука, 1977, 287 с.

146. Пауль Г. Принципы истории языка. М.: Русский язык, 1969., переработанное и дополненное. - М., 1984.

147. Пете И. К сопоставительному изучению обстоятельств времени. -НДФШФН. 1965,4, 174-180.С.

148. Пешковский A.M. Русский язык в научном освещении. -М.: Учпедгиз, 1956.-511 с.

149. Покровский М.М. Семасиологические исследования в области древних языков.-М. 1986.

150. Потебня А.А. Слово и миф. -М.: Правда, 1982 -622 с.

151. Принципы и методы семантических исследований. М.: Наука, 1976. -379 с.

152. Прокопович Е.Н. Глагол в предложении. Семантика и стилистика видо-временных форм. -М., 1963,- 272

153. Рассказова О.А. К вопросу о функционально-семантической категории. // Вестник Харьков, ун-та. 1979.- №185,- Иностранные языки.- Вып. 12. 42-58.с.

154. Расторгуева В. С, Керимова А. А. Система таджикского глагола. М., 1964.

155. Расторгуева В. С. К вопросу о неочевидных или повествовательных формах таджикского глагола. Вып. 3. Сталинабад, 1958

156. Расторгуева B.C. Краткий очерк грамматики таджикского языка / Тад-жикско-русский словарь. М., 1954. - 789 с.

157. Расторгуева Т.А. Варьирование и исторические изменения морфологической системы английского языка. Автореф. дисс. д-ра. филол. наук.-М.: МГУ. 1980.- 40 с.

158. Расторгуева Т.А. Очерки по исторической грамматике английского языка. -М.: Высшая школа, 1989,- 279с.

159. Реформатский, А.А. Введение в языкознание. -М.: Просвещение, 1967. -342 с. Рогова. М., 1978.

160. Рождественский, Ю.В. Лекции по общему языкознанию. -М.: Высш. школа. 1990.- 380 с.

161. Розенфельд А.З. Очерки по грамматике современного таджикского языка. Вып.4. Глагол. Сталинабад: АН ТаджССР, 1953. - 27с.

162. Русская грамматика. -М.: Наука, 1980, т. 1. 783 с.

163. Русско- английский словарь/ Под. Ред. Р. С. Даглиша.- 8-е изд.

164. Серебренников Б.С. Всякое ли сопоставление полезно?//РЯНШ, 1957, №2.

165. Слюсарева Н.А. Проблемы функционального синтаксиса современн"ого английского языка. -М.: Наука, 1981,206 с.

166. Смирницкий А.И. К вопросу о слове (проблема тождества слова) // Науч. труды ин-та языкознания АН СССР, т.4,- 1954.С.6.

167. Смирницкий А.И. Лексикология английского языка.-М.:-1956,- Изд. Литра на ин. языках.- 260с.

168. Смирницкий А.И. Морфология английского языка.-М.:-,- Изд. лит-ра на ин. языке, 1959.- 440с.

169. Смирницкий А.И. Некоторые замечания о принципах морфологического анализа основ. // Докл. и сообщ. филол. ф-та. -М.: Изд. МГУ, 1948.-Вып. 5. 21-26.С.

170. Смирницкий А.И. Очерки по сопоставительной грамматике русского и английского языков. -М., 1970.

171. Степанов Ю.С. Методы и принципы соВременн"ой лингвистики. М.: Наука 1975,-31с.

172. Степанов, Ю.С. Основы языкознания.- М.: Просвещение, 1966. -271 с.

173. Степанова, М.Д. Вопросы моделирования в словообразовании и условия реализации моделей. // Вопросы языкознания.- 1975, -№ 4.-С 53-58.

174. Степанова М.Д. Методы синхронного анализа лексики. М., 1968.

175. Тарасова Е. В. 1976. Грамматико-лексическое микрополе будущего в английском языке (на материале английского языка. Великобритания, США, Канада и Австралия) - Автореф. дис. канд. филол. наук. Киев, 26с.

176. Тарасова Е. В. Грамматико-лексическое микрополе будущего в английском языке (на материале английского языка. Великобритания, США, Канада и Австралия) - Автореф. дис. канд. филол. наук. Киев, 1976.-26 с.

177. Тарасова, Е.В. Грамматико-лексическое поле как единица сопоставительного ареального анализа. // Вестник Харьковского, ун-та. 1978,-Вып. 170.-С. 71-75.

178. Теленкова С. К вопросу о лексических и грамматических значениях глагольных приставок в современном русском языке. // Учены записки МГПИ им. Ленина, т. 216, М., 1964.С. 213-225.

179. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. Пер. с фр. И.М. Богуславского и др.; Вступ. ст. с.5-21., общ. ред. и коммент. В.Г.Гака. М.: Прогресс, - М., 1988. - 653 с.

180. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. -Л.: Наука, 1990.-262 с.

181. Типология результативных конструкций. Л.: Наука, 1983. 261 с. (Под ред. В. П. Недялкова).

183. Успенская Л. В. Основные структурные особенности современного таджикского языка по сравнению с русским языком. // Материалы I Межреспубликанской научной конференции по вопросам преподавания русского языка в национальных школах, Ташкент. 1958.

184. Уфимцева А.А. Теория «семантического поля» и возможности их применения при изуениии словарного состава языка // Вопросы теории языка в соВременн"ой зарубежной лингвистике. М.1961

185. Уфимцева, А.А. Опыт изучения лексики как системы,- М.: Изд. АН СССР, 1962.-.244.C.

186. Феличева, Н.И. Синтаксические поля. Пособие по грамматике немецкого языка для институтов и факультетов иностранных языков.- М.: 1977.- с.

187. Филина К. В. Исследование презенса английского глагола (в сопоставлении с презенсом русского глагола). - Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1976. 22 с.

188. Филиппова Б.Б. Глагольно-именные словосочетания с временн"ым значением в современном русском языке. // Исследования по современному русскому языку.-М., 1987, 143-149.С.

189. Философская энциклопедия. Том II.,- М.: Изд-во. Сов. Энциклопедия, 1962.-С.472.

190. Философский энциклопедический словарь. М., 1989.

191. Хамроалиев Н. X. Глагольный вид в современном таджикском и англий-ч J ском языках. Душанбе: Дониш, 1979.182 с.

193. Хусейнов X. Пунктуацияи забони хозираи точик. Душанбе, 1977.

195. Чагаян 3. С. Грамматическая категория времени (опыт системного анализа). Автореф. дис. канд. филол. наук, Ереван, 1982.26 с. Шаповалова Т.Е. Категория синтаксического времени в русском языке: Автореф. дис.доктора филол. наук. - М., 2000. - 421 с.

196. Шахматов А. А. Очерк современного русского литературного языка. Изд. 4. М.: Учпедгиз. 1941.

197. Шахматова А.А Из трудов по современному русскому языку. -М., 1952, 239 с.

198. Шахобова М. Б. Некоторые вопросы лексики и грамматики английского языка. Душанбе. 1971.

199. Шведова Н.Ю. Синтаксическое время. // НДВШ ФН, 1978, № 3, с. 88101.

200. Шелякин М. А. (ред.) Вопросы русской аспектологии. Воронеж, 1975.-151с.

201. Шелякин М. А. Основные проблемы современной русской аспектологии. //Вопросы русской аспектологии. М. 1976, с. 28-36

202. Шишова О. А. Теоретические аспекты сопоставительного изучения языков в области грамматики. Автореф. дис.канд. филол. наук. Д., 1982. 19 с.

203. Щерба Л.В. Очередные проблемы языковедения // Избранные работы по языкознанию и фонетике. -Д.: Просвещение, 1Я55. -С.5 -24.

204. Щур Г.С. Теории поля в лингвистике. М.: Наука, 1974.

206. Якобсон Р. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол. (Пер. с англ.).1// Принципы типологического строя. М., 1972.С 95-113.

207. Яковлев И. Н. К вопросу о методике сопоставления некоторых форм глагола в таджикском и английском языках. // Учен. зап. Сталинабадского Гос-педин-та, т. 29,1961. вып. 13.

208. Ярцева В. Н. Историческая морфология английского языка. М.; JI. 1960.

209. Ярцева В. Н. «Длительные времена» » Проблема вида в английском языке. // Ученые записки ЛГУ, вып. 5, № 58, Л. 1941.

210. Ярцева В. Н. Контрастивная грамматика. М.: Наука, 1981.110 с.

211. Ярцева В. Н. О сопоставительном методе изучения языков. // НДВШ. Филологические науки, 1960. № 1.

212. Agrell S. Aspectanderung und Actionsartbildung beim Polnischen Zeit-worts. Lund, 1908 78 p.

213. Akira Ota. Tense and Aspect of Present Day American English. Tokyo: Kenkyusha, 1965- 135 p.

214. Allen R. L. The Verb System of Present Day American Englich. Hague - Paris, Mounton and Co, 1966 - 273 p.

215. Allen W. S. Living English Structure. 1966.London: Longmans, Green, and Co., 3d. ed., 1955,1947. p.150-190.

216. Andersen J. An essay concerning Aspect. The Hague: Mouton Bodeisen C. A. The Expanded Tenses in Modern Englich. Englishe Studien, 1936-37. LXXI. 1973. p. 220-238.

217. Band 54, Heft 1, Leipzig, 176 s.

218. Bioch B. English Verb Inflection. - Language, vol. 23, Baltimore, 1947.p. 399-418.

219. Bolinger D. L. More on the Present Tense in English. - Language, vol. 23, № 4, Baltimore, 1947. p. 434-436.

220. Bolinger D. The Phrasal Verb in English. Cambridge., 1971.

221. Brissendorif A. Relative Aspects of the Verbs in Enqlish. - A Grammatical Miscellancy Offered to O. Jespersen Ed. H. Boqholm, A. Brusendorff and C, A. Bodeisen, Copenhagen: Levin and Munksgaard, 1930- 229p.

222. Brtuyot F. La pensee et la langue. Paris, 1936 982 p.

223. Bryant Т. M. A Functional Englich Grammar. Boston. D. C: Heath and Co., 1945- 326 p.

224. Bull W. E. Time, Tense and the Verb. A Study in theoretical and applied linguistics, with particular attention to Spanish. Berkeley and Los Angeles, 1960-120.p.

225. Calmer E. The use of the Present Tense forms in English. // Language, 1946.vol. 22, N 4, October - December, p. 317-325.

226. Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax. Cambridge, Mass The MIT Press. 1965.

227. Close R. A. Concerning the Present Tense. English Language Teaching, 1959.XIII, 57-66.p.

228. Close R. A. Problems of the Future Tense.-English Language Teaching, vol 25, № 1, October. London, 1970.42-48.p.

229. Close R. A. The New English Grammar, p. 1-IV, Cambridge. 1968.

230. Co., 3d. ed., 1955, p. 150-190.

231. Comrie В. Language Universals and Linguistic Typology. Chicago, 1981-252. P

232. Comrie B. Aspect: An introduction to the study of Verbal Aspect Related Problems. Cambridge etc.: Cambridge University Press, - 1976.IX-142 p.

233. Contrastive Studies Hungarian - English. Budapest, 1982-121p.

234. Cristal D. Specification and English Tenses. // Journal of Linguistics, 1966. vol. 2, №1, April, 1-433.p.

235. Curme G. O. Some Characteristic Features of Aspect in English. // JEGP 1932.vol. 31, № 2, April, Illinois, 251-255p.

236. Curme G. D. A Grammar of the English Language. Syntax. Vol. I. London- New York: D. С Heath and Company, 1931-616 p.

237. Curme G. O. A Grammar of the English Language. Vol. 2, Boston: 1935.

238. Dahl O. Some Suggestions for a Logic of Aspects. // Jacobson, G. Goteborg Contributions to the Seventh International Congress of Slavists in Warsaw. 1974.Aug. 21-27, Slavica Gotheburgiensia 6, 21-35.p.

239. Dahl O., Karlsson F. Verbal Aspects and Object Marking: A Comparison between Finnish and Russian. // International Review of Slavic Linguistics 1976.

240. Deutschbein H. Die Einteilung der Aktionsarten. Englische Studien. Band 54, Heft 1, Leipzig, 1920- 176 p.

241. Deutschbein H. Aspecte und Aktionsarten im Neuenglischen: - New-philologische Monatschrift, vol. 10, Leipzig, 1939.190-201.p.

242. Dezso L. Studies in Syntactic Typology and Contrastive Grammar. Budapest: Aicademia Kiado. 1982.

243. Dressier W. Studien zur verbalen Pluralitat. Iteratirum, DiaAnbutivum, Dura-tivum, lnten-sivura in der allgemeinen Grammalik, im Latemisehen und Hethnischen. Wien: Komissionsverlag der Osterreichischen Akademirer Wissenschaften, 1968-253 p.

244. Duchachek, O. Le Champ Conceptuel de la beaute en Francais Moderne. -Praha.: Statni pedagogicke nakl, 1960- 216 p.

245. Ipsen Y. Der alte Orient und Indogermanen. Stadt und Aufgaben der Sprach-wissenschaft. Festaschrift for W.S. Streitberg. - Heidelberg, 1924.

246. Hornby A. S., Mackin R. Oxford progressive English alternative course. Book D., London, 1965.

247. Jespersen O. Mankind, Nation and Individual from a Linguistic Point of View. Oslo: «World book», 1925

248. Karlsson F. Verbal Aspects and Object Marking: A. Comparison between Finnish and Russian. // International Review of Slavic Linguistics, № 1, 1976. 1-29.p.25 l.Lazard, 1963 -298 p.

249. Leech G. N. Towards a Semantic Description of English. London: Harlow, 1969-277 p.

250. Lehrer, A. Semantic Fields and Lexical Structure. N.Y.: North Holland Publishing Company, 1987 - 110 p.

251. Lyons J. Semantics. Cambridge, 1977 - 897 p.

252. Marchand H. The Categories and Types of Present // Day Word Formation, № 5,1981. 150-190.p.

253. Mueller I.I. Spherical and practical astronomy as applied to geodesy. New York, 1969.

254. Nida, E.A. Morphology. The Descriptive Analysis of Words.- University of Michigan Press, 1946-82.p.

255. Palmer F. Ю. A Linguistic Study of the English Verb. Longman: London, 1970.-155p.

256. Porzig, W. Wesenshafte Bedeutungsbezeihungen. Beitruge zur Geschich(te) der Deutschen Sprache und Literatur.- Bd.58. 1934.

257. Reichenbach H. Elements of Symbolic Logic. New York: The Free Press, Collier -Macmillan Ltd. 1974 .

258. Richards B. Tense, Aspect and Time Adverbials. P. I. - Linguistics and Philosophy, vol. 5, № 1, Dordrecht: Holland/Boston, 1982. 59-107. p.

259. Rzehak, Lutz: Tadschikische Studiengrammatik / von Lutz Rzehak. Wiesbaden: Reichert, 1999.

260. Schwyzer E. Griechische Grammatic. Bd. 2. Syntax and SyntaktischeStilistik, 2. Aufgabe, Vervollstandigt von A. De Brunner. Munchen: С H. Becksche Verlagsbuchhandlung., 1959.

261. Steedman M. J. Reference to Past Time. // Speech, place and action. Chichster etc. 1982. 125-157. p.

262. Trier, J. Der Deutsche Wortschatz im Sinnbezirk des Verstandes. Die Geschichte eines Sprachlichen Felds. Heidelberg. Karl Winters Universitats buchhandlung, 1931.

263. Twaddel W. F. The English Verb Auxiliaries Providence. Rhode Is-land:Brown University Press, 1960.

264. Vendler Z. Verbs and Times. // Vendler Z. Linguistics in Philosophy. Ithaca: New York 1967, 97-121p.

265. Verkuyl H. J. On the compositional Nature of the Aspects. // Foundations of Language, Supplementary Series, Dordrecht-Holland: D. Reidel Publishing Company. 1972.270. vol. 23, № 4, Baltimore, 434-436.p.271. vol. 22, N4, October -December, 317-325.p.

266. Weinrich H. Explorations in semantic theory. - Current trends in Linguistics, ed. by R. Sebeok, 1966.vol. 3, 395-477.p.

267. Weinrich H. Tempus Besprochene und erzahlte Welt. Stuttgart. 1964.

268. Weisgerber, L Von der Kraften der Deutschen Sprache. // Weltbuld der Deutschen Sprache Dusseldorf.- Pedagogischer Verlag Schann, 1950.-257 p.

269. Worf B. L. Language, Thought and Reality. Cambridge, Mass.: ihe" MIT Pressl956.

270. Wright G. H. von. Norm and Action: A Logical Inquiry. London: Routleage and Kegan Paul. 1963.

271. Zandwoort R. W. A Handbook of English Grammar. London: Longman Group Ltd. 1972.

272. Zandwoort R. W. Is «aspect» an English Verbal Category. - In: Zand-woort R W -Collected papers, II. Groningen: Noordhoffl, 970.1. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

273. Айнй С. Ёдддопдо. Душанбе Маориф, 1991 с. -390

274. Айнй С. Куллиет ч. I. Сталинобод: Нашр. дав. тоник 1958. -346 с.

275. Айнй С. Куллиет ч. II. Сталинобод: Нашр. дав. точик 1960. -620 с.

276. Амонов Р. Адабиёти бачагона ва тарбияи эстетикй Садои Шарк, № 5, 1981.

277. Большой англо-русский словарь Под ред. И.Р. Гальперина.-М.:Рус. яз.,1987.-1455с.

278. Войнич Э. Замбур. Сталинобод. 1952.

279. Икромй Дж. Духтари оташ. Душанбе: Ирфон. 1983, -528с.

280. Ленин В. И. Давлат ва революция. Сталинобод, 1954.

281. Мюллер В. К., Дашевская В. Л., Каплан В. А. и др. Новый англорусский словарь: Ок. 60000 слов / В. К. Мюллер, В. Л. Дашевская, В. А. Каплан. -М.: Рус. яз., 1994. 880 с.

282. Русско-таджикский словарь. М. Русский язык, 1985

283. Стивенсон Р. Чазираи чавохдрот. Сталинобод, 1951.

284. Таджикско-русский словарь Душанбе ч. II, 2005г. -406с.

285. Твен М. Саргузашти Том Сойер. Сталинобод, 1951.

286. Улугзода С. Мунтахобот. ч.2 Душанбе: Ирфон. 1982, -448с.

287. Фарданги забони точикй 2т. (под редакцией М. Шукурова, В.А. Копро-нова, Р. Хошим, Н.А. Маъсумй). М.: «Советская энциклопедия», 1969 т. 1-951 е., т. II-952 с.

288. Ц амшедов П. ва диг. Фархднги англией-точ икй. Душанбе 2006.

289. Bentley Ph. Interitance. London, 1972

290. Christie A. The secret adversary. London, 1961.

291. Cronin A.J.The citadel M. 1940

292. Fowler H.W. A Dictionary of Modern English Usage. Oxford, 1957/

293. Greene Glory. The power and the glory. New York, 1962

295. Morning Star, 1971, N 1627/12372

296. Priestley J. B. Charles Dickens. A pictorial biography. London. 1961.

298. Stevenson R. L. A Childs garden of verses, 1963

299. Twain M. The Adventure of Tom Sawyer. M. 1956.

300. Voinich E. The Gadfly. M., 1956.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Грамматика, ориентированная на описание закономерностей функционирования грамматических единиц, получила название функциональная грамматика. Функциональная грамматика рассматривает систему языковых средств разных уровней, служащих для выражения того или иного значения. В функциональной грамматике при описании языкового материала реализуется как подход «от формы – к содержанию», так и подход – «от содержания – к форме».

Функционально-семантическое поле – система разноуровневых средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их функций, базирующихся на определенной семантической категории. Примерами функционально-семантических полей являются поле аспектуальности, темпоральности, залоговости, локативности, персональности, залоговости, компаративности и др. ФСП включают не только грамматические единицы, грамматические классы и категории, но и относящиеся к той же семантической категории другие элементы. (Теория ФСП разрабатывается А.В.Бондарко и его учениками).

Понятие функционально-семантического поля опирается на теорию понятийных категорий. ФСП – двустороннее содержательно-формальное единство, формируемое грамматическими средствами данного языка (морфологическими и синтаксическими) вместе с взаимодействующими с ними лексическими, лексико-грамматическими, словообразовательными элементами, относящимися к той же семантической зоне. В отличие от грамматической категории здесь не принимается в качестве обязательного условия стандартность способов выражения.

В основе каждого ФСП лежит определенная семантическая категория (функционально-семантическая категория) – тот семантический инвариант (семантическая доминанта поля), который объединяет разноуровневые языковые средства и обусловливает их взаимодействие. Так, семантический инвариант аспектуальности, заключающейся в передаче характера протекания и распределения действий во времени, раскрывается в системе содержательных вариантов, включающих такие признаки, как ‘отношение к пределу’, ‘фазовость’ (обозначение начала, продолжения и завершения действия), ‘перфектность’, т.е. обозначение актуальности последствий действия.

Для структуры ФСП характерно соотношение центра и периферии. Ядром (центром) ФСП является единица языка, наиболее специализированная для выражения данной семантической категории. Обычно центром ФСП является та или иная грамматическая категория. Так, ядром ФСП аспектуальности в русском языке является категория вида. Ядро поля – это основное значение, которое в наименьшей степени зависит от контекста. В ядре концентрируются доминирующие элементы поля, наиболее специализированные, наиболее частотные. На периферии поля появляются контекстно-связанные значения. Например, форма прошедшего времени глагола в высказывании Я ему поверил входит в ядро поля прошедшего времени, а в высказывании Так я ему и поверил эта же форма, но уже не из центра этого поля, но с его периферии со значением ‘экспрессивного отрицания факта в будущем". Помимо моноцентрических (сильно центрированных) полей, базирующихся на грамматической категории (темпоральность, модальность и др.), существуют полицентрические (слабо центрированные) поля, опирающиеся на некоторую совокупность различных языковых средств. Примерами полицентрических ФСП в русском языке являются поля бытийности, состояния, субъектности, объектности, качественности, количественности, посессивности, локативности, причины, цели, условия, следствия и др.

Поля в разных языках, базирующиеся на одной и той же семантической категории, могут существенно различаться по своей структуре. Так, в славянских языках центром поля аспектуальности является грамматическая категория вида. В немецком языке нет категории вида как грамматической категории. Центром поля аспектуальности в немецком языке являются различные лексико-грамматические средства со значением предельности/непредельности действия.

В «артиклевых» языках (английском, немецком, французском, болгарском) центром ФСП определенности/неопределенности является артикль. В этих языках данное поле является сильно центрированным. В языках, не имеющих артикля, данное поле слабо центрированно, не имеет единого грамматического центра. В русском языке в этом поле используются такие средства, как местоимения, количественно-определительные прилагательные, слово один как показатель неопределенности, порядок слов, фразовая интонация и др. Например, в высказывании Из окна выглянул старик слово старик допускает различную семантическую интерпретацию относительно признака определенности/неопределенности в зависимости от его безударности (функция темы) или ударности (функция ремы). В высказывании Старик выглянул из окна слово старик допускает лишь одну интерпретацию (определенность) при нейтральной интонации.

Выделяются зоны пересечения полей (т.е. области взаимодействия семантических элементов разных полей). Например, поле аспектуальности пересекается с темпоральным и модальным полем.

Группировки функционально-семантических полей в данном языке образуют систему. Описание системы функционально-семантических полей того или иного языка осуществляется функциональной грамматикой. Важнейшая особенность функциональной грамматики заключается в том, что в ней разрабатывается комплексный, интегрирующий подход к анализу языковых явлений.